Чехословакии. И уже только после этого Польша выпала из числа друзей Германии. Заметим — гитлеровской Германии, военное сотрудничество с которой Советский Союз закончил в 1933 году, сразу после прихода к власти нацистов.
Не обсуждается и поведение Англии и Франции, которые сначала пожертвовали Чехословакией, а потом – Польшей, которой, к слову, дали гарантии безопасности и военной помощи в случае нападения. А ведь именно англо–французские ультимативные требования заставили Чехословакию отказаться от Судет, доставшихся немцам, и от Тешина, захваченного поляками. Как–то не дается авторам, обличающим политику Сталина, призание того факта, что Англия и Франция до последнего момента надеялись стравить Германию и СССР, избегая участия в войне. (Тому же В. Суворову, живущему в Англии, естественно, не с руки признавать, что первоначально Гитлер был проанглийски настроен и большой войны между Англией и Германией не желал.) Так почему, если Англия и Франция отказались от продолжения трехсторонних переговоров с СССР, почему, если Польша отказалась от предложения советской военной помощи 25 мая 1939 года (сделанного после заявления германского правительства о недействительности пакта о ненападении между Польшей и Германией, в виду англо–франко–польских договоренностей), почему СССР должен был упускать возможность хоть как–то обезопасить себя? Для Гитлера участие или неучастие СССР в оккупации Польши критическим условием не было. Не договорись СССР с Германией о новой границе, Польша все равно не уцелела бы, и вернуть земли, захваченные ей во время агрессии 1920 года, СССР бы уже не смог – не отдала бы Германия. (Да и Литва не получила бы свой Вильнюс, бывший польский Вильно.)
Более того, если пакт Молотова–Риббентропа относил Прибалтику к сфере интересов СССР в обмен на отказ СССР от претензий на земли западнее Бреста, то достигнуть такого же соглашения после оккупации Польши Германией было бы просто невозможно. Германия забрала бы и Прибалтику тоже, как забрала у Литвы г. Мемель (Клайпеда) в 1939 году, о чем сами литовцы, вероятно, не очень любят вспоминать. И вот тогда война против СССР началась бы уже с этих позиций, значительно более близких и к Москве, и к Ленинграду. При такой внешней политике поражение СССР было бы неизбежным.
Вся критика СССР у Бешанова строится на том, что Советам с его точки зрения совершенно непозволительно действовать в своих инетресах, в то время как другие страны имеют на это полное право. Вот, например: «Германия тайно закупила у Антони Фоккера в Амстердаме 50 истребителей, переправив их затем в Липецк.» (cтр. 23) Естественно, критике подвергнется СССР, как держатель полигона в Липецке, хотя СССР, к слову, Версальских соглашений не признал с самого начала, и в его действиях нет ничего предосудительного. Ни Нидерланды, ни Энтони Фоккер, прямо нарушившие версальские соглашения, не будут уличены Бешановым в очередной проковке фашистского меча.
Не будут уличены Англия и Франция в попустительстве Гитлеру при том, что по всему тексту книги рассыпаны прямые указания на это попустительство: «Ряд обстоятельств привел к тому, что союзники по большому счету не обращали пристального внимания на военное возрождение Германии. Они оказались поглощенными проблемами своих стран и не склонны были принуждать немцев к соблюдению договора, чтобы снова не вызвать войну…» (стр.25) В результате: «…к концу 1938 года Версальская система прекратила свое существование, а мюнхенское соглашение этого же года значительно усилило влияние Германии на международной арене». (стр. 28) Но тем не менее, по Бешанову, именно советско–германский пакт «открыл шлюзы Второй Мировой войны» (cтр. 29) Не сдача Западом Чехословакии, не пассивность Франции и Англии в сентябре 1939 года, а именно этот пакт, хотя единственное, в чем можно обвинить Сталина, согласившегося на этот пакт, так это в том, что он следовал интересам своего народа, советского народа.
Самое интересное, что и Бешанов это признает (или те авторы, которых он цитирует), но только походя, не акцентируя на этом внимания: «Ход англо–франко–совестких переговоров показал, что Англия и Франция не готовы к равноправному партнерству с СССР» (стр.147)… «…в 1940 году сильно испортились отношения с Англией и Францией, так как их руководство было недовольно тем, что им не удалось использовать СССР в своих целях, и русские осмелились предпочесть свои собственные интересы «общему делу» защиты западных демократий… Противодействуя этим настроениям, советское руководство вело осторожный внешнеполитический курс, всячески демонстрируя свой нейтралитет в Европейских делах» (cтр. 149)
Вообще, логические несуразицы и противоречия наполняют книгу от первых до последних страниц. Вот типичный пример: «…вряд ли стоит серьезно говорить о том, что Красная армия могла успешно обороняться на неподготовленной местности, да еще при внезапном нападении противника, которое советскими планами вообще не предусматривалось» (cтр. 154) Блестящая логика: оказывается, внезапное нападение противника можно предусмотреть. Но какое же оно после этого внезапное?
Сколько танков нужно было Сталину?
В самом деле, а сколько же танков нужно было Сталину, чтобы просто отбиться? Не для «броска в Европу по автобанам», а просто для того, чтобы СССР не разделил судьбу Польши и Франции? Ведь ему для этого ни в коем случае не нужны укрепрайоны и оборонительные позиции, ему нужны танки и моторизованные части, сам Бешанов об этом пишет: «Польская кампания показала, что перед лицом массированной атаки танковых и моторизованных сил линейная оборона устарела. Любая форма линейной обороны независимо от того, состояла ли она из долговременных сооружений или полевых укреплений, оказалась наихудшим видом обороны: когда немецкие танки прорывали оборонительную полосу, ее защитники, растянутые по фронту, не могли сосредоточить свои силы для контратаки» (стр. 57).
Товарищ Сталин мог не знать точных данных о Польской и Французской компаниях, он, что называется, прикидывал «на глазок». Мы – знаем, знаем и можем посчитать точнее, сколько танков необходимо было СССР, раз уж В. Бешанов так любит именно танки.
Итак, 1 сентября 1939 года Гитлер нападает на Польшу, имея в распоряжении 3469 танков, из которых 1445 – пулеметные Pz–I, 211 – командирские танки на его базе, а 1226 – Pz–II с 20–м пушкой. «Полноценных танков» (с пушкой от 37–мм) – 587 (17% от общего числа). В боевых частях – 2586 машин. Польша разбита за месяц. Невосполнимые потери немцев – 250 танков. На 1 апреля 1940 у немцев 3381 танк. 1062 Pz I, 243 командирских, 1086 Pz II. «Полноценных» – 990 (29%). У Франции и Англии — 4800 машин, не считая 1600 старых «Рено». Результат: Франция разбита за полтора месяца.
Что пишет об этом Бешанов? «Да, ведь Германия, оккупировав Францию, захватила большое количество французских машин. Однако боевые качества французских танков были на весьма низком уровне….» (стр. 89)
И далее описываются танки R–35, H–35, S–35 и «архаичные B–1bis», все с пушечным вооружением, калибром от 37–мм и бронированием 40–45–мм. Все они – устаревшие! Это при том, что в вермахте больше половины танков на тот момент были с пулеметами или 20–мм пушками и броней 10–20 мм. Одно плохо, пишет Бешанов о французских танках, – скорость мала. Это 36–40 км/ч у H–35 и S–35 – мало? Разве Pz–III быстрее? Но вот как отзывается Бешанов о французских танках: «Эти соединения, укомплектованные в основном легкими и тихоходными танками не сыграли заметной роли в боевых действиях» (стр. 49)
Один сомнительный упрек в медлительности французских танков позволяет Бешанову мигом обесценить все 4800 союзных машин. Одновременно один факт наличия на советском Т–26 45–мм пушки позволяет ему считать этот танк вполне современным. Замечательные стандарты, ничего не скажешь! А ведь этих Т–26 Бешанов записал в своем списке имевшихся у Сталина танков аж 9998 штук (не упомянув, что среди них были и пулеметные варианты Т–26 еще 1931–1933 годов выпуска). И его не смущает скорость Т–26, не смущает отсутствие на большей части Т–26 радиостанций, хотя он придирчиво критикует французские танки за одноместную башню.
И вот – 22 июня 1941 года. Германия мало того что обновила свой танковый парк к началу войны с СССР, она еще и захватила предостаточно трофеев, да и союзники помогают. Результат — порядка 6300 танков и штурмовых орудий у самих немцев плюс 900 танков немецких союзников – Финляндии, Венгрии, Румынии и Словакии. Из немецких машин, если верить немецкому генералу Мюллер–Гиллебранту (а В. Бешанов верит немецким генералам), «полноценных пушечных» танков и штурмовых орудий никак не меньше 3275 (52%). У немецких союзников процент полноценности примерно тот же. Самая адекватная
