Это время не было временем цветения деревьев, но эти два дерева сверху донизу были покрыты цветами. Будда лег под цветущими деревьями и цветы начали падать на него. С деревьев падал целый дождь цветов и мудрецы на небе в честь умирающего святого пели торжественные песни.
При наступлении ночи пришли в лес из Кузинары благородные жители этого города с женщинами и детьми, чтобы в последний раз поклониться умирающему учителю.
Перед самой своей смертью Будда сказал Ананде: «может быть, вы, Ананда, подумаете: слово потеряло своего учителя; у нас нет больше учителя. Так вы не должны думать, Ананда: учение, которое я возвестил вам, и правила, которым я учил, — вот ваш учитель, когда я уйду от вас».
И обратившись к ученикам, он произнес: «истинно, истинно говорю вам, ученики мои, все созданное скоро преходящее, боритесь непрестанно» — таковы были его последние слова.
И поднялся дух его от одного экстаза к другому по всем степеням восхищения; и потом пошел он в Нирвану. И вот Брама произнес следующее изречение:
«В мире все существа тело свое оставляют —
Так и теперь Будда победоносный, мира великий учитель,
Всесовершенный, могучий, в Нирвану вошел».
Мы видим, что эпизод о распятии Христа совершенно исключен из буддийской легенды, как не имеется его и в других вариантах того же происхождения в мифе о пророке Илии, который возносится на небо перед своим учеником Елисеем — Анандой буддийского мифа, как нет его и в мифе об Иисусе Навине и о Великом царе-мессии, да и в легенде Четьи-Минеи о Великом царе (Василии Великом). Следует ли из этого, что и весь рассказ Евангелия о столбовании Христа и о лунном затмении при этом есть миф? О том, что самое затмение 21 марта 368 года при Василии Великом было реальное, в этом нет сомнения, мне кажется и в том, что оно было в момент какого-то издевательства над попавшим в руки своего соперника основателем христианского богослужения, которое и выручило его и после него он, обратившись в ходячего учителя, жил еще не один год, как и Великий царь в Житиях Святых. Евангелие же только поторопилось отправить его на небо.
Глава XII
Характеристика наших сведений о Будде
Открытые в Непале тексты: Лалита Вистара, Дивиа Авадана и Магавасту, найдены, насколько мне известно до сих пор только в одном экземпляре, а следовательно имеют распространение вплоть до нахождения, что указывает безусловно на их подложность. Такими же должны считаться и замечательные открытия Мюллера и Якоби текстов секты Джайна.
Биографий Будды из эпохи Палийских священных текстов не сохранилось, и мы можем с уверенностью сказать, что ее и не существовало.[97]
Но если б это было так, то вместо трех корзин, мы имели бы уже столько переписанных с них экземпляров, что их было бы возможно найти в каждом буддийском храме. А так ли это?
Но почему же сказания о жизни Будды появились лишь через несколько столетий после его предполагаемой жизни. Совершенно то же явление замечается и в древних христианских общинах, — отвечает нам Ольденберг (стр. 87). – Еще задолго до того времени, когда начали изображать жизнь Иисуса в наших Евангелиях, в христианских общинах было уже распространено собрание речей и изречений Иисуса.
Это собрание речей Иисуса не имеет ни малейших притязаний на какой-нибудь исторический прагматизм или на хронологическую верность; то же самое можно сказать и о воспоминаниях Ксенофона о Сократе: в них способ деятельности Сократа выясняется отдельными его разговорами. Но жизнь Сократа нам не рассказал ни Ксенофон, ни кто-либо другой из древних сократиков, — да и что могло заставить их заняться этим предметом? Для сократиков фигура Сократа была замечательна по словам мудрости, изрекаемым великим философом, а не по однообразным внешним происшествиям его жизни.
Совершенно таким же образом шло развитие преданий о Будде. Очень рано начали запоминать и передавать в общине речи великого учителя, или, по крайней мере, манеру его речей. Отмечали также где и когда он говорил или должен был говорить каждое слово; это нужно было для конкретного определения положения и для того, чтобы подлинность слов Будды была выше всяких сомнений; но когда говорил Будда то-то и то-то, об этом не спрашивали. Рассказ об этом начинался обыкновенно таким образом: «во время оно» или: «в это время возвышенный Будда пребывал в таком-то и в таком-то месте». В Индии вообще никогда не существовало природного чутья.
И вот по свидетельству самого Ольденберга историческое чутье появилось только у европейских историков, приехавших в Индию в наше время, и оно быстро произвело там чудеса. Вся история этой страны восстала перед ее изумленными обитателями, как по волшебству. И в этом волшебном свете жизнь учителя вырисовывалась, как при вспышке бенгальского огня. Даже в момент его зачатия неизмеримо яркий свет наполнил весь мир, миры задрожали, четыре бога, стражи четырех стран света пришли бодрствовать над беременной матерью.
Но где же он родился и жил? Даже на индийской почве было бы немыслимо, что бы община, назвавшаяся по имени сына Сакиев, не сохранила, как выходит уже через сто лет после его смерти, хотя бы и в легендарной форме, правильных воспоминаний о важнейших личностях, имевших отношение к Буде, и об известнейших внешних фактах его жизни.
Или, — говорит Ольденберг (стр. 98), — права та критика, которая видит здесь простой обман? Или, даже название родного города Будды, Капилаватту, возбуждает подозрения? Может быть, это просто мифическая Капила, место первобытного существа Капила, основателя учения Санкхиа[98] (одинакового с Будда-Сакия). Не нужно искать в таких именах мифологических, исторических и литературных тайн? Особенно если держаться мнения Сенара, что мы не имеем достаточных доказательств существования такого города и что самое имя его значит Воздушный Город.
Нам говорят, что китайские пилигримы, объезжавшие Индию в V и VII столетии до Рождества Христова, видели развалины Капилаватты. Но, — возражает Сенар, — по развалинам нельзя видеть, назывался ли разрушенный город Каптлаватту.
Видеть этого, конечно, нельзя, - отвечает ему Ольденберг (стр.99), — но с другой стороны нельзя не придавать значения традициям, сохранившимся об этом городе, и монументам, еще сохранившимся там во время путешествия китайцев. Но самое лучшее подтверждение показаний китайских пилигримов состоит в том, что с одной стороны прямые и непрямые указания Палийских священных книг о положении города, а с другой стороны маршруты посетивших его индусских пилигримов, если их проследить по карте Индии, совершенно совпадают; а кроме того, там, где, по этим показаниям, находилось отечество Будды, и теперь находится речка, носящая то же название (Рогини), как та речка в стране Сакиев, о которой упоминают буддийские традиции. Я полагаю, что невозможно ожидать более сильных доказательств прежнего существования этого рано погибшего города.
Однако, как бы ни казались убедительными проф. Ольденбергу эти его доводы, они никак не объясняют, почему же такое замечательное место было потом забыто, тогда как какая-то черная речонка еще сохранила свое имя? Почему ни археолог Кунингем, ни Карлейль в поисках на ней развалин не нашли ни их, ни воспоминаний об этом городе у туземцев.
Мать Будды, Майя тоже, благодаря своему выразительному имени, сделалась значительной для критики. По мнению Сенара, Майя, умирающая через несколько минут после рождения своего сына, есть утренний туман, исчезающий под лучами утреннего солнца.
А не проще ли думать, что это евангельская Мария?
Самое слово Сакья – значит могучий, другими словами, маг, и тогда Сакья-Муни будет значить Мудрый Маг,[99] а относительно города Капилаватту, где он родился, можно еще сказать, что он совершенно неизвестен в браманской литературе, хотя в одном древнем буддийском диалоге о нем и говорится, как о богатом населенном месте, в узких улицах которого теснились слоны, повозки, лошади и люди. Его имя пробовали переводить как «Красное место» и вот, делает из этого вывод Ольденберг (стр. 105) – совершено достаточно для объяснения имени Капилаватту, если принять во внимание, что наводнения производили изменения земной поверхности в течение периода, большего 2000
