половине жалованья мужа. Заботливая к детям, мачеха выбирала время, чтобы заниматься своим голосом, а Иоганн Себастьян давал ей уроки игры на клавесине.
Стать женой церковного кантора — это расстаться со многим в жизни. Музицировать и петь Магдалене можно будет только в домашнем кругу, придется оставить профессию артистки. И потерять к тому же двести талеров в год — жалованье придворной певицы, немалое подспорье для ее новой семьи.
Но у Баха были убедительные доводы «за». Почетно принять должность Кунау. Лейпциг — музыкальный город, там ценят немецкую музыку, корнями своими уходящую во времена Реформации. Подрастающим сыновьям можно дать университетское образование. Прошел век самоучек Бахов. Образование теперь необходимо и для музыкантов.
В дни сомнений Себастьян получил известие из Гамбурга: покинул свет на сотом году жизни Иоганн Адам Рейнкен. Ушли все его учителя... Покончено с колебаниями! В Лейпциге после отказа Телемана имя Баха включили в число соискателей. Однако мнение складывалось в пользу капельмейстера из Дармштадта Христофа Граупнера. Он на два года моложе Баха, этот искусный органист, воспитанник школы св. Фомы. На нем остановились в Лейпциге как на надежном кандидате. Баха в сравнении с покойным Кунау считали «музыкантом среднего достоинства».
Разобравшись в архивных документах, Альберт Швейцер дал объективное описание создавшейся обстановки и предвыборного обсуждения кандидатур в Лейпциге и заключил его не лишенной иронии, но, может быть, по-житейски справедливой фразой: «Нельзя же требовать от начальства, чтобы оно предчувствовало суждение будущих поколений...»
События развивались так. В ноябре Иоганн Себастьян едет в Лейпциг, Граупнер и он — главные претенденты. Неожиданно, к огорчению совета, Граупнер сообщает, что власти Дармштадта не разрешили ему покинуть должность. Вынужденный отказ соперника сразу открыл дорогу Иоганну Себастьяну, хотя пробовали свои силы и другие соискатели.
Испытание кетенского музыканта назначили на 7 февраля 1723 года. Бах пишет к этому событию кантату «И взял он с собой двенадцать учеников» (22). Филипп Шпитта полагает, что в этом конкурсном произведении «Бах приспосабливался к музыкальному вкусу своих слушателей», потому что «лейпцигцы привыкли к веселой музыке и нежным, мягким мелодиям Кунау».
Откликов на избрание Баха кантором Томаскирхе было несколько — не только в лейпцигской хронике, даже в далекой гамбургской газете.
Затем должны были состояться торжественные церемонии по случаю избрания, но их отложили на послепасхальное время. Себастьян воспользовался благосклонностью к себе и получил согласие исполнить перед пасхой только-только законченные им «Страсти по Иоанну». Консервативные власти Лейпцига долгое время до Баха слышать не хотели о подобных увлечениях в духовной музыке. Кунау же стремился идти «в ногу со временем» и за год до смерти поставил свои «Страсти» в новом стиле. Тем самым нежданно подготовил почву для замысла своего преемника.
Съездив ненадолго домой, Себастьян снова прибыл в Лейпциг, приехал загодя, провел репетиции и в страстную пятницу 26 марта исполнил свое произведение, длившееся около двух часов.
Спустя века, слушая эту музыкальную трагедию в исполнении лучших солистов, хоров и оркестров, поражаешься, как же в считанные часы репетиций с малознакомым хором школьников, с мальчиками и юношами солистами, с оркестром Томасшуле, может быть, усиленным городскими музыкантами, поставлена была столь грандиозная оратория (хотя в первой ее редакции она и не имела многих номеров, вписанных Бахом для последующих исполнений «Страстей»).
Грязь, распутица — в феврале и марте Себастьян колесил по дороге из Кетена в Лейпциг и обратно. Исполнив «Страсти» в пятницу, он к пасхальному воскресенью был уже дома — с Анной Магдаленой и детьми.
Прошение Баха об отставке было принято князем Леопольдом, и 13 апреля он подписал приказ об освобождении Баха с сохранением за ним звания придворного капельмейстера.
Спустя шесть дней Каллиграфическим почерком, с обилием полагающихся признаний в почтительности лейпцигским деятелям Бах написал заявление в городской совет. 22 апреля были составлены два протокола, донесшие до нас характер окончательного обсуждения заседателями городского совета кандидатуры кантора. Довольно путано излагалось поведение Телемана, засвидетельствован отказ Граупнера, сообщалось о других соискателях, включая «предложившего свои услуги» кетенского капельмейстера. Советники выразили votum Баху. Кратко изложены обязанности кантора. В скупых строках протоколов чувствуется и некоторая тревога: старейший деятель городского совета Христофор Плятц высказал мнение о «средних способностях» соискателя из Кетена. И это уже после исполнения «Страстей»! Даже бургомистр Лейпцига господин Адриан Штегер, который защищал кандидатуру Баха, и тот высказал настоятельное пожелание, чтобы избранник магистрата не сочинял бы музыки наподобие театральной. Видимо, «Страсти по Иоанну» насторожили ревнителей благочестия.
Через две недели Себастьян снова в Лейпциге, 5 мая он приглашен в ратушу. Документ гласит: «...После того как он стал позади кресел, председатель Ланге сообщил, что хотя на место кантора при школе св. Фомы оказались многие соискатели, но поелику оный Бах признан способнейшим, то и был избран единогласно и пусть представится местному суперинтенданту и ему будут отпускать все то, что давалось покойному г. Кунау. Не (он) благодарит покорно за то, что на него обратили внимание и обещает верность и прилежание».
Проверяются богословские знания будущего кантора церкви. Ему надлежит подписать в соответствии с обычаями «согласительную формулу».
Итак, Себастьян не мог не знать, в какую иерархически-чиновничью корпорацию он вступает после довольно независимой жизни в Кетене.
К середине мая по просохшей уже дороге, мимо зазеленевших яблоневых и вишневых садов Себастьян возвратился в Кетен. Снова сборы.
Еще лет двадцать назад Лейпциг насчитывал 15 тысяч жителей и держался в пределах городских стен. Теперь он слился с предместьями и в нем уже около 30 тысяч горожан. Церковь св. Фомы, высокая и узкая под своей острой готической крышей, расположена у западной стены города. Трехэтажный дом школы с классами, спальными комнатами учеников интерната и с квартирами рек— -тора и кантора в боковых крыльях стоит под прямым углом к церкви, создавая, таким образом, небольшую площадь с каменным водоемом посредине. Школьный дом уже обветшал, но содержался в порядке, а к приезду нового кантора предоставляемую ему в левой части здания двухэтажную квартиру с внутренней лестницей привели в должный порядок.
В первую субботу мая пополудни из Кетена прибыли запряженные парами четыре повозки с имуществом кантора. Переселение Баха теперь уже совсем не было схоже с его юношескими странствованиями из города в город. В два часа дня подъехали к дому и экипажи с семейством кантора. Возницы останавливают лошадей. Спрыгивает Себастьян, за ним старшие сыновья; мальчики с любопытством оглядывают площадь, освещенную солнцем кирку и школьный дом. Нашлись любопытные соседи, и из окошек школы повысовывали головы ученики.
Себастьян в дорожном парике под шляпой и в распахнутом плаще. Он помогает сойти жене. И по стародавнему обычаю, ответив на поклоны встретивших служителей дома, подымает на руки легкую Анну Магдалену, пероносит за порог нового семейного жилища и целует ее. За Mutterchen идет старшая, Катарина Доротея, с маленькой Христианой Софией на руках. Затем и мальчики, нетерпеливые, готовые вприпрыжку взбежать по лестнице. Но они не-смеют обгонять родителей. Наконец дети разбегаются по чистым комнатам, слышат голос восхищенной Анны Магдалены: с высоты холма, на котором стоят Томаскирхе и школа, из распахнутого настежь окна, закругленного вверху, открывается чудесный вид. Широкая прогулочная тропа вдоль городской стены, ров с водой и перекинутый через него легкий мостик, а дальше — ухоженные пронзительно зеленые сады. Они только-только зацветают, лейпцигские Apelsche Garten.
Анна Магдалена, окруженная детьми, залюбовалась садами. Решено здесь устроить «компонистскую» комнату, с окном в сторону садов, рядом — гостиную; в глубине квартиры — столовую, комнату для девочек, и далее — две спальни с окнами, обращенными в другую сторону, на площадь.
Возчики и служители внесли уже большую часть поклажи, привезенной ранее, а на площадь въехали еще четыре телеги с казенной обстановкой, включавшей, кроме мебели, клавиры и другие инструменты для
