Оды и жены Всеволода Ярославича Марии, внес новую свежую струю в политическую и культурную жизнь страны и позволил русской знати ознакомиться с лучшими образцами европейской письменности и книжного искусства. Под их влиянием создаются такие выдающиеся памятники, как Остромирово Евангелие, два Изборника Святослава и позднее Мстиславово Евангелие. Есть все основания предполагать, что у истоков русского летописания была деятельность польской принцессы Гертруды по отстаиванию прав на великокняжеский престол мужа и сыновей.
Вполне вероятно, что такой шедевр древнерусской архитектуры и живописи, как киевский Софийский собор, создавался при непосредственном участии приглашенных по инициативе принцессы Марии Константиновны мастеров. Новгородская София строилась на средства великой княгини Ингигерд-Ирины-Анны.
Общение с женами и невестками-иностранками обогащало самих князей. Они приобщались к зарубежной литературе (например, Владимир Мономах), изучали иностранные языки (как известно, Всеволод Ярославич в домашней обстановке овладел пятью языками) и в целом расширяли свой кругозор. В то же время русские княжны все чаще стали выходить замуж за отпрысков европейских королевских домов. Некоторые из них, например Анна Ярославна, в культурном отношении были выше своих мужей и поэтому внедряли свои нравы и обычаи в быт королей других стран. Взаимный культурный обмен активно осуществлялся весь XI в. и продолжался в начале XII в. Яркий след в русском летописании оставила английская принцесса Гида, а ее контакты с кельнским духовенством и ремесленниками сохранялись в течение 100 лет и даже дольше ее потомками. Большое влияние на развитие новгородско-шведских торговых связей оказала шведская принцесса Христина, первая жена Мстислава Великого. При ней католический монах получает разрешение основать в Новгороде монастырь, православные храмы украшаются изделиями западно-европейских мастеров, в русские летописи проникают идеи и концепции, содержащиеся в европейских хрониках, и наоборот. В XI и XII вв. русская культура неотделима от общеевропейской и развивается с ней в едином русле.
В это время знатных русских женщин отличает высокая образованность, целеустремленность, желание самостоятельно распоряжаться своей судьбой и устраивать ее, исходя из собственных убеждений, принципов и личных интересов. Так, некоторые из молодых девушек выбирают для себя монашеский путь и становятся основательницами монастырей, строительницами церквей, создают училища для обучения девочек всевозможным наукам, занимаются врачеванием, читают проповеди прихожанам, ищущим ответы на важные вопросы.
Несомненно, что в то время знатные девушки получали хорошее образование, часто даже лучшее, чем их сверстники-мальчики, которых в первую очередь обучали воинскому искусству. Учебниками, видимо, являлись «еллинские», т. е. греческие, книги. По ним учили грамоте, математике, азам философии, риторике, «врачебной хитрости», «календарной астрологии», пению и иностранным языкам. Это позволяло русским княжнам без особого труда выходить замуж за принцев, королей и даже императоров и вместе с ними успешно править в их странах.
В имущественном отношении многие знатные женщины были совершенно независимы от мужей. Иностранкам мужья выделяли на содержание целые города, русские княжны получали от отцов села, земельные угодья и даже небольшие городки. Это давало возможность иметь значительные собственные средства, осуществлять торговые операции, заниматься благотворительностью и церковным строительством. На независимое положение многих княгинь указывают их личные печати, которыми они скрепляли различные документы. Как известно, такие печати были у Гертруды, Марии Константиновны, Христины, Ирины – жены Святополка Изяславича, Марии Мстиславны – жены Всеволода Ольговича и др.
Летописные источники свидетельствуют о том, что многие княгини были социально и политически очень активными личностями и смело вмешивались в междоусобные баталии мужей и сыновей. Часто родство по женской линии оказывалось для князей более важным во время междоусобиц, чем по мужской. Это особенно наглядно стало прослеживаться со второй половины XII в., когда на стороне того или иного князя оказывались их зятья, шурины, тести, сваты, а в числе противников были родные братья и племянники. Данная особенность наглядно проявилась во время борьбы Юрия Долгорукого за киевский великокняжеский престол. Поэтому без учета родственных связей между князьями по женской линии вообще невозможно понять суть политических и междоусобных войн во второй половине XII – начале ХIII в.
В XII в. в связи с активным наступлением половцев на южные русские земли в заключении династических браков появляется новая тенденция. Князья начинают родниться с половецкими ханами и в лице новых родственников получают помощь в борьбе с другими степняками. Одним из первых женился на половчанке великий князь Киевский Святополк Изяславич, не слишком прочно сидящий на своем престоле. В 1094 г. его женой стала дочь Тугоркана, принявшая после крещения имя Ирина. Она оказалась исключительно любящей и благочестивой супругой и после кончины мужа пожертвовала большую часть своего имущества церквям и монастырям, остальное раздала нищим. Ее поступок настолько удивил современников, что об этом была сделана соответствующая запись в «Повести временных лет».
В 1107 г. Владимир Мономах женил своего младшего сына Юрия на внучке хана Аепы. Одновременно черниговский князь Олег Святославич женил сына Святослава на внучке хана Осеня. В итоге Юрий и Святослав стали закадычными друзьями, часто вместе пировали и оказывали друг другу большую помощь. (Можно вспомнить, что именно их встреча в Москве была зафиксирована как дата основания города.) Понимая важность родства с половцами, в 1117 г. Владимир Мономах женил своего последнего сына Андрея на внучке хана Тугоркана. В 1163 г. сын великого князя Киевского Ростислава Мстиславича Рюрик женился на дочери хана Белгука. Это дало возможность заключить с половцами мир на несколько лет.
Браки с половецкими ханами оказались заманчивыми и для некоторых княгинь. Так, в Ипатьевской летописи под 1151 г. было зафиксировано бегство жены умершего черниговского князя Владимира Давыдовича к половецкому хану Башкорду. Потом с помощью нового супруга она помогала сыну Святославу в борьбе за черниговское княжение.
Приблизительно с середины XII в. среди князей становится популярным жениться на ясках. Первым это сделал великий князь Киевский Ярополк Владимирович. Современники отметили, что его жена Елена, яская (осетинская) княжна, отличалась необычайной красотой. На ее родственнице позднее женился Андрей Боголюбский, но красавица не оправдала надежд владимиро- суздальского князя и, видимо, организовала против мужа заговор. Еще одна родственница Елены, Мария, стала супругой Всеволода Большое Гнездо и прославилась не только тем, что родила много детей, но и тем, что вела исключительно благочестивый образ жизни, перед кончиной основала монастырь и в него постриглась. Еще две сестры Марии также стали женами князей-Рюриковичей, поддерживающих дружеские отношения с великим князем Владимирским.
К числу достаточно экзотических браков можно отнести женитьбу великого князя Киевского Изяслава Мстиславича на грузинской княжне в 1153 г. и женитьбу младшего сына Андрея Боголюбского Юрия на грузинской царице Тамар. Они свидетельствуют о довольно тесных связях Руси в то время с кавказскими государствами.
Хотя в большинстве дошедших до нас источников содержатся сведения преимущественно о знатных женщинах, все же иногда можно обнаружить данные и о простолюдинках. Например, в Ипатьевской летописи под 1113 г. помещена запись о смерти игуменьи Лазорева монастыря. Поскольку летописец не знал ни имени, ни происхождения этой женщины, то напрашивается предположение, что она не принадлежала к киевской знати. Прославилась же она исключительно благочестивым образом жизни, проведя 60 лет в монастыре в полном уединении. Главными ее занятиями были чтение книг и рукоделие, являвшееся средством для существования. Всего же эта женщина прожила 92 г., приняв постриг в 1053 г. еще в правление Ярослава Мудрого. Родилась же она при Владимире I Святославиче.[917]
Некоторое представление о жизни женщин из простонародья дают археологические находки. Так, было обнаружено, что некоторые предметы домашней утвари имеют надписи, например пряслица, используемые при прядении в качестве грузил. Естественно, что они не могли принадлежать знатным женщинам и являлись собственностью представительниц низших слоев населения. Владелицы пряслиц прорисовывали на них свои имена, отмечали акт дарения, обращались к Богу. Эти изделия были обнаружены при раскопках в Киеве, Вышгороде, Любече, Требовле, Друцке, Гродно, Пинске, Витебске, Новгороде, Старой Ладоге, Белоозере и других местах. Они свидетельствуют о широком распространении грамотности среди женщин Древней Руси.[918]
Данный вывод подтверждают и находки берестяных грамот в древнейших слоях Новгорода ХI-ХIII вв. Содержание грамот говорит о том, что писавшие их женщины были полновластными хозяйками в своих домах, в имущественном отношении не зависели от мужей, давали деньги в рост, участвовали в сделках с землей, выступали поручителями по своим родственникам мужчинам, когда те брали деньги в долг, в случае возникновения конфликтов обращались в суд, надзирали за слугами и наемными работниками и т. д. Во всех отношениях они были полноправными членами новгородского общества и ни в чем не уступали мужчинам.[919]
В древнейшем
