христианских мальчиков и воспитывали их настоящими мусульманскими солдатами. Я не имею намерения описывать тяжелейшие условия рабства и гнет, не прекращавшиеся на протяжении пяти веков. Моя цель лишь подчеркнуть прирожденное отношение турок к людям другой расы и религии: они не человеческие существа, имеющие права, а всего лишь движимое имущество, которому позволительно жить, пока оно обеспечивает интересы хозяина, но которое следует безжалостно уничтожать, если оно утрачивает свою полезность. Это отношение еще больше усилено тотальным пренебрежением к человеческой жизни, а также удовольствием, получаемым от причинения физических страданий другим, – эта черта нередко свойственна примитивным народам.
Таковы ментальные характеристики турка в дни его военного величия. В последнее время его отношение к иностранцам и подчиненным народам внешне изменилось. Его военный упадок и легкость, с которой нации неверных победили лучшие турецкие армии, очевидно, заставили заносчивых потомков Османа, по крайней мере, уважать их мастерство. Быстрый, за одно столетие, распад империи, создание на месте Оттоманской империи новых государств – Греции, Сербии, Болгарии, Румынии – и удивительные успехи, достигнутые ими после уничтожения турецкого гнета, возможно, и усилили оттоманскую ненависть к неверным, но вместе с тем открыли им глаза. Теперь многие турки учились в европейских университетах, получали профессии врачей, юристов, инженеров и химиков. Как бы сильно более прогрессивный мусульманин ни презирал своих соседей-христиан, он никак не мог игнорировать тот факт, что самые прекрасные вещи, по крайней мере в наше время, созданы американцами и европейцами. А теперь еще один фактор современной истории, казавшийся наименее понятным туркам, начал упорно пробиваться к сознанию самых интеллигентных и прогрессивных из них. Появились лидеры, которые начали говорить о таких понятиях, как «конституционализм», «свобода», «самоуправление» и для которых Декларация независимости содержала некоторые истины, имевшие ценность даже для ислама. Эти смелые сердца стали мечтать о свержении автократии султана и замене этого безответственного правления парламентской системой. Я уже описывал подъем и упадок этого движения младотурок под руководством таких лидеров, как Талаат, Энвер, Джемаль и их соратников по партии «Единение и прогресс». Сейчас я хочу подчеркнуть, что это движение предполагало полную трансформацию турецкого менталитета, особенно в отношении к подданным. В реформированном Турецком государстве греки и сирийцы, армяне и евреи больше не должны были рассматриваться как грязные гяуры. Все эти народы должны были иметь равные права и равные обязанности. Сцены публичного братания, когда турки и армяне публично обнимались, что должно было свидетельствовать о полном и безусловном единстве некогда враждующих народов, были не редкостью. Турецкие лидеры, включая Энвера и Талаата, посещали христианские церкви и возносили благодарственные молитвы за новый порядок, шли на армянские кладбища, где роняли слезы над костями лежавших там армянских мучеников. Армянские священнослужители, в свою очередь, отдавали дань туркам в мусульманских мечетях. Энвер-паша посетил несколько армянских школ, где рассказал детям, что старые времена вражды между мусульманами и христианами прошли навсегда и отныне оба народа будут жить вместе, как братья и сестры. Находились циники, которые улыбались, глядя на эту показуху, но даже они в конце концов поверили, что наступил рай на земле. Весь период владычества только мусульманам было позволено носить оружие и служить в оттоманской армии. Считалось, что военное дело – занятие слишком мужское и почетное, чтобы его можно было доверить презренным христианам. И только теперь младотурки разрешили христианам взять в руки оружие и служить в турецкой армии наравне с мусульманами. Христиане, и офицеры, и солдаты, сражались в Итальянских и Балканских войнах, заслужив высокую оценку турецких генералов за храбрость и мастерство. Армянские лидеры участвовали в движении младотурок; эти люди верили в возможность турецкой демократии. Они сознавали собственное интеллектуальное превосходство, понимали, что более трудолюбивы и работоспособны, чем ленивые турки. А значит, они могли процветать в составе Оттоманской империи, если, конечно, их оставят в покое; в то же время под управлением европейцев у них могли возникнуть трудности в силу конкуренции с более скрупулезными колонистами, появление которых было вполне вероятно. После свержения «Красного султана» Абдул-Хамида и установления конституционной системы армяне впервые за несколько веков почувствовали себя относительно свободными.
Но только, как я уже говорил, все эти благородные устремления растаяли, как сон. Задолго до начала европейской войны турецкая демократия приказала долго жить. Власть нового султана потерпела крах, так же как и надежды пустить Турцию по современному пути развития. У руля государства осталась группа лиц, возглавляемая Энвером и Талаатом. Растеряв свои демократические взгляды, эти люди заменили их новой национальной идеей, вместо демократического конституционного государства они возродили пантюркизм, вместо равного отношения ко всем жителям Оттоманской империи они решили создать государство для турок. Я назвал эту идею новой, хотя она была новой только для лиц, державших в тот момент в руках судьбу империи, а по сути она была попыткой возродить самые варварские идеи предков. Она представляла собой атавистический возврат к первобытным туркам. Мы увидели, что турецкие лидеры, говоря о свободе, равенстве, братстве и конституционализме, были не более чем детьми, повторявшими заученные фразы, что они использовали слово «демократия» только как лестницу, по которой можно взойти наверх – к власти. После пятисотлетнего контакта с европейской цивилизацией турок остался той же особью, которая в Средние века пришла из азиатских степей. Он так же, как его далекие предки, цеплялся за идею государства, в котором хозяева имеют право грабить, порабощать и жестоко обращаться со всеми народами, которые они только смогут себе подчинить. Хотя Энвер, Талаат и Джемаль были выходцами из низов, они до мозга костей прониклись теми же фундаментальными идеями хозяина и раба, которые являлись основой государственной концепции первых султанов. Мы поняли, что конституция на бумаге, так же как показные визиты в христианские церкви и на кладбища, не может искоренить врожденную предвзятую уверенность кочевнического племени в том, что на земле существует только два типа людей – завоеватели и завоеванные.
Когда турецкое правительство отменило режим капитуляции, освободив себя от доминирования иностранных держав, оно сделало только один шаг к осознанию пантюркистского идеала. Я уже ссылался на трудности, с которыми сталкивался в вопросе о христианских школах. Его намерение искоренить последние или, по крайней мере, преобразовать их в турецкие учебные заведения было просто еще одним моментом той же националистической направленности. Точно так же оно оказывало давление на руководство иностранных торгово-промышленных домов, принуждая использовать труд турок в ущерб служащим греческой, армянской и еврейской национальности. Все подобные учреждения они принуждали вести свою документацию только на турецком языке, тем самым обеспечивая большую занятость для турок и помогая им овладевать современными деловыми навыками. Оттоманское правительство даже отказалось иметь дело с представителем крупнейшего австрийского производителя военного снаряжения, если ими не будет взят турецкий партнер. У этих людей развилась настоящая мания в стремлении подавить все языки, кроме турецкого. В течение многих десятилетий французский язык был официальным языком для всех иностранцев в Константинополе, большинство же уличных указателей были двуязычными – на турецком и французском языках. Однажды утром удивленные иностранные граждане обнаружили, что названия улиц и дорожные указатели на французском языке исчезли, остались только выполненные странными турецкими символами, мало кому понятные. Это привело к хаосу, но власти отказались восстановить дорожные указатели на ненавистном им иностранном языке.
Новые лидеры не только вернулись к варварским идеям своих далеких предков, но и дошли до крайностей, которые не приходили в голову первым султанам. Властители XV и XVI веков относились к своим иностранным подданным как к грязи под ногами, но все же верили в их полезность и не считали ниже своего достоинства превращать их в рабов. Возглавляемый Талаатом и Энвером комитет «Единение и прогресс» решил отделаться от них вообще. Прежние турки-завоеватели превращали христиан в своих рабов, их выскочки-потомки усовершенствовали это правило, вознамерившись уничтожить христиан вообще и «тюркизировать» империю, полностью ликвидировав христианские элементы. Вообще-то такая концепция не была изобретением Талаата или Энвера, придумавший ее человек был одной из самых чудовищных фигур в истории – «Красным султаном» Абдул– Хамидом. Он взошел на трон в 1876 году, в критический период турецкой истории. В первые два года своего правления он лишился Болгарии и важных провинций на Кавказе, последних оставшихся крупиц суверенитета в Монтенегро, Сербии и Румынии, реальной власти в Боснии и Герцеговине. Греция еще раньше стала независимой, да и процессы, итогом которых должно было стать избавление Египта от Оттоманской империи, уже начались. Ознакомившись с состоянием дел, султан
