как некий авторитет, как человека, которому можно довериться, на кого можно переложить ответственность?
А что же вся эта прочая чепуха насчет того, что он — не человек и что ему приходится убивать через каждый сорокалетний цикл, чтобы возродиться заново? Ну разумеется, это и есть доказательство того, что он безумен. Джексон знал, что убийцы, особенно серийные, нередко воображают себя больше чем обыкновенными людьми. Иногда акт убийства в глазах убийцы — это шаг на пути к собственной трансформации в нечто сверхъестественное, божественное.
Почувствовав какое-то легкое движение справа от себя, Джексон повернул голову. По путям издали бесшумно приближалось несколько подпрыгивающих темных силуэтов, которые сгибались, стремясь смешаться с темнотой. Он посмотрел налево и увидел еще несколько сгорбленных силуэтов, приближающихся с другой стороны. Он тотчас почувствовал облегчение. Они здесь и будут раньше, чем он их ждал. Констебль Бэнкс хорошо сделал свое дело.
Он помахал рукой, но ответа не последовало. Они были еще слишком далеко. Чтобы добраться до вокзала, им нужно еще пять — десять минут. Впрочем, теперь все равно уже ничего не случится. Он представил заголовки завтрашних газет: «Убийца пойман отважным сержантом».
И тут лежавший человек застонал и слабо пошевелился, пытаясь поднять голову. Джексон быстро достал из кармана пистолет, который Бэнкс посоветовал ему взять с собой. Джексон уже давно не носил оружия, не хотел его брать и на этот раз. Но констебль, хотя и был ниже по званию, настаивал, говоря, что если Джексон собирается идти на встречу без подкрепления, то чтобы у убийцы не возникли подозрения, которые могут вынудить его к бегству, у Джексона на всякий случай должно быть какое-то оружие. Поэтому, прежде чем садиться в машину, Джексон взял пистолет и быстро надел бронежилет. Джексон хотел выиграть время, а если повезет, и завоевать доверие убийцы, чтобы до прибытия подкрепления вынуть из него как можно больше сведений. А тут ему подсовывают какую-то чушь, откровения больного воображения. Только и остается надеяться на то, что когда убийца поймет, что игра закончена и у него больше нет возможностей для маневра, то даст Джексону в участке более разумные ответы на его вопросы.
Джексон держал пистолет в правой руке, а фонарик в левой. И то и другое он направил на убийцу.
— Не двигаться! — приказал он. — У меня пистолет, и с минуты на минуту здесь будет подкрепление. Вы арестованы за убийство Сильвии Хьюз, Луизы Касл, Аманды Бэрри, Мелани Уитман и Сары-Джейн Спрингер. Можете ничего не говорить, но все, что вы скажете, может быть зафиксировано и в дальнейшем использовано против вас в ходе следствия.
Похоже, человек еще не пришел в себя настолько, чтобы воспринимать все, что говорил ему Джексон. Он приподнял голову и, прищурившись, посмотрел прямо в луч фонарика Джексона, так что сержант впервые смог увидеть его лицо.
Это было лицо человека, которому нет еще и двадцати или же двадцать с небольшим. При виде этого лица у Джексона возникло странное ощущение. Он вдруг испытал нечто вроде потрясения. Он был уверен, что никогда раньше не видел этого человека, и в то же время лицо показалось ему знакомым.
Человек улыбнулся, покачал головой и заговорил. На этот раз в его голосе не было и намека на усталость, или боль, или отчаяние. Он говорил четко, громким голосом — как ни в чем не бывало.
— Ты солгал мне, Кристофер, — сказал он. — А ведь мне следовало этого ожидать, а? Ты всегда был образцовым полицейским, всегда действовал строго по инструкции.
Очередное потрясение было настолько сильным, что оно пронзило Джексона насквозь. Теперь все ясно, все теперь сходится. Но ведь этого не может быть. Это невозможно!
— Фэрроу? — изумился он.
Человек, выглядевший моложе и бодрее, чем вечно неопрятный главный инспектор, рассмеялся.
— Начинаешь что-то понимать, а, Кристофер? — мягко произнес он.
У Джексона тряслись руки. Он с трудом удерживал пистолет в правой руке, а луч фонарика скользил по молодому лицу Фэрроу. Джексон с трудом узнал собственный голос.
— Что понимать? — глупо переспросил он.
Полицейские были еще далеко, так что проку от них пока не было никакого. Меж тем помолодевший Фэрроу произнес:
— Смотри.
Освещенное немигающим светом фонарика лицо начало меняться. Черты разглаживались, менялись на глазах у не верившего в происходящее Джексона, точно масляные. Потом они снова изменились, и еще раз. Джексон с минуту всматривался в происходящее и вдруг необычайно отчетливо увидел то, что его просто поразило: да ведь перед ним только что промелькнули лица жертв человека-волка. Он видел лица Луизы Касл, Мелани Уитман, Сары-Джейн Спрингер.
Фонарик выпал из ослабевшей руки Джексона и, ударившись о пол, разбился, да это и хорошо, ибо постоянно трансформирующееся лицо убийцы скрылось в темноте. Джексон отступил на пару шагов, держа пистолет двумя руками, чтобы и он не выпал, и целясь в убийцу. Когда он закричал голосом, полным ужаса, изо рта у него вырывались рваные облачка пара:
— Да кто же вы такой, черт побери? — громко прокричал он.
Фэрроу посмотрел на него с сочувствием.
— А ведь я говорил тебе, что я не человек, разве не так, Кристофер? Вообще-то имя, которое мне дали в газетах, как это ни покажется невероятным, весьма подходит мне, но, если честно, я не принадлежу к этому виду. Скорее обо мне можно сказать, что я — нечто вроде… умудренного опытом хамелеона, который способен вписываться в окружающую его среду, подстраиваться под любую ситуацию.
— Откуда вы взялись? — спросил Джексон.
Фэрроу сжал губы и пожал плечами.
— Да ниоткуда. Я всегда был здесь. То есть на этой планете. А живу я здесь дольше, чем здесь живут люди, даже и сам не помню, как давно я живу. Я поменял много мест. И каждый раз принимаю тот образ, который мне на определенный момент подходит.
— А как вы здесь оказались? — спросил Джексон.
Он почувствовал, что в горле у него пересохло.
— Просто мне здесь нравится, — ответил Фэрроу. — Мне нравятся люди, нравится быть одним из них, нравится думать, как человек, нравится жить среди людей. Особой цели у моего существования нет, Кристофер. Я просто живу, как и ты. Как все.
— Но не так, как молодые женщины, которых вы убили.
— О нет. Слушай, мне жаль, что так получилось, правда, жаль. Ты поверишь, если я скажу, что эти убийства совершены инстинктивно, что не в моей власти контролировать свои действия? Да нет, пожалуй, не поверишь, да я и не могу винить тебя за то, что ты плохо думаешь обо мне. Что я могу сказать? Это происходит так часто. Мне нужно убивать, чтобы возродиться. Прости.
И Фэрроу виновато пожал плечами, как школьник, которого застали за засовыванием лягушек в стол учителя.
Фэрроу повернул голову налево, потом направо. Наверное, хочет узнать, не приближается ли кто по путям, подумал Джексон.
— Твое подкрепление уже совсем близко, — произнес он. — Мне кажется, я злоупотребил здешним гостеприимством. Пора двигаться дальше.
Он приподнялся.
— Ни с места, ублюдок! — рявкнул Джексон. — Ты никуда не пойдешь!
— Слушай, — мягко произнес Фэрроу, — давай считать, что мы квиты, а, Кристофер? Полицейским я сделался, чтобы хоть отчасти искупить то, что произойдет потом. Много лет я не позволял причинить вреда другим людям, не давал их убивать. По-моему, я расплатился сполна.
— Я сказал — не двигаться! — громко повторил Джексон. В его голосе звучали угроза и страх одновременно. — Если ты еще шевельнешься, я снесу тебе голову!
— Ну прямо Клинт Иствуд. Я правильно понял? — мягко произнес Фэрроу и встал.
— Я сказал — не двигаться!
— Прощай, Кристофер, — сказал Фэрроу и сделал шаг вперед.
