— Сходи, проведай лошадей.
— Мы же не сегодня трогаем, — смешно коверкая слова, возразил Николас.
— Все равно — проверь. Тут народ жуликоватый, вечно норовят вместо овса сена насыпать в ясли.
Картинно пожав плечами и снова негромко рассмеявшись, Николас удалился.
Гость подождал, когда стихнет топот башмаков сицилийца, и продолжил:
— Может быть, вас пригласят на праздник, который дает известный в здешних краях пан Сапега. Если такое случится, вам надо постараться сжить этого душегубца со света.
— А что будет с нами? — поднял брови Кормак, сделавшись похожим на Пьеро, который узнал, что Мальвина вышла на панель, собираясь выкупить его у Карабаса. — Нас же казнят!
— В шахиды я не нанималась, — добавила Дрель.
— Ищи дураков в соседнем ауле.
— Князь просит попытаться, а вашей смерти он не ищет. Ну что может случиться с бедными артистами, если кто-то неизвестный каким-то образом всадит Сапеге в ногу иглу? Сей супостат обожает приглашать музыкантов на привал после охоты.
— Начинаю понимать, — кивнул головой Кормак. — Кругом лес, полянка, куча борзых собак и соколов. Ловчие, какие-нибудь девицы, полупьяные рыцари и обилие подвыпивших кнехтов, псарей, оруженосцев… На сцене идет спектакль, который никто не слушает… И вдруг — бац! Сапега начинает орать и прыгать на одной ноге.
— Вернее всего, — одобрительно закивал головой посланник князя, — кинутся прочесывать лес. А еще вернее — казнить кнехтов. Кому придет в голову, что такую маленькую иглу можно метнуть? Воткнуть- то куда легче. Наверняка подумают не на вас.
Кормак сел на лавку и скрестил руки на груди.
— Мне эта затея не нравится.
— Никому не нравится, — развел руками опричник. — Однако долг требует. Князь что ни день грех смертоубийства замаливает. Помолится и за вас…
— Вот спасибо, обнадежил!
Дрель с опаской потрогала ногтем смертоносную машинку, словно кошка полузадушенную мышь.
— Почему просто не послать хорошего стрелка и не застрелить Сапегу из арбалета с английским воротом? Очень мощная штука, продырявит насквозь вашего ворога, да еще и прошьет пару кнехтов.
— Таковой стрелок точно окажется осужден на лютую смерть. Да и не подпустит никто к Сапеге арбалетчика, охраняют его сущие волки матерые. А ваших кукол никто обыскивать не станет.
Кормак спросил вдруг:
— А если просто «забыть» в спальне Сапеги этот пузырек?
Гонец озадаченно замолчал.
— Пожалуй, — неуверенно сказал он. — Полетит черная душа супостата прямиком в ад…
— Такой способ сгодится?
— Сгодится службе государевой любая тропинка, которая Сапегу в ад приведет. Князь только задачу вашу облегчить хотел, да и на будущее дать вам тайное оружие.
— Остается только выяснить, как пузырек попадет в спальню Сапеги, — пробормотал Кормак и вдруг поднял глаза на Дрель.
Та незамедлительно влепила ирландцу звонкую пощечину.
— Я только прикидывал…
— Я тебе прикину, шонов выкормыш! — зло сверкнула глазами хозяйка балаганчика. — Уволю, пойдешь по Руси… то есть — по Польше, с сумой.
Тут лицо Дрели сделалось сосредоточенным.
— А есть у Сапеги любимая собака?
— Как не быть, да не одна, — пожал плечами опричник.
— Нет, самая-самая любимая. Которая у него в опочивальне спит.
— Огромный такой пес, кличка Витальер. В одиночку, говорят, раненого кабана берет.
Дрель с хрустом вывернула сплетенные пальцы.
— А на зверьё яд действует?
Опричник начал что-то соображать.
— Не знаю, девица, но можно попробовать.
Кликнули Николаса. Тот приманил на хлебную горбушку шелудивую собачонку. Дрель привязала флакон к песьей шее ремешком, потом отошла подальше и велела Кормаку:
— Открой, только нос зажми.
— Ну, не в помещении же…
Ирландец вынес собачонку на улицу, поднял ее повыше и провозгласил:
— Сим присовокупляется данная псина к длинному списку жертв науки. Да стоять ей рядом с Белкой, Стрелкой и прочими космонавтами на пьедестале… пьедестале чего, Дрель?
— На пьедестале кибернетики, — докончила эльфийка.
— Аминь, — произнес серьезно посланец, и у Кормака зародилось подозрение, что у опричника все в порядке с чувством юмора.
Собаку отпустили, и она тут же принялась заниматься обычными своими делами, то есть вычесывать блох, валяться на спине, подставив брюхо солнечным лучам и гоняться за утками, причем делала все это фактически одновременно.
— Как долго человек сопротивляется яду?
— Совсем недолго. Пора бы уж собачке помереть…
Мужчина выглядел удрученным.
— Даже если мы поймем, что на зверя яд не действует, — где я возьму второй пузырек?
— Ну, не знаю… — Кормак почесал в затылке. — Сгоняй в Россию, возьми там же, где и первый.
— Это долго, служивый.
— Ничего, мы потерпим.
— И все же из арбалета вернее.
— Из тяжелого арбалета с английским колесным воротом, — хохотнула Дрель. — Кормак, лови пса и затыкай флакон. Он не весь еще расплескал. Да и выветриться яд не мог.
Пса ловили долго и увлеченно. Забава собаке понравилась, и она вытворяла сущие чудеса, ныряя между телегой и стенкой, подлезая под коров и пытаясь проскочить в приоткрывающиеся двери изб.
Поймав паршивку, Кормак задержал дыхание, заглянул в пузырек и заткнул его особой каменной пробкой.
— Кажется, здесь еще на пару Сапег и одного Вишневецкого хватит.
Княжий посланец вскоре стал собираться.
— В другой раз к вам приедет иной человек, но покажет тот же перстень. Так что — прощайте, добрые люди.
В его устах выражение «добрые люди» приобрело особый, неповторимый оттенок…
Уже садясь на коня, он наклонился к Дрели:
— А ты девица, все же прикупи еще какого-нибудь яда, которым стрелы мазать сподручно. В Европах полно чернокнижников и алхимиков. Не все из них воры и обманщики, вовсе даже не все…
— Это ты к чему?
— Это я к Кракову, — сказал мужчина, поправляя шапку. — Есть такой красивый город у ляхов. Вино там отличное, и люди приятные. Очень, говорят, уважают театры и прочие срамные и пустые зрелища…
Когда опричник уехал, Кормак воскликнул:
— Ну, и как тебе? Ах, Басманов, меценат, блин, покровитель искусств!
— Ничего не поделаешь, этого следовало ожидать. Живем не в просвещенном веке, а в эпоху повальной грубости нравов. Кстати о грубости — зачем ты сел на Мальвину?
Ирландец поспешно вскочил.
— А как ты собираешься пришпандорить пузырек к собаке Сапеги?
