сознание, вы упали и в лежачем положении увидели происходящее рядом в непривычном ракурсе. Поскольку вы оба живы, значит, надо установить причину такой галлюцинации. Я считаю, что она заключается в комбинации дезориентации и невероятной боли.
— Но почему у двух разных людей одновременно возникла одна и та же галлюцинация? — спросила Рейчел.
— Из-за владевшего ими чувства вины.
— Боюсь, что не вполне вас понял, — нахмурился Савидж.
— Насколько я понял, профессия для вас значит гораздо больше, чем обычное занятие. Я имею в виду, что ваша личность ориентирована на защиту, спасение людей. Это моральная основа вашей личности. В этом смысле вас можно сравнить с преданными своему долгу врачами.
— Верно! — воскликнул Акира.
— Но в отличие от врачей, которые неизбежно теряют своих пациентов и соответственно обязаны возводить барьер, защищающий их от людских страданий, вы достигли уникальных успехов. Вы ни разу не потеряли ни одного из своих клиентов. Поэтому рейтинг вашего успеха приближался или равнялся, как угодно, ста процентам.
— Если не считать…
— Событий, происшедших шесть месяцев назад в сельской гостинице, — закончил Уайнберг. — Тогда вы впервые не смогли защитить своего клиента. Вашей репутации был нанесен сокрушительный удар. Никогда не проигрывая, вы не были морально готовы к фиаско. Шок был особенно сильным из-за того, что убийство вашего клиента было совершено таким жестоким способом. Естественной реакцией на подобные события является чувство вины. Потому что вы выжили, а ваш клиент — погиб. Потому что ради защиты жизни клиента вы готовы пожертвовать своей собственной. Но этого не произошло. Он погиб. А вы — все еще живы. И чувство вины стало для вас невыносимым. Подсознание пытается как-то смягчить это чувство. И строит вашу защиту на смутном видении, стараясь уверить вас, что вы якобы видели смерть другого охранника. Оно настойчиво навязывает вам мысль, что скорее всего хозяина никак нельзя было спасти, так как и его и вашего напарника убили, а вас самих едва не отправили на тот свет, хотя вы геройски, правда, безуспешно, старались выполнить свой долг. Так как по складу характера вы очень похожи один на другого, то, соответственно, ваши галлюцинации оказались схожими и их даже нетрудно предугадать.
— Ну хорошо, а почему же тогда мы не смогли отыскать эту сельскую гостиницу? — спросил Савидж.
— Потому что в глубине души вы стараетесь уверить себя в том, что ничего подобного вообще никогда не происходило. А разве есть лучший способ уверить себя в этом, чем просто доказать самим себе, что самой гостиницы не существует? Или врача, который вас лечил? Или больницы, в которой вы лечились? В действительности они существуют, если, конечно, все вами изложенное — правда. Однако, когда жгучая потребность опровергнуть самих себя побуждает вас пуститься на поиски этой самой гостиницы, вы ее не находите.
Савидж с Акирой переглянулись. И словно по команде, кивнули.
— А почему же тогда, — в голосе Акиры прозвучал скептицизм, — мы оба знали, где должен был находиться отель? Или врач? Или больница?
— Это объяснить легче всего. Вы друг друга поддерживали. И то, что говорил один, сразу же подхватывал другой. Для укрепления собственной мании и избавления от чувства вины.
— Нет, — сказал Савидж.
Уайнберг пожал плечами.
— Я ведь говорил, что все это чисто гипотетические соображения.
— А почему, — не сдавался Акира, — мы лежали в гипсе, если никаких переломов у нас не было? Почему потребовалось столько месяцев для восстановления способности двигаться?
— В гипсе? — переспросил Уайнберг. — А может, это были просто иммобилизаторы, помогавшие сращиванию порванных связок? Может быть, повязки на груди вовсе не были такими уж плотными и лишь скрывали повреждения кожи, а не сломанные ребра? А может быть, черепа все-таки были повреждены, но настолько искусно залатаны, что это нельзя обнаружить даже с помощью рентгена? Вы ведь признаете, что вам вводили демерол. А он затуманивает сознание, так что под его воздействием человек может вообразить ситуацию, весьма далекую от реальности.
— Ну, разумеется, — вступила в разговор Рейчел. — И, конечно, там не было меня. И я не испытала их боль, которую пришлось претерпеть им. Признаюсь, мне нравятся оба эти мужчины. Мы вместе пережили многое. Но я отнюдь не идиотка и из нас троих имею больше оснований оставаться беспристрастной. Мои друзья отнюдь не возбуждали маниакальных идей друг в друге.
— Наверняка вы слыхали о так называемом «Стокгольмском синдроме», — сказал Уайнберг. — Люди в состоянии стресса стараются идентифицировать себя с теми, от кого зависит их собственная безопасность.
— А вы, разумеется, слыхали о «Синдроме страуса», — быстро отреагировала Рейчел. — Психиатр засовывает голову в песок, столкнувшись с проблемой, о которой раньше не слыхал.
Уайнберг подался всем корпусом вперед, осклабился и вдруг расхохотался.
— Ты был прав, — обратился он к Сантицо. — Это действительно забавно.
— Макс, ты сублимируешь. Признайся. Ведь она тебя рассердила.
— Чисто гипотетически.
На сей раз рассмеялся Сантицо.
— Ну, разумеется. Давай напишем гипотетическую статью. О феномене гипотетической злости.
— Слушайте, что тут у вас происходит? — спросил Савидж.
Сантицо наконец-то прекратил смеяться.
— Тест на предмет определения — психопаты вы или нет. Мне это было необходимо. А Макс, конечно, великолепен. Очень одаренный человек с изощренным умом и талантом актера.
— Я не играл, — сказал Уайнберг. — Я услышал настолько ошеломляющие вещи, что хочу послушать еще.
Кто-то постучал в дверь.
— Войдите. — Сантицо повернулся вместе с креслом.
Секретарша, уже появлявшаяся здесь с чаем, на сей раз принесла большой коричневый конверт.
— Магнитно-резонансные снимки, — сообщил Сантицо.
Минуты две он разглядывал пленки, потом, обращаясь к Уайнбергу, сказал:
— Макс, большое тебе спасибо. Отныне это касается только меня одного.
— Ты уверен?
— Да. За мной обед. — Сантицо снова взглянул на пленки. — Потому что никакая психиатрия не способна объяснить вот это. Это по моей части.
Глава 4
Савидж вместе с Рейчел и Акирой разглядывали смутные Изображения на снимках. На каждом было по двенадцать кадров, расположенных по четыре в три колонки. В них мало что можно было понять, даже меньше, чем в предыдущих рентгеновских снимках.
— Великолепно, — объявил Сантицо. — Лучшего качества нельзя пожелать.
— Вы, наверное, дурачите меня, — сказал Акира. — Это же какие-то чернильные пятна.
Сантицо хихикнул.
— Я понимаю, почему у вас сложилось такое впечатление. — Он снова взглянул на пленку. — Для того чтобы вы поняли, мне придется начать с азов, хотя и они могут оказаться для вас достаточно сложными. МРС новая техника фотографии, основанная на магнитном резонансе, которая позволяет нам как бы приоткрыть вашу черепную коробку. Прежняя техника не позволяла получать достаточно детализированные снимки, в то время как МРС дает возможность впрямую заглянуть вам в мозг. Мы делаем
