прекращенное служению Ормузду (т.е. Творцу Света). «Сходства начертания письмен Зенда с начертаниями надписей, уцелевших от времени первых Сассанидов (III—VII век), — говорят нам в дополнение к предшествовавшему, — подтверждает истинность этого (нелепого) предания». Алфавит, который употребляли Сассанды в III веке был семитический, сходный с библейским; в семитическом же алфавите переданы и зендские «памятники».
Отсюда ясно, что и рукописи Зенда не древнее семитического алфавита. «Но из того, что Зендские письмена не восходят далее эпохи Сассанидов, — говорит Коссович,[132] — возникает вопрос: сохранились ли Зендские памятники от древнейших времен до эпохи Сассанидов (т.е. до III—VII века нашей эры) с помощью письма, или только с помощью одной памяти священников, передавших их письму при Сассанидах?»
И он же отвечает с наивностью, заслуживающей лучшей участи:
«Пример того, что памятники большого объема могут переходить из поколения в поколение (на тысячи лет!) путем одной памяти, мы имеем в песнопениях Гомера. Но еще более поразительные примеры устной передачи больших памятников представляет нам санскритская литература. Известно (!?), что Рамайана сохранилась (много тысячелетий!) в трех изустных редакциях, и огромное собрание Вед было записано только тогда, когда язык их сделался совершенно непонятным (!!) для сохранявших их ариев Индии, и когда потребовались комментарии для самих повторителей этих священных (бессмысленного голосимых!) памятников (т.е. почти бесконечного механически задолбленного набора не понимаемых звуков, начав который, можно было окончить лишь через несколько месяцев)! Как вам это нравится, читатель? А ведь другого выхода нет, раз вы заупрямились до того, что уже ни за что не хотите отказаться от заранее внушенного вам убеждения в глубокой древности зендских книг.
«Особый класс людей (т.е. браминов), — продолжает Кроссович, — был также (устным) обладателем и хранителем Вед после их возникновения в Индии. В расчет этих людей входило не делать общедоступною мудрости, обладаемой ими, даже и при развитии письменности. Древнейшее индийское уложение — законы Ману — выставляет уже браманов в главе человечества: народ должен был видеть в них голову самого Брамы. Но вот, совершенно напротив, никакой апофеоз жрецов в кодексе Зенды (в Вендидате[133]) мы не видим. Класс жрецов Зенда весты не более как класс трудящихся граждан, а не властительная каста, как в Индии, и потому нельзя предполагать, чтобы у них когда-нибудь было стремление скрывать перед народом , из среды которого они выходили, смысл молений, способных скорее привлечь к ним население, чем уронить их перед ним. К тому же язык Зенда так близок к (воображаемому) древнеперсидскому, что и без письмен он был понятен всякому парсу». — А отсюда вывод такой: тем более вся зендская литератору должна была сохраниться неизменной и без письменности до скончания века.
«Но как же объяснить перемену алфавита священных парсийских книг, в то время как для обладателя их, каждая буква текста должна была почитаться священной? — спрашивает снова Коссович. — Ведь подобная перемена письмен, — говорит американский ученый Витней, — возможна только при совершенном преобразовании древнего учения, которое, по-видимому, и имело место во время редакции священного кодекса при Сассанидах. А между тем, памятники Зенда имеют характер неподдельной ценности и явно обнаруживают дословную их передачу в том виде, в каком они были, без всякого сомнения, произнесены (тысяча лет назад) в первый раз между Арьями. Реформа подвела бы непременно все их содержимое под один уровень и наложила бы на них свою печать. А мы не видим ни малейших следов подобных попыток на этих памятниках».
Как ответить на такой почти роковой вопрос? Оказывается, что очень просто.
Отвергая всякое предположение касательно произведенных при Сассанидах изменений в Зендавесте, — говорит Коссович, — я совсем не считаю невозможным того, что Иранские жрецы, при тогдашнем обращении Ирана к народным верованиям, охотно переложили эти книги с их алфавита, преданного забвению (зачем и почему?) на алфавит, бывший в то время, по всем вероятностям (!!) общедоступным для всей Персии, хотя и навязанным ей иноплеменниками, и что сделали они это с целью дать более хода распространению своих книг и своего древнего учения.
Наивная фантастика такого объяснения настолько бросается в глаза, что как-то стыдно даже и возражать. Ведь вся начальная письменность была вплоть до эпохи гуманизма в руках духовенства, и во в время перемены религий новая всегда жестоко боролась со старой, а не переписывала бережно ее произведения, с которыми она боролась…
А далее выходит еще хуже.
Сличение всех найденных рукописей, — говорит Коссович, — не представило почти ни одного варианта в словах и их последовательном расположении. Единственные различия их состоят:
1) в небольшом различии произношения некоторых слов (например, в замене звука Ш через С, как если бы по-русски было написано «швиданье» вместо «свиданье».
2) в различии транскрипции составных слов (например, в одной рукописи два слова слиты, в другой разделены, вроде как по-русски в одной написано «низкопробный», а в другой — «низко пробный», в одной суффикс присоединен к слову, а в другой отделен, вроде как по-русски «чтобы» и «что бы».
3) в явных описках.
И такое основное согласие всех Зендских текстов показывает, конечно, что все они переписаны с одной рукописи, а нередко одинаковое во всех их отсутствие законченности объясняется тем, что и первоначальная рукопись была настолько недавней, и спешно составленной, что ни автор, ни передатчики не успели ее закончить.
Таково объяснение по здравому смыслу. Но вот объяснение и спецов.
«Очевидно, — говорит Коссович, — что при Сассанидах не было уже возможности восстановить эти произведения в более полном виде, и в то же время это окончательно доказывает (?!), что восстановители древнего учения парсов, составившие эти документы, были далеки от всякой мысли делать в них какие бы то ни было изменения».
На деле эе все вышеприведенные факты указывают только одно: первое начало зендской письменности было никак не ранее сассанидской династии, продолжавшейся и по самым ортодоксальным историкам уже от 226 по 638 год нашей эры, а не до нее. А если мы обратимся к беспристрастному критическому разбору ее содержания, то убедимся, что ее творчество продолжается и теперь.
Памятники Зенда, в том виде, в каком мы их теперь имеем, группируются в четыре отдела: Первый отдел составляют законодательные легенды (книга против демонов Вен-ди-дад), находящиеся в крайне отрывочном положении; второй — литургическое служение и молебствия (Ясны и Виспареды); третий — молебствия в честь отдельных божеств (Яшти), аналогичные гомерическим гимнам и четвертый — религиозные лирические стихотворения (Гаты). В состав каждого отдела, кроме лирических стихотворений, нить которых не прерывается ничем посторонним, часто входят беседы Творца Света (по-зендски Аура- Мазды) с Созерцателем Звезд (Заратустрою). Созерцатель Звезд спрашивает Творца Света обо всем, что для него не совсем ясно, касательно обязанностей людей друг к другу и к божеству, а Творец Света разрешает эти вопросы. Книга законов изложена вся в виде подобных бесед.
«В Зенда-Весте, — говорит Коссович, — над всеми явлениями природы возносится один бог, действующий неизменно и постоянно, охраняющий человека, чистый душою и праведный, грозный одному только злу, и при всем том, не имеющий никаких материальных атрибутов».
Этот бог именуется по-зендски Аура-Мазда[134], бог жизни и света: памятники Зенда не ищут его нив каком явлении природы и не знают верховного божества с другим именем.
Это же божество находится и в индусских Ведах. И там есть бог податель жизни. Его эпитет «Медас» выражает божественную мудрость. Скорее это испорченное мегас — великий, тогда Асура-Мегас будет значит Великий Господь. Но в Ведах бог этот, как всеобъемлющее и всесовершенное существо, не является одиноким: таким же богом жизни, но гораздо блистательнее выступает в них Агни, т.е. Огонь (Святой дух и в то же время Агнец, сжигаемый как жертва за грехи мира) и Индра (от греческого Андрос, т.е. Богочеловек) и еще блистательнее и полнее — Варуна (т.е. Верный, Истинный бог), другое имя Творца Света.
То, что религия Заратустры есть резкая реформа Ведической (или наоборот), а не следствие постепенного развития одной из них, доказывается изменением смысла самого слова «бог». Вместо названия «дэва» и теперь употребляемого как название божества, у арийских племен мы имеем в Зендавесте
