Татищев засадил в погреб.
25 июня 1749 г. состоялся именной указ за собственноручным подписанием императрицы. В указе между прочим повелевалось: «Для искоренения злодеев московскую полицейскую команду усилить солдатами из полевых полков, а вора Каина с его товарищами из полиции со всем его делом передать в сыскной приказ, но определяя судей и приказных служителей бесподозрительных, а подозрительных отрешить, о всем исследовать розыском, и какие его, Каинова, товарищи покажутся, тех сыскивать и присылаемых из полиции впредь таких злодеев принимая, расспрашивать и ими розыскивать же, и всякими образами стараться оных до конца искоренять, а кто таким казням подлежать будет, не чиня экзекуции, ее императорскому величеству доносить».
На основании этого указа, отрешаются от должностей все прежние заподозренные чины сыскного приказа, а на их места назначаются другие, именно Богданов, князь Горчаков, Алексей Еропкин, князь Вадбольский, Струков и др. Им велено исследовать дело «розыском», т. е. пыткою.
Самая комиссия по делу Каина помещается на Мытном дворе у москворецких ворот. Сюда приводится и Каин со всею своею многочисленной свитою: Иван Каин — в ручных и ножных железах; за ним, в кандалах, его свита: фабричные — Алексей Шинкарка, Дмитрий Маз, Иван Крылов; матросы — Антон Ковров, Иван Ковров, матросский сын Соколов, отставной солдат Никон Богомолов, купец Сергей Чижик, фабричный ученик Петр Волк, посольского двора ученики Михайло Наживин, Степан Буслай, Иван Шелковников, несколько купцов, несколько женщин, в числе которых капитанская дочка Марья Петровна Аксакова и жена инженера Авдотья Жеребцова и другие.
Каина помещают в особую палату, в два окна; окна от земли 3 1/2 арш.
Для караулов назначается особая военная команда в пятьдесят человек солдат с унтер — офицером и обер-офицером. Команде дается особая инструкция: «Каина никогда и ни для чего с означенными его товарищами не спускать, также и других колодников никого, никуда и за караулом не отпускать и приходящих к ним и к Каину никого не допускать. Если кто будет приносить пищу, то сперва самому (караульному офицеру) пробовать, кроме вина, и потом отдавать. Вина в милостыню не принимать от приносящих. Приносимые калачи и хлебы осматривать, нет ли в них чего запеченного. Смотреть, чтобы между колодниками никаких ссор, непотребств и играния в карты или какие зерни не было. Осматривать, нет ли у колодников ножей или вредительных инструментов. Раздавать ежедневно каждому кормовые деньги по 1 копейке. О состоянии колодников и караула ежедневно подавать рапорт».
Перевод Каина в новую тюрьму. — Последняя песня Каина. — Ссылка. — Каин — историческая личность.
Перевод арестантов в новое помещение состоялся 1 июля, 15–го числа караульные заметили, что колодники Андрей Пичкала и Иван Ковров с кем-то разговаривали в окно. Хватают уличного переговорщика. Узнают: зовут его Василием Алексеевым, по прозванию Чижик, суконщик, от роду 40 лет. Отец его — Галкин. Подходил к окну, потому что колодники кликнули его поднять денежку, брошенную каким-то проезжим; денежку он не нашел, а свою подал. Оказалось, что в числе колодников, товарищей Каина, есть тоже Чижик, купец, но не родня пойманному.
24–го колодник Осип Соколов показал, что к Каину приходила жена его Арина Иванова и ночевала с ним две ночи, что сержант Подымов выпускает Каина в другую палату, где сидят его товарищи, и каждый день сержант с Каином, Антоном Ковровым, Шинкаркой, с Петром Волком и другими едят, пьют и играют в кости и в карты на деньги, что для этой игры жена Каина приносила деньги, а что прежде он проиграл шубу.
«Колодники действительно не скучали, — говорит г. Есипов, — и этим они обязаны были сержанту Подымову, который со своими дежурными солдатами проводил день и ночь в палатах, где сидели колодники. Да и где же ему было проводить время? При доме, где помещались колодники и комиссия, особой караульной не было устроено. Сержант и солдаты должны были стоять под открытым небом. Что же удивительного, что Подымов проводил время в колодничей и притом очень приятно. День и ночь он пировал с арестантами — пили, пели, играли в карты или в зернь. Но все дело испортили женщины, которые носили мужьям деньги; а отсюда — азартные игры и доносы со стороны обыгранных. Виновных секут плетьми и — следствие идет своим порядком. Допросы продолжаются каждый день — работы палачам по горло.»
«Читая журналы и протоколы следственной комиссии, — продолжает г. Есипов, — невольно удивляешься нравственному складу людей того времени. Члены комиссии, как записано в протоколах, нередко начинали пытку с 10–го часа пополуночи и оканчивали ее только в половине 3–го пополудни. Какие нужны нервы, чтобы 5 1/2 часов сряду смотреть на страдания пытаемых, слушать их вопли, — и это повторялось на другой день как дело вполне законное, необходимое и справедливое!»
Более шести лет сидел Каин в «темной темнице». В прежней палате, где он содержался, «стены расселись», и его перевели в «нижнюю палату» без окон. В железной двери для свету прорубили окошко.
К этому грустному для Каина периоду жизни относят песню, помещенную в первом издании «Каиновых песен», а потом перепечатанную у Новикова и др. под названием «Последняя песня Ивана Осиповича, по прозванью Ваньки Каина». Вот эта прекрасная, всем известная песня, доселе любимая народом:
Для того, чтобы нас не обвиняли в идеализации такой личности, как Каин, и в возведении простого вора в тип народного героя, мы позволяем себе привести слова г. Безсонова в доказательство того, что эту песню действительно мог петь Каин в темнице и что песню эту народ приписывал действительно Каину. Каин, документально известно, в заключении своем пел (по документам г. Есипова): пел с товарищами, пел, конечно, и один. Всю жизнь любя песни и играя в них роль, он не мог не петь: должен был петь теперь, когда дела сводились к развязке, и серьезной. Не дрогнуть, не задуматься, не погоревать нельзя было; для этого не нужно было присесть и сочинить, были песни готовые, принесенные издали, слышанные вокруг. Момент, может статься, лучший в жизни Каина, перед смертью вызвал в памяти и душе
