Заруба с ребятами. Они были все в снегу, тяжело нагруженные и очень довольные. Рвякин тащил два автомата «Штурмгевер-44», с массивными приборами инфракрасной подсветки и ночными прицелами, а также два ранца с питанием для этих приборов. Жвакин нес хитрую штуковину, похожую на увеличенный по длине и в диаметре блок стволов от еще пока не изобретенного пулемета «Миниган». Я не без труда узнал в штуковине «Флигерфауст» — изобретение сумрачного тевтонского гения, направленное специально против штурмовой авиации противника. Из этого многоствольного агрегата можно было стрелять по самолетам с плеча, выпуская залпом солидный «кулак» из небольших неуправляемых ракет. Насколько я помнил, «Флигерфаустов» немцы в конце войны выпустили всего несколько сотен, и на фронт попасть они практически не успели. И вот теперь я увидел это оружие «в натуре». Забавно. Кроме «Флигерфауста», Жвакин тащил два лотка с боеприпасами к этой адской машинке. Мухин пер на себе какую-то модификацию хорошо знакомого мне противотанкового трубообразного «Панцершрека» и ракеты к нему. Но самым довольным выглядел Заруба, тащивший две пухлые полевые сумки и нетяжелый рюкзак из немецкой камуфляжной ткани. Видимо, и там, и там были какие-то документы.
— Ну, как? — спросил я Зарубу.
— Мирово! — ответил он, подняв вверх большой палец, и спросил: — Клиент улетел?
— Так точно!
На всякий случай я осмотрел небо в бинокль. «Як» с «клиентом» на борту уже скрылся на горизонте.
— Тогда передавай, что мы готовы! — скомандовал Заруба Катьке и приказал нагруженным ребятам: — Всем залечь и не высовываться!
Повисла зловещая тишина. Только возле аэродрома тарахтели моторы машин и танков… Тишина была удивительной — такой оглушительной в последние минуты перед тем, как в воздухе над нашими головами возник сверлящий душу рев. У меня под шапкой зашевелились волосы…
А через секунду последовал тяжкий, потрясший землю удар. Аэродром и его окрестности разом скрылись в кипении огня и дыма. Н-да… Скрипач не нужен… Поскольку Скорцени отбыл, по его людям, используя заранее пристрелянные ориентиры, отработали два дивизиона установок М-31. Тех, что нашими солдатами именовались «Андрюша» и «Лука Мудищев». Такими фигульками чуть позже разносили в щебенку укрепления Кенигсберга и Поморского вала. В общем, ходить и достреливать уцелевших не было смысла…
Сразу после того, как «андрюши» допели свою «арию», в небе и на земле возник шум иного рода. Первыми мы увидели самолеты. По безоблачному морозному (по европейским меркам) небу проскочили на большой скорости три или четыре девятки «лавочкиных». Похоже, в этой операции основная часть драки должна была состояться в воздухе. И, словно подтверждая это, на немецком берегу Одера замолотили зенитки…
Потом до наших ушей долетел отчетливый лязг гусениц и шум моторов. Через несколько минут в поле нашего зрения возникла торжественная процессия. Впереди, покачиваясь на неровностях, катился маленький граненый броневичок БА-64Б, окрашенный в белый цвет. Из открытой сверху башни броневика торчал тонкий ствол ДТ и радостная физиономия Фельдмана в шапке с опущенными ушами. За броневичком тяжело ползла «пантера» в типовом немецком камуфляже. На броне немецкой «кошки» сидели несколько автоматчиков в белых маскхалатах, старательно размахивающих красным и белым флагами. А из открытого люка механика-водителя торчала голова Клепко, увенчанная ребристым танкошлемом. Личико у него тоже было, мягко говоря, довольное. Я обратил внимание на нестандартность захваченной «Пантеры». У танка была маленькая башня и пушка без дульного тормоза со стволом толще обычного. По-моему, это была «Пантера-F» или «Пантера-II» — один из последних вариантов этого легендарного немецкого танка, существовавший в лучшем случае в виде прототипов или предсерийных машин. Еще одна диковинка, которую мне довелось в этот день увидеть во всей красе. За «пантерой» ехал зеленый «студер» с тентованным кузовом.
— Как прошло? — спросил Заруба у Фельдмана, когда БА-64Б поравнялся с нами.
— Как в аптеке, — ответил Фельдман.
— Пленных взяли?
— Как приказали. Двоих — командира машины и механика.
— Архизамечательно! — сказал Заруба и, повернувшись к нам, приказал: — Сворачивайте связь и грузитесь в «студер». На сегодня кина больше не будет.
Уже вечером, на базе, Заруба посвятил меня в некоторые детали. У Скорцени была от силы неделя на подготовку операции, которую по личному указанию фюрера приказано было именовать «Winter Uberraschung» (Зимний сюрприз). Тем не менее, он успел сформировать для этой операции «специальный танковый батальон № 151». В батальоне было триста пятьдесят человек. В их число входило около сотни натуральных русских предателей, экипированных в советскую форму (их одолжили для операции в 1-й дивизии генерала Власова), остальные были уцелевшими ветеранами, воевавшими под командованием Скорцени в Арденнах и Венгрии, или танкистами из частей СС, откомандированными в спецбатальон вместе с техникой. Из техники «батальон № 151» имел три трофейных танка Т-34-76, два, трофейных же, броневика БА-10, пять «пантер» (в том числе один новейший прототип), десять штурмовых орудий Stug-III, а также три десятка легковых вездеходов и грузовиков. Дополняло экипировку батальона разнообразное ручное оружие, среди которого, как я имел возможность убедиться лично, имелись весьма интересные экземпляры.
В итоге батальон погиб в полном составе, не считая Скорцени, его пилота и двух пленных танкистов. Красной Армии все это стоило более сотни убитых и четырех небоевых самолетов, один из которых был угнан, а еще три сгорели под ударом М-31.
Воздушная часть операции оказалась куда более зрелищной. Хотя лично мы в ней не участвовали и судить могли только по докладам летчиков. Для прикрытия отхода товарища Скорцени люфтваффе задействовало крупные силы. В их числе было двенадцать новейших реактивных истребителей Ме-262, в том числе и предсерийных модификаций. А кроме этого, в операции для фронтовых испытаний решили обкатать первый летный экземпляр новейшего реактивного истребителя Horten Go-229A-0 (американцы позже захватили два прототипа этого аппарата, да и те недостроенные), выполненного по схеме «летающее крыло». С нашей стороны действовало десять истребительных авиаполков, оснащенных Ла-5/7, Як-3/9 и «Аэрокобрами».
В общем, Скорцени успешно долетел к своим, но цена за этот успех была заплачена немалая. При его прикрытии немцы потеряли двадцать три поршневых Bf-109 и Fw-190, а также пять реактивных машин. При этом один из Ме-262 (прототип с крылом увеличенной стреловидности) и Go-229A-0 упали на советской стороне фронта в малоповрежденном виде… Советской авиации это обошлось в четыре десятка сбитых и поврежденных истребителей.
Но самое интересное случилось чуть позже.
— Мой фюрер! — доложил гитлеровский адъютант Бургдорф. — Документ расшифрован!
— Так давайте его сюда!!! — голос фюрера дрожал. Присутствующие при этом Скорцени, Гиммлер, Геббельс и Борман подобострастно затаили дыхание. Бургдорф извлек из шикарной кожаной папки два листка с очень крупным шрифтом и положил их перед фюрером. Дрожащие пальцы фюрера вцепились в листки. Перед близоруким и глазами Гитлера предстал следующий текст:
«О порядке действий при возможном обнаружении Воздушных Целей Особого Типа (ВЦОТ)».
Имеющиеся разведданные указывают на то, что в период с 1.01 по 1.07.1945 года войска КА на Европейском ТВД могут столкнуться с доселе неизвестным воздушным противником — ВЦОТ.
В полосе действий вверенных вам войск в указанный период не исключается возможность появления
