О, да! Конечно, желания.
Подтянув одеяло к подбородку, Элизабет закрыла глаза и... уснула.
Когда Элизабет снова проснулась, на кровать падал солнечный свет. Не чувствуя тепла, которое грело ее всю ночь, она протянула руку назад, надеясь прикоснуться к Вудроу, но нащупала лишь холодные простыни.
— Я здесь.
Приподнявшись на локте, Элизабет взглянула через плечо и увидела Вудроу, сидевшего в кресле. Он смотрел на нее, в руках у него была чашка с кофе, над которой поднимался пар.
Перевернувшись на бок, она устремила на него изумленный взгляд.
— Вы спали со мной, — прошептала Элизабет.
Вудроу усмехнулся.
— Именно спал, ведь об этом вы беспокоитесь, не так ли?
Элизабет прижала руку ко лбу и села на кровати. Она замотала головой.
— Нет, нет. Я думала, вы... были сном.
Он встал, отодвинув стул.
— Лучше быть сном, чем ночным кошмаром.
Она подняла лицо, не отводя от Вудроу взгляда.
Воспоминания о прошедшем дне потоком хлынули в ее сознание. Вероятно, когда она увидела и взяла на руки свою племянницу, у нее произошел нервный срыв. Вудроу отнес ее в свой грузовик и отвез к себе домой. Она лежала вместе с ним, убаюканная на его груди. Через несколько часов она проснулась и поняла, что он держит ее в объятьях.
К лицу Элизабет прихлынула кровь. Боясь, что Вудроу заметит это, она прижала руки к щекам.
— Я... я прошу прощения. Должно быть, вы все приняли меня за сумасшедшую.
Он глотнул кофе, затем покачал головой.
— Не стоит извиняться. Вам надо было выплакаться. Есть хотите? — спросил Вудроу. — Я сделал сэндвичи. Они еще теплые.
Элизабет встала с кровати и направилась в ванную. Она была невероятно благодарна ему за то, что он, казалось, не помнил ночных событий.
— Очень кстати. Такое ощущение, будто я не ела много дней.
— Судя по вашей худобе — много месяцев.
Элизабет взглянула на Вудроу, ожидая увидеть на его лице отвращение или по меньшей мере, неодобрение, но она увидела... Что? И прежде чем она смогла понять его чувства, он отвел взгляд.
— Поторопитесь, — сказал он. — Сэндвичи остывают с каждой минутой.
После завтрака Элизабет настояла на том, чтобы убраться на кухне, заявив: мол, это самое малое, что она может сделать. И хотя Вудроу привык делать это сам, он подумал: пусть убирается, может, это отвлечет ее от переживаний.
Элизабет совсем не выглядит изнуренной, решил он, глядя на нее. Если учесть все, что она перенесла за прошедшие двое суток, то она выглядит чертовски привлекательной. Прежде чем пойти завтракать, Элизабет причесалась, уложила волосы в маленький аккуратный пучок и переоделась в свежую одежду — бежевые брюки и белую блузку с длинными рукавами. Она все еще была слаба — казалось, могла упасть от легкого толчка, — но сон сделал свое дело: круги под глазами стали меньше, а на щеках появился легкий румянец.
Городская жизнь, подумал Вудроу и удрученно покачал головой. Каждый день толкаться среди людей и вдыхать испорченный воздух... Ей просто необходимо месяцок пожить в деревне, где много солнца и свежего воздуха.
Он закатил глаза, удивляясь собственной глупости. Какую жизнь выберет докторша — не его дело. Его делом было, во-первых, найти ее и, во-вторых, убедить ее передать свои права на ребенка Эйсу и Мэгги. Он выполнил первую часть, а теперь ему следует позаботиться о второй.
— Вы не собираетесь пойти сегодня утром к Эйсу и Мэгги? — спросил Вудроу.
Элизабет вся сжалась при этом вопросе, затем, вздохнув, принялась мыть чашку.
— Нет, — сказала она, покачав головой, и потянулась за полотенцем. — Но мне бы хотелось посетить могилу сестры. Вы знаете, где она похоронена?
Застигнутый ее вопросом врасплох, он замешкался с ответом.
— Нет. Но я могу выяснить у Мэгги.
При упоминании Мэгги Элизабет опустила глаза и принялась теребить полотенце.
— Я ей не понравилась.
— Мэгги? — спросил Вудроу, хотя он сразу же понял, о ком идет речь. — Мэгги — золото, и сердце у нее огромное, как Техас. Вы не могли ей не понравиться, просто она чувствует некую угрозу.
Элизабет подняла глаза, лоб ее наморщился.
— От меня? Но почему?
Не зная, как ответить, Вудроу встал, отодвинул стул и решил говорить напрямик.
— Она боится, что вы не дадите разрешения на усыновление ребенка. — Он подождал секунду, затем нерешительно произнес: — Как насчет этого?
Она некоторое время неподвижно смотрела на него, затем аккуратно сложила полотенце и положила на край раковины.
— Я не знаю. Это все случилось так неожиданно. — Опустив голову, Элизабет добавила: — Я не смогу принять решение насчет ребенка, пока не переживу смерти своей сестры. — Она подняла руку, затем обессилено уронила ее, и на глаза ее навернулись слезы. — Я так и не попрощалась с ней.
Грузовик Вудроу свернул на проселочную дорогу и вскоре остановился возле кладбища. Он взглянул на докторшу. Весь путь до Киллина она хранила молчание, а сейчас сидела, отвернувшись к окну, за которым виднелся длинный ряд надгробных камней.
Подавив тяжелый вздох, Вудроу махнул рукой в их сторону.
— Номер могилы — 49. — Он заметил, как она кивнула. — Мне пойти с вами?
Элизабет покачала головой и потянулась к ручке двери.
— Нет. Я справлюсь.
Вудроу видел, как она медленными шагами, почти неохотно направилась к могиле. Ветер трепал ее волосы, бросая их на лицо. Она остановилась перед могилой, затем, постояв, опустилась на колени — так легко и изящно, как падающий лист. Трепещущей рукой дотронулась до таблички с надписью и замерла, тихо поглаживая пальцами имя своей сестры.
Вудроу вздохнул.
Он увидел, как Элизабет уронила голову на грудь, плечи ее сгорбились, И тогда он рывком открыл дверь.
Всего пять шагов — и Вудроу склонился над ней, положив руку ей на плечо. Он не сказал ей ничего, лишь бережно сжал ее плечо, молча желая отдать ей то, что в достатке было у него, — свою силу.
Через несколько секунд Элизабет глубоко вздохнула, подняла голову и взглянула на небо.
— Боже, я ненавижу это! — сказала она сдавленным голосом. — Я имела дело со смертью сотни раз, и даже как доктор несколько раз ее побеждала, но я никогда этого не пойму. Никогда!
Вудроу утешающее сжал ее плечо.
— Я думаю, никто не поймет.
— Это несправедливо, — произнесла Элизабет, устремив взгляд на могилу. - Она была такой молодой! У нее все было впереди. — Она взглянула на него, и на ресницах ее, как бриллианты в солнечном свете, блеснули слезы. — А вы теряли кого-нибудь, кто был близок вам, Вудроу?
Он не хотел об этом говорить. Он много сил затратил на то, чтобы не поддаваться боли утраты. Нахмурившись, он взял Элизабет за руку и потянул к себе, поднимая на ноги.
