двойняшек. — Разве они не самые красивые на всем белом свете?
Рэнд усмехнулся и поправил на одной одеяльце.
— Вне всякого сомнения.
Довольная его ответом, Мелинда вновь опустилась на подушку.
— А теперь, доктор Кёрси, скажите мне, что вы здесь делаете? Обход закончился час тому назад, не правда ли?
Хотя Рэнд был в дружеских отношениях с Мелиндой, но он не решался прямо так ей сказать, что его интересует Сесил. Мелинда может предположить нечто большее, чем простое любопытство, а ему не нужны подобные осложнения. Желая как-то объяснить причину своего прихода, Рэнд взял лечебную карту и стал перелистывать страницы, изображая глубокий интерес к их содержанию.
— Да, но я хотел еще раз все проверить, прежде чем пойду домой.
— Спасибо, я чувствую себя прекрасно и очень ценю твое внимание, но наверняка у тебя есть более интересные занятия, чем болтаться здесь.
— У меня нет никаких срочных дел. — Должны быть.
Рэнд поднял бровь.
— Ты когда-нибудь прекратишь?
Мелинда улыбнулась.
— Никогда. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не найдешь кого-нибудь, чтобы пополнить свою жизнь.
Перевернув еще одну страницу лечебной карты, Рэнд небрежно бросил:
— Моя жизнь полна под завязку.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Он и в самом деле понимал. Последнее время этот вопрос беспокоил его; ему было тяжело возвращаться каждый день в пустое жилище.
— Может быть, ты разойдешься с Джеком и пополнишь мою жизнь? — пошутил он.
— Я была бы польщена, будь твое предложение серьезным… но меня такая перспектива не соблазняет.
Усмехнувшись, Рэнд перевернул последнюю страницу.
— А Джек еще придет? — спросил он и положил карту на место.
— Да, надеюсь, что скоро. У них сегодня бейсбол, но он обещал прийти, как только уложит мальчишек спать. — Она улыбнулась. — Он сказал, что хочет также уложить и девочек.
У Джека четверо сыновей от первой жены и две дочки от второй. При одной мысли об этом голова у Рэнда закружилась. Восемь человек будут жить под одной кровлей. Увы, он прекрасно представлял себе эту картину. Когда он и Джек жили вместе в приюте у Бакстеров, все дети и двое взрослых называли приют своим домом. В комнатах спали по трое, и это нисколько не беспокоило Джека. Он чувствовал себя счастливее пса, которому перепала кость. Но Рэнд не был счастлив.
Собственно говоря, это касается Джека, а не меня, напомнил он себе, а вслух сказал:
— Я знаю, он будет на седьмом небе, когда все вернутся домой.
— Да, он будет рад. — Мелинда усмехнулась, заметив, что он рассматривает карточку, прикрепленную к цветам. — Ты о чем-то задумался?
Рэнд поднял голову.
— Нет, а почему ты спрашиваешь?
Она пожала плечами.
— Не знаю, вид у тебя какой-то странный.
— Да я просто любопытствую. — Уклонившись от прямого ответа, он подошел к столику возле койки и приоткрыл крышку кувшина, чтобы проверить, есть ли в нем вода. Больше никаких предлогов для задержки в палате уже не оставалось. — Я сообщил твоей подруге, Сесил, что у тебя двойняшки. Она заходила к тебе?
— Нет. — Мелинда, смеясь, расправила складки одеяла. — Но меня это нисколько не удивляет. Не знаю, как она вообще столько времени проторчала в больнице, прямо не верится.
Тема была затронута, и Рэнд смело спросил:
— Почему?
— Сесил терпеть не может больниц, особенно эту.
— У нее были здесь неприятности?
— Можно сказать, что были.
Ответ Мелинды прозвучал достаточно неопределенно, однако Рэнд не отступал:
— Она ведь твоя близкая подруга, почему мы раньше не встречались?
Сжав губы, Мелинда призадумалась.
— Ничего удивительного. Мы с Джеком хотели вас познакомить, но, вспомнив, как Сесил относится к врачам… — Она не закончила свою мысль.
Рэнд пошел в наступление:
— А как она относится?
— Сесил ненавидит врачей.
— Слава Богу, — вырвалось у него почему-то с облегчением.
— Почему это тебя радует?
— Она мне говорила то же самое, но я подумал, что ненависть касается только меня.
Мелинда засмеялась.
— Она грубо с тобой разговаривала?
— Не то чтобы грубо, скорее… — Он задумался на мгновение, затем, усмехнувшись, вспомнил, как Сесил описывала его секретарше Джека по телефону. — Да, пожалуй, грубо.
— Не бери в голову, Рэнд, — сказала Мелинда, похлопав его по руке. — Сесил — хороший человек, это у нее только с врачами так.
— Она сказала, что ее муж был хирургом.
Упоминание о муже Сесил заставило Мелинду нахмуриться. Она откинулась на подушку.
— Да, он был хирургом. Доктор Дентон Кингсли.
Рэнду было знакомо это имя, а также репутация человека, носившего его.
— О! — вырвалось у него, затем, взглянув на Мелинду, он добавил: — Теперь я понимаю, почему она…
Дверь распахнулась, и в палату влетел целый букет розовых воздушных шаров с розовыми и белыми лентами. Под «букетом» виднелись стройные загорелые ноги в грязных белых носках и поношенных кроссовках.
— Помоги мне, Джек, или они все полопаются! — раздался женский голос.
Над «букетом» появилась голова Джека. Воздушные шары терлись друг о друга, издавая неприятный звук, словно ногти царапали ученическую доску. Джек пытался протолкнуть все шары в дверной проем. На помощь ему поспешил Рэнд, широко распахнув дверь. Мелинда наблюдала за происходящим, прикрывая ладонью усмешку.
— Ox! Не толкайся! Это я! — раздался возмущенный голос Сесил.
— Прости, пожалуйста, — ответил Джек, — я думал, это шарик.
— Тебе смешно, Брэннан?
Наконец «букет», перевалив в палату, поднялся вверх, а его место в дверном проеме заняли румяная, запыхавшаяся Сесил и смеющийся Джек. Оба они только что вернулись с игры Детской бейсбольной лиги, где были тренерами команды, составленной из их же сыновей. Оба были в черных шортах и в таких же майках с эмблемой «Белые носки» на груди, причем Джек сконфуженно пожимал плечами, а Сесил сияла.
— Поздравляем, мамочка! — воскликнула Сесил, отпустив шары, и они поднялись к потолку. Подойдя к корзинкам с двойняшками, она восхищенно произнесла: — О! Какие они миленькие! — и сдвинула бейсболку на затылок. Опершись руками о колени, она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть новорожденных, затем обернулась к Мелинде: — Можно, я возьму одну на руки?
— Конечно.
