– Проходи, это твой дом, дорогой! Теперь мы можем покончить с обычным ритуалом? – Я смеюсь от души. – Самое невероятное объяснение в любви, с ужасным оскалом клыков. Самое оригинальное предложение вступить в брак. И черная роза на помолвку? Морис, ты образец непредсказуемости.
Мой избранник невозмутим. Протягивает мне розу и проходит в гостиную, бросая через плечо:
– И венчаться мы тоже будем в церкви.
Я захлопала глазами, как фарфоровая кукла, и в голове как назло ни одной оригинальной мысли.
– А я могу сказать, что ты оказался страшным соней. Уснул на самом интересном для меня. Теперь-то у нас есть время? И Рей уже заждался тебя. Вы не успели поговорить о чем-то важном. Вот он летит!
Раздался топот, и Рей с разбегу бросился Морису на руки. Обслюнявил, не оставив на лице ни одного сухого места, при этом вытерев ладошки, измазанные шоколадом, о дорогущий… ох, ничего себе!.. костюм.
– Морис, не успела тебя предупредить, что Реймонд вечно липкий от сластей и по дому безопаснее передвигаться в скафандре… «Морис, там клоун, вот с таким носом!.. У меня тоже для тебя кое-что есть… Я выиграл шарик, только он улетел. Это Лора виновата…. А когда мы сможем поехать на ферму?.. Меня никто не мог догнать…. Я хочу познакомить тебя со своими родителями. Свадьбу мы будем справлять здесь, на ферме или в Дак-Сити?.. А Тони, он уже большой, поскользнулся и упал в торт!»… Со священником ты сам договоришься? Гостей много будет или справим скромно?.. Я так смеялся, что чуть не описался!» Давай устроим фейерверк!.. Только Лора сказала, что я себя плохо веду. А это не я кидался орешками…. И фотографа обязательно! А ты на фотографиях получаешься или я там выйду одна?.. И девочка с бантиком меня поцеловала. Только я не помню, как ее зовут. А если без вспышки? Реймонд, ты дашь мне договорить или так и будешь перебивать!.. Морис, посмотри же наконец мой рисунок.
Морис стоит, закатив глаза, с выражением мученика на лице. Рей тоже это заметил. Наступила тишина.
– Вы закончили? Мне дозволено будет вставить хоть одно слово?
Я его тут же перебиваю:
– Ах да, Реймонд, как ты посмотришь, если я выйду замуж за мистера Балантена?
– Ой, и свадьба будет? С клоунами и шариками!
Закрыв лицо руками, я безмолвно затряслась от смеха. Но голос Мориса серьезен, ни одной насмешливой интонации:
– Нет, свадьбы не получится, потому что священник будет не в состоянии произнести свою речь. За всех говорить будете только вы вдвоем. Стоп! Больше ни слова. Реймонд идет мыть руки. Гленда, дай мне, пожалуйста, полотенце. Я приглашаю вас посетить мой дом. Обещаю роскошный ужин и целую гору сластей.
Громкий восторженный вопль Реймонда заглушил его же топот. А я нарочито покорно, как подобает идеальной супруге, молча иду за полотенцем. Еще один сюрприз?
И вот мы уже садимся в шикарный черный кадиллак. Морис за рулем, мы с сыном сзади, выезжаем на дорогу и направляемся в сторону… Не может быть – самый дорогой район старого города! Едем мимо высокой, глухой, бесконечной, растянувшейся чуть ли не на милю, стены и останавливаемся у чугунных узорчатых ворот. Нам открывает могучий, по-другому и не скажешь, чернокожий лет сорока. Таких можно увидеть только в кино или на показательных выступлениях бодибилдингистов. Пересекаем парк, больше похожий на непроходимый лес, и по подъездной дорожке, погруженной в густую тьму, подкатываем к дому. Нет, это даже не дом – настоящий замок.
Вылезаю ошарашенная, не сводя глаз с немыслимого фасада черного камня, решетчатых окон-бойниц. Реймонд скачет на одной ноге, хлопая в ладоши. Такое впечатление, что мы попали в сказку.
Все тот же чернокожий у распахнутых настежь двустворчатых тяжелых дубовых дверей стоит неподвижный, словно изваяние. Только налитые кровью глаза алчно сверкают. Вампир! Разве неживые посещают тренажерные залы? Неуместный вопрос, но мне становится не по себе. Надеюсь, Морис знает, что делает. Заходим внутрь, вернее, я захожу, стараясь как можно дальше отодвинуться от грозного стража, а Реймонд влетает, точно маленький торнадо.
За спиной слышу тихий, чуть слышный голос Мастера:
– Они неприкасаемые.
Как всегда, коротко и ясно. Но этим сказано все: к нам нельзя прикасаться не только руками или взглядом, но даже мыслями. Непостижимые существа! Но от сердца отлегло.
Нет, я никогда к этому не привыкну! Великолепие, представшее перед глазами, не поддается никакому описанию. Ни одной электрической лампочки, только живой огонь: канделябры, подсвечники, бра на стенах. Полы сплошь устелены коврами, мягкими, пушистыми, словно по ним никто никогда не ходил. Вправо и влево уходят бесконечные анфилады комнат. Голос Реймонда даже зазвенел в тишине дома:
– Можно я здесь побегаю?
– Да, малыш. Ты можешь идти, куда хочешь, – Морис чуть улыбается.
Интересно, мы его сможем здесь найти?
– А мне куда прикажете, сэр?
– С этой минуты этот дом твой. Он изначально принадлежал семейству Балантенов. А ты теперь член нашей семьи. Гостиная. Прошу.
Громко сказано, можно подумать, что сейчас с разных сторон сбегутся тетушки, дядюшки, племянники, дедушки и бабушки! Привыкай, Гленда, ты теперь хозяйка этого дворца.
Я вошла в изысканно обставленную гостиную и ахнула. Ее украшал единственный портрет над искусно украшенным лепным камином.
– Не может быть! Это разве ты, Морис?
Балантен рассказывает, что портрет написан сразу после того, как был проведен обряд посвящения. Здесь ему двадцать восемь лет. А я внимательно разглядываю каждую мелочь.
Молодой мужчина с длинными, распавшимися по плечам волосами, удивительно красивый и в то же время отталкивающий своей холодностью. Стройная фигура, от которой веет скрытой силой. Одет в белоснежную рубашку, распахнутую на груди. Тонкие дорогие кружева на воротнике и удлиненных манжетах. Через плечо перекинут черный шелковый плащ. Узкие бархатные брюки заправлены в высокие сапоги. Одна рука свободна и висит вдоль туловища, другой он небрежно опирается на гнутую спинку стула. С какой тщательностью нарисована каждая деталь: старинный перстень на безымянном пальце, даже небольшой штрих на шее – шрам, выглядывающий из-под воротника. А взгляд все время возвращается к глазам. Бог или полубог, которому нет никакого дела до смертных.
– Что-то не так, Морис. Я не могла бы полюбить тебя таким. Посмотри на это выражение глаз. В них пренебрежение, вызов, презрение. Да, этому парню на картине далеко до человека, пусть ему и подвластно все. Совершенная красота, но… Сейчас ты другой, лицо мягче, взгляд мудрее. Сейчас ты добрый. Отличная картина, но изображенный на ней мне не нравится.
– Художнику удалось изобразить все нюансы. Но под этим презрением в глазах скрыто нечто иное. Я же не мог показать, насколько мне больно. Ожог на шее причинял мне нестерпимые страдания, дорогая.
– Все равно хорошо, что я не знала тебя таким.
Ладно, с портретом мы разобрались. Ну, что у нас тут еще? Тяжелая громоздкая мебель из мореного дуба, своеобразная дань позднему средневековью. Впечатляет, но очень мрачно. Голая каменная кладка стен создает неуютное ощущение промозглости. Только огонь в камине согревает обстановку. В отдалении послышался голос Реймонда:
– Мама, я нашел спящую красавицу. Иди скорее сюда!
Выглядываю за дверь. На мой немой вопрос Морис улыбнулся:
– Это кукла Ганеши. Пойдем со мной.
И мы вышли в длинный полутемный коридор, увешанный старинными, кое-где обветшалыми гобеленами. Иду и думаю: как в пустом музее, после ухода посетителей. Интересно, здесь есть нормальные жилые комнаты?
– Этот дом построили мои родители в тысяча восемьсот семьдесят первом году, когда Лос-Анджелес только развивался. Наверное, они пытались объединить в нем многообразие стилей разных эпох, от средневековья до модерна. Невинное увлечение моего папы!
– Значит, ничего современного здесь нет?
