А день 22 ноября начался с ЧП общебригадного масштаба. Явившийся ни свет ни заря в избу, где дрых мой экипаж, бригадный зампотех воентехник Соболев объявил мне о том, что «эти уроды» доломали- таки второй дышавший на ладан КВ. Что теперь я как специалист должен оценить ущерб лично, а то пойду под трибунал. Вспомнили-таки обо мне, засранцы. Напялив полушубок и шапку, я кое-как обтер морду лица чистым снежком и потек за Соболевым, оценивать ущерб лично. Голова при этом не переставала болеть ни на минуту, и каждый шаг отдавался под черепушкой как удар кулаком. К счастью, большую часть пути до аварийного танка мы проделали на выбеленном под цвет окружающего бардака пикапчике ГАЗ М-415.
Как оказалось, KB застрял довольно далеко от деревни, километрах в двух западнее, не меньше. Вчера во время марша он плелся замыкающим. Была пурга, и то, что танк встал, никто в колонне не заметил. Шумиха и неразбериха, за которыми должны были последовать неизбежное наказание невиновных и награждение непричастных, начались много позже и особого смысла уже не имели. Потому что все было не просто плохо, а очень плохо.
Серо-зеленая громада инвалидного KB, уже слегка припорошенная снежком, торчала в кювете, на краю замерзшей проселочной дороги. Возле нее уже собрался «консилиум» — два маленьких танка Т-60 и десяток человек (пятеро из которых составляли экипаж аварийного танка и имели совершенно потерянный вид) во главе с командиром бригады. Наш комбриг, полковник Дерзилов Иван Фотиевич, смотрелся орлом в своем кожаном реглане на меху и пижонской каракулевой шапке-финке. Добавлю, что Дерзилов следовал последней полководческой предвоенной моде, а потому брил череп налысо (подражая тем самым недавнему наркому обороны СССР Семену Тимошенко, чья голова, как известно, была подобна коленке) и имел под носом «гитлеровские» усики (как у еще одного наркома обороны, воспетого в песнях Клима Ворошилова) и оттого выглядел совсем грозно. Я вспомнил, что году в 1936-м многие командиры Красной Армии носили козлиные бороды «а-ля Янгель Гамарник». Тоже мода была. Только где теперь те бороды и тот Гамарник? Может, вы знаете? Вообще же, Дерзилов имел какой-никакой военный опыт, поскольку успел поосвобождать от польских панов западных белорусов, дать отпор зарвавшейся белофинской военщине в карельских снегах и покомандовать танковой дивизией на Украине летом этого года. На последнем посту Дерзилов, следуя «мудрым» указаниям Генштаба, пытался на третий день войны взять Люблин, а в августе выбрался из Уманского «котла» — на своих двоих и в красноармейской гимнастерке… Но по мне так лучше такой командир, чем никакого.
Судя по понурым, чумазым физиономиям собравшихся вокруг KB танкистов, товарищ командир уже довольно долго воспитывал их. Воспитание сводилось к фразам на тему «Количество уродов среди танкистов РККА в абсолютных величинах». Об этом можно было судить по командиру поломанного KB старшине Чернопятко. В глазах этого хитрого хохла читался как минимум штрафбат и армейский трибунал. Остальные собравшиеся пытались делать умные лица и чесали в затылках. И было понятно, что ни фига тут сделать нельзя. Пациент скорее мертв, чем жив… По своему опыту могу сказать, что для того, чтобы сломать Т-55, Т-62, Т-72, ПТ-76 или, к примеру, БМП, надо быть очень крутым дебилом и неучем. Хотя танки послевоенного поколения были продуктом, доведенным до совершенства, в расчете на эксплуатацию не знающими русского языка безграмотными солдатами-срочниками. Здесь до таких высот еще не дошли. Т-34 и KB первых выпусков имели чудовищное количество конструктивных недоработок и просто брака. А личный состав был элементарно необучен ездить на них, не то что чинить… Простой пример: два дня назад в 21-й танковой бригаде было четыре Т-34. Один танк этого типа бросили — экипаж забуксовал в колдобинах и, пытаясь выбраться, сорвал левую гусеницу и пережег двигатель. Танк даже не успели подорвать или поджечь, поскольку немцы были в двух шагах. Ладно, хоть сами успели слинять. Другим и это не удавалось…
— А-а! Теркин! — объявил Дерзилов, узрев мое появление. — Специалист! Давай выручай!!
— А что случилось, товарищ полковник?
— Поломка шестерней в коробке перемены передач! — отрапортовал выступивший вперед Чернопятко.
— И что тут можно сделать? — поинтересовался я. — Танк первых выпусков, «сырой»… — Не буду же я распространяться о том, что еще в августе 1940 (!) года бывший военпред Кировского завода военинженер Каливода накатал наркому народного контроля СССР товарищу Мехлису совершенно справедливую «телегу» о конструктивных недостатках танка КВ. А также о том, что проверка эти факты подтвердила полностью, а «гениальный конструктор» Жозеф Котин до 1942 года не устранил ни один из них (!), несмотря на подпись Сталина под документом… А чинить сами весь этот заводской брак танкисты не умели. Они вообще пока еще мало что умели. Чего хотеть от людей, которых призывали быть готовыми к бою, «если завтра война». А война взяла да и случилась сегодня, прямо сейчас… И все эти «завтраки» вышли боком…
— А что, ничего нельзя сделать? — изумился Дерзилов. Он явно косил под дурачка.
— У почти всех этих танков неустранимые конструктивные и производственные дефекты, — сказал я как можно спокойнее. — И об этом знали еще до войны. Единственный вариант — брать KB на буксир и тащить в тыл, где есть оборудование и запчасти для основательного ремонта…
— Чем мы эту дуру можем буксировать, тупая твоя голова?! — задал Дерзилов явно риторический вопрос.
— Ну, вашим командирским KB, «тридцатьчетверкой», или по инструкции, двумя тягачами «Ворошиловец», — ответил я, стараясь сохранять каменное выражение лица.
В этом месте Дерзилов сказал длинную, витиеватую фразу, которую я бы никогда не смог повторить при всем желании. Общий ее смысл сводился к предложению Генштабу, Автобронетанковому управлению РККА, командующему Западным фронтом, конструкторскому коллективу Кировского завода и всем собравшимся у аварийного KB заняться взаимным мужеложеством в особо извращенной форме… Говорили, что в Гражданскую наш комбриг был балтийским матросом и ездил на бронепоезде «Бела Кун». Похоже, эти словесные перлы были из тех времен. Теперь такого уже не услышишь…
— Где я тебе возьму два «Ворошиловца», умник?! — поинтересовался Дерзилов угрожающе- ласково. — Здесь тебе не большие Киевские маневры 1935 года. А за снятие с позиции танка мы все под трибунал пойдем…
— Может, рванем его, товарищ полковник? — спросил толокшийся тут же командир роты капитан Сорокин.
Предложение было очень своевременное, но не решавшее проблемы.
— Чем взорвать? — спросил Дерзилов угрожающе. — Где взрывчатка? Кто потерял? И потом, угрозы захвата танка противником не было. А значит, надо эвакуировать… Мать вашу етти!!
В этот кульминационный момент из-за поворота дороги выскочил кое-как закамуфлированный белилами легкий плавающий танк Т-40. Не глуша двигатель, «поплавок» остановился возле нас. Из башенного люка показалась чумазая рожа в ребристом танкошлеме.
— Товарищ полковник! — заорал чумазый. — Немцы!!!
— Где? — задал заведомо идиотский вопрос Дерзилов.
— Километрах в трех! — выдохнул чумазый танкист. — Танки и бронемашины с мотопехотой, а нашей пехоты впереди нет!!
— Как так — «нет»?!
— Отошла еще ночью, а немцы это сразу не прочухали!!
— Блядство, — вздохнул наш бравый полковник и приказал чумазому: — Стариков, давай пулей в деревню и всех в ружье! А то спят, долбоебанцы!
Стариков козырнул в ответ, и плавающий танк рванул с места.
— Поджечь или рвануть не успеем, — сказал Дерзилов. — Надо что-то делать… — И здесь в моей больной, разбитой голове снова возник раскольническо-междоусобный голосок. Голосок убеждал, что, чем жить с такой невыносимой головной болью, лучше мне сдохнуть, не откладывая дела в долгий ящик, здесь и сейчас. И он же почему-то нашептывал мне, что подобная эскапада только улучшит мое положение здесь. Не все же время отступать и есть похлебку…
— Товарищ полковник! — подал я голос.
— Чего тебе, Теркин?
— Разрешите мне остаться в аварийном КВ. Я придержу немца, на сколько боезапаса хватит!
Повисла пауза. Делая подобное предложение начальству, я прекрасно понимал одну уже усвоенную
