подражать.
Второй формой войны, согласно этому памфлету, должна стать организация правоверными банд, которые должны были уничтожать христиан на своем пути. Самыми полезными должны были стать те, которые были собраны и действовали тайно.
«Следует думать, что подобные тайные банды принесут огромную пользу».
Третья форма заключалась в том, чтобы тренированные армии «проводили кампании».
Весь этот длинный призыв к убийству во многих своих деталях указывал на то, что немцы приложили руку к его написанию. Убить нужно было только тех неверных, которые «управляли нами» – то есть тех, кому принадлежали земли, на которых проживали мусульмане. Поскольку у Германии подобных земель не было, то этот самый пункт должен был защитить немцев от нападения. Однако немцев всегда интересовало лишь их благополучие и мало заботили их союзники, поэтому они, очевидно, не обратили внимания на тот факт, что у Австрии было множество земель в Боснии и Герцеговине, на которых был распространен ислам. Мусульманам было приказано создавать армии, «и ничего, если в них будут задействованы некоторые иностранные элементы», как, например, немецкие инструкторы и офицеры.
«Вы должны помнить – это, очевидно, должно было обеспечить немцам полную защиту, – что незаконно уничтожать людей других религий, у которых есть договор с мусульманами, или тех, которые не были враждебны к правительству халифата».
Несмотря на то что Вангенхайм никогда не говорил мне о том, что Германия везде намеревается, где это возможно, настроить мусульман против Англии, Франции и России, эти фрагменты документа достаточно точно демонстрировали истинную цель написания этого удивительного документа. Когда Вангенхайм обсуждал со мной этот вопрос, казалось, что главная идея заключалась в том, что подобного рода священная война должна была быть скорым средством, с помощью которого можно было заставить Англию заключить мир. В то же самое время Вангенхайм высказал мнение, которое тогда преобладало в общественных кругах, согласно которому Германия совершила ошибку, втянув Англию в конфликт, и теперь главная задача заключалась в том, что если удастся поднять Индию, Египет, Судан и другие колонии против Англии, то она не станет участвовать в конфликте. Даже если британские мусульмане откажутся восставать, и в этом Вангенхайм был убежден, просто угроза подобного бунта заставит Англию бросить Бельгию и Францию на произвол судьбы. Вполне очевидна опасность распространения подобного рода литературы среди фанатично настроенных людей. Тогда я был не просто нейтральным дипломатом, опасавшимся самых серьезных последствий. Мистер Тошев, болгарский посол, один из самых компетентных членов дипломатического корпуса, был также очень обеспокоен. Болгария сохраняла нейтралитет, и мистер Тошев часто говорил мне, что в его стране надеялись сохранять нейтралитет и впредь. Каждая из враждующих стран, повторял он, надеется, что Болгария станет ее союзником, и политика Болгарии заключается в том, чтобы обе стороны продолжали так думать. Если Германия сумеет начать священную войну и начнутся массовые убийства, то Болгария, добавил мистер Тошев, определенно присоединится к Антанте.
Мы договорились, что он обратится к Вангенхайму и повторит свое утверждение и что я при этом окажу точно такое же влияние на Энвера. Однако священная война потерпела фиаско, даже не начавшись. Мусульмане в таких странах, как Индия, Египет, Алжир и Марокко, понимали, что сейчас с ними обращаются гораздо лучше, чем могло быть при любых других обстоятельствах. Более того, «слабоумные мусульмане» не могли понять, почему они должны вести священную войну против христиан и в то же самое время иметь в своих союзниках такие христианские страны, как Германия и Австрия. Этот союз превратил священную войну в нелепость. Да, Коран действительно приказывает убивать христиан, однако в святой книге нет никаких исключений в пользу Германии. По мнению фанатичных мусульман, немецкие подданные немагометане ничем не отличаются от англичан и французов, и убийства их являются точно так же заслуживающими одобрение действиями. Различия, навязанные европейской дипломатией, мусульмане понимали так же хорошо, как закон всемирного тяготения и небулярную космогоническую теорию. То, что немцы не приняли это в расчет, является еще одним доказательством полного незнания немцами иноземной психологии. Единственное, что было абсолютно ясно, так это желание кайзера заставить 300 миллионов мусульман устроить жуткую Варфоломеевскую ночь и убить как можно больше христиан.
Так что священной войны не было совсем? Действительно ли провалилось «много» Вангенхайма? Когда я думаю об этой пародии на джихад, перед моим взором всплывает одна сцена в американском посольстве. С одной стороны стола сидит Энвер, мирно потягивая чай и поедая кексы, с другой стороны восседаю я, занимаясь тем же невоенным занятием. Дело происходит 14 ноября, на следующий день после того, как султан объявил священную войну. Проходят собрания в мечетях и других местах, зачитываются послания и произносятся горячие речи. Энвер уверяет меня, что американцам не будет причинено никакого вреда, на самом деле даже не будет никаких убийств. Пока он говорит, входит один из моих секретарей и сообщает мне, что небольшая толпа атакует различные иностранные учреждения. Уже пострадал австрийский магазинчик, на котором была вывеска «Английская одежда», что со стороны владельцев было не слишком дальновидным поступком. Я спрашиваю Энвера, что это все означает, и он отвечает, что все это ошибка, что ни у кого нет никаких намерений нападать. Спустя некоторое время после его ухода меня проинформировали о том, что толпа атаковала «Бон Марше», французский галантерейный магазин, и направляется к британскому посольству. Я тут же позвонил Энверу. Он сказал, что все в порядке, что с посольством ничего не случится. Через минуту или две толпа свернула и направилась к «Токатлиану», самому важному ресторану в Константинополе.
То, что руководили толпой армяне, говорит о том, что игра была честной. Шесть мужчин с палками, на одном конце которых были крюки, ломали зеркала и окна, другие брались за мраморные столешницы и не успокаивались, пока не разбивали их вдребезги. Через несколько минут ресторан превратился в руины.
Эта демонстрация и была священной войной, насколько ее понимали в Константинополе. Таков был бесславный конец немецкой попытки натравить 300 миллионов мусульман на христианский мир! Только одного добился кайзер распространением этой провоцирующей литературы. В душе мусульман вновь вспыхнуло пламя горячей ненависти по отношению к христианам, которая всегда была неотъемлемой частью характера этих людей. И в конце концов это разгоревшееся пламя вылилось в массовые убийства армян и других подчиненных им людей.
Глава 15
Джемаль – беспокойный Марк Антоний. Первая попытка немцев получить выгодный им мир
В начале ноября 1914 года железнодорожная станция в Хайдар-Паша являла собой сцену для огромной демонстрации. Джемаль, министр морского флота, один из трех самых могущественных людей в Турецкой империи, уезжал, чтобы взять на себя командование 4-й турецкой армией, штаб которой был расположен в Сирии. Все члены кабинета и другие влиятельные люди в Константинополе полные энтузиазма собрались, чтобы проводить этого тирана. Они звали его «Спасителем Египта». Перед отправлением поезда Джемаль публично заявил:
– Я не вернусь в Константинополь, пока не покорю Египет.
Все это представление показалось мне очень и очень помпезным. При этом сам собой вспоминался третий член другого кровавого триумвирата, который более двух тысяч лет назад покинул свою страну, чтобы стать диктатором Востока. У Джемаля было очень много общего с Марком Антонием. Как и его римский предшественник, Джемаль был очень расточительным человеком; как и Антоний, он был алчным игроком, проводившим большую часть своего свободного времени за карточным столом в Серкль д'Ориент. Еще одной общей чертой с великим римским оратором было огромное тщеславие. Турецкая империя во время правления Джемаля казалась расщепленной на множество кусочков, так же как и Римская республика – при Антонии. Джемаль верил, что может стать наследником одной или нескольких ее областей и по возможности основать династию. Он надеялся, что военная экспедиция, в которую он тогда отправлялся, сделает его не только хозяином Турции, но и одним из самых могущественных людей в мире. Впоследствии в Сирии он правил подобно средневековому барону-вору, на которого в достаточной степени походил. Он стал кем-то вроде султана. Он держал собственный двор, у него был собственный селамник[19], он издавал собственные приказы, отправлял собственное правосудие и часто пренебрегал властями Константинополя.
Аплодисменты, которыми товарищи Джемаля сопровождали его отъезд, не были безосновательными. Дело было в том, что большинство из них радовалось ему. В течение некоторого времени он был бельмом на
