Александр Морозов
Чужие письма
Ведь вот я теперь и не знаю, что это я пишу, никак не знаю, ничего не знаю, и не перечитываю, и слогу не выправляю, а пишу только бы писать, только бы вам написать-то побольше…
I
Здравствуй, моя дорогая ЛЮБА.
Привет тебе из Москвы!
Крепко тебя обнимаю и горячо целую!
Итак, выехал я вместе с одним студентом.
Ты его, провожая меня, видела. Он сошел в Киеве.
Потом в купе сел еще один мужчина. С ним я и доехал.
Было просторно, едем, а за окнами на полях лежит снег. Стали чай пить. И тут мой попутчик достает вдруг из сумки пачку сливочного масла и кладет в свой стакан, отрезая, большие куски…
Вот и встретил я человека, который, как и я, пьет чай с маслом!
Я тоже пил чай и даже кушал.
Желудком на этот раз не страдал.
Уже в Москве, по совету попутчика, я лук и яблоки из чемодана переложил в сетку и на метро благополучно добрался домой.
Снаружи все хорошо.
Окно цело, палисадник чист.
Но уже в коридоре и особенно на кухне я обнаружил грязь и запущенность. Муж Зины-соседки что-то красил для ее дочки в тазу. Керосинка коптит. Там, где стоял мой кухонный столик, стоит ихний, и все валяется.
Вышла Зина. Ее, оказывается, с работы сократили и она теперь целыми днями дома. Через час везде был наведен полный порядок. Свой столик Зина отодвинула, а все мои кухонные вещи принесла из сарая. Потом ее муж сходил за керосином и налил мне полные четыре большие бутыли. Ведь я перед отъездом оставил их на кухне полными, а он тут поленился лишний раз сходить за керосином и израсходовал мои.
В комнате моей все в целости и сохранности.
Обои и подоконник сухие.
Пыли нет никакой.
Одно только «но».
Уезжая, я забыл под кроватью мешок с картошкой, а в январе тут стояли сильные морозы, и она замерзла.
Теперь, когда стало теплее, картошка оттаяла и испачкала пол.
Он весь почернел.
Картошку я выбросил, а пол буду завтра скоблить.
Завтра же, вернее, сегодня — сейчас уже два часа ночи — поеду утром в парикмахерскую и отправлю тебе посылку.
Следующее письмо напишу послезавтра.
Вчера отправил тебе посылку.
Вложил: боты (размер № 5), мандарины, печенье и пряники к чаю, хорошее туалетное мыло, конфеты «Золотой ключик», духи твои любимые «Красная Москва» и самую любимую твою рыбу — копченого леща.
Попросил продавца выбрать парочку пожирнее!
Боты мне пришлось искать.
В продаже были на молниях, а я, помня твой наказ купить с кнопками, искал с кнопками.
Купил № 5, хотя одна продавщица и сказала, что на 37-й размер обуви можно брать № 4. Но другая пояснила, что если носить боты с толстыми шерстяными носками, то надо брать № 5.
Я и взял № 5. Носи боты на здоровье, и пусть твои милые ножки всегда будут в тепле и сухие!
Из-за бот я и задержался с телеграммой о благополучном приезде.
Хотел заодно сообщить и о высылке посылки.
Когда я пришел со всеми своими покупками в половине восьмого вечера на почту, в продаже не оказалось ящиков для посылок.
Их сейчас трудно достать.
Москва буквально завалена фруктами и цитрусовыми.
Мандарины уже по 12 рублей, апельсины по 14, и очень многие посылают их своим родным во все концы страны.
Чтобы не тащить все мною купленное домой — тут у меня есть ящик, — я обратился на почте к одной уборщице, и она мне за десять рублей достала, правда, очень тяжелый.
За отправку с меня взяли 17 рублей 80 копеек, а всю посылку я оценил в 200 (двести) рублей.
Пожалуй, содержимое ящика и его отправка мне в это и обошлись.
Кушайте копченого леща и поправляйтесь!
Дорогая ЛЮБА, сегодня утром поехал я получать пенсию, а ее мне не дали, сказав, что раз я ее три месяца не получал, то теперь мое пенсионное дело отправлено в Минсобес.
Поэтому предстоят хлопоты, а то и неприятности.
Придется тратить время, ездить, доказывать: где был, почему так долго не получал свою пенсию.
А то получается, что я в ней не нуждаюсь.
Но думаю, все уладится.
Что до домашних дел, то Зина, оказывается, распустила тут слух, будто бы я комнату свою бросил и уехал к тебе жить насовсем.
Даже из списков голосующих за депутата в местный совет трудящихся я был исключен!
На агитпункте аж рты разинули: «А соседка сказала, что вы насовсем уехали…»
Приедь я еще недели на две позже, она бы тут и не такое натворила. Помнишь, она попросила убрать мой столик из кухни, сказав, что устроит там новогоднюю елку для дочки?..
Так вот, никаких она, как я выяснил, елок не устраивала!
Просто хотела всем показать, что я к тебе «насовсем» уехал.
«Вот, — сказала бы, — он даже всю свою кухонную мебель забрал!..»
Тебе необходимо на будующее[1] знать, что в Москве заведен такой порядок: если в квартире проживают несколько семей и готовят на одной общей кухне, то когда кто-либо куда-нибудь временно выезжает — в отпуск, в командировку, в больницу, — то вещей своих из кухни не убирает, дабы соседи, которые, сама знаешь, бывают какими, не заняли бы это место и не устроили бы потом скандал.
Это только по твоей неуместной доброте, моя милая, совершил я подобную ошибку!
Это только у тебя, в твое отсутствие, занят был чьими-то вонючими дровами садик под твоим окном, а у самых твоих дверей появился чей-то ржавый мотоцикл, загородивший чуть ли не весь проход в комнату!
