Единственное условие, которое я намеренно не включил в этот список, — это развитие отличающихся идеологий. Мне, зоологу, рассматривающему человека как животное, говорить в данном контексте о подобных различиях со всей серьёзностью трудно. Если при оценке внутригрупповой ситуации исходить из критериев реального поведения, а не многословного теоретизирования, различия в идеологии кажутся не столь значительным по сравнению с основополагающими условиями. Они служат всего лишь старательно подобранным поводом для того, чтобы привести достаточное количество высокопарных причин в оправдание уничтожения тысяч человеческих жизней. Изучая приведённый выше список, трудно решить, с чего начать поиск средств для улучшения существующей ситуации. Кажется, что все вместе они не оставляют никаких сомнений в том, что человек будет вечновоевать с человеком.
Принимая во внимание то, что я сравнил существующее положение вещей в человеческом обществе со зверинцем, возможно, мы сможем почерпнуть нечто полезное, если заглянем в клетки зоопарка. Я уже подчёркивал, что дикие животные в естественной среде своих сородичей, как правило, не убивают. Но как же обстоят дела с видами, находящимися в неволе? Случаются ли избиения в обезьяннике, линчевания в клетках львов или ожесточённые бои в птичьих вольерах? Ответ, разумеется, с некоторыми оговорками, будет положительным. Борьба за статус между живущими в тесноте животными ведётся довольно жестоко, но каждый знает, что ситуация становится ещё хуже, когда в эти группы приходят новые члены. Возникает опасность, что на вновь прибывших ополчится вся группа и на них будут совершаться безжалостные нападки. Их будут воспринимать как внезапно вторгшихся членов враждебной внешней группы, и они практически не смогут дать отпор. Даже если они будут скромно сидеть кучкой в уголке, вместо того чтобы нарочито выставлять себя напоказ посреди клетки, их всё равно будут преследовать иподвергать насилию.
Подобное происходит не всегда. Это наиболее распространено среди животных, страдающих от слишком неестественного ограничения пространства. Если животным, уже находящимся в клетке, места хватает, они, скорее всего, будут нападать на вновь прибывших только в самом начале и прогонять их со своих излюбленных мест, но продолжать свои неуместные преследования не будут. Незнакомцам, в конце концов, разрешат занять какую-то территорию. Если же пространство слишком ограничено, ситуация может не стабилизироваться никогда, что неизбежно приведёт ккровопролитию.
Это можно продемонстрировать на примере. Колюшки — это маленькие рыбки, охраняющие свою территорию в период размножения. Самец строит гнездо в водорослях и защищает пространство вокруг него от других самцов того же вида. Самец, находящийся в данный момент в одиночестве, является представителем 'своей группы', а любой соперник, покушающийся на его территорию, — представитель 'чужой группы'. В естественных условиях (в реке или ручье) каждому самцу достаточно места, так что враждебные стычки с соперниками в основном ограничиваются взаимными угрозами, и до драки дело не доходит практически никогда. Если два самца хотят построить гнёзда (каждый в своём конце большого аквариума, напоминающего естественную среду), они встречаются посередине и начинают друг-друга запугивать. Никакого более явного проявления насилия в этом случае не происходит. С другой стороны, если водоросли, в которых они строят гнёзда, в качестве эксперимента посадить в маленькие горшки, исследователь может придвинуть эти горшки друг к другу и тем самым пространство ограничить. По мере того, как горшки постепенно сдвигаются всё ближе и ближе, угрозы обоих самцов усиливаются и, в конце концов, перерастают в сильнейшее столкновение. Самцы кусаются и отрывают друг-другу плавники, забыв о своих обязанностях по постройке гнёзд, и их мир в одночасье превращается в мир насилия и жестокости. Но как только горшки с водорослями друг от друга отодвигаются, вновь воцаряется спокойствие и поле битвы сразу же превращается в арену безобидныхугроз.
Вывод из этого вполне очевиден: тот факт, что небольшие племена первобытных людей разрослись до размеров суперплемён, свидетельствует о том, что, в сущности, мы ставили эксперимент с колюшками на самих себе и это привело практически к тем же результатам. Если 'людскому зверинцу' и следует что- то позаимствовать у зоопарка, то этот пример — один из тех, на которые нам следует обратитьособое внимание.
С точки зрения специалиста в области экологии животного мира, насильственное поведение видов, живущих в тесноте, можно рассматривать как действие защитного механизма. Жестокое отношение к индивиду можно оправдать благими намерениями по отношению ко всему виду в целом. Для каждого вида животных существует свой потолок численности. Если количество особей этот уровень превышает, наступает время для действий по уничтожению лишней популяции, после чего всё опять приходит в норму. Нелишне будет взглянуть на насилие в мире людей и с этойточки зрения.
Возможно, это звучит чересчур хладнокровно, но, с тех пор как наш вид стал слишком многочисленным, всё говорит о том, что мы изо всех сил пытаемся отыскать средства для исправления этой ситуации и сократить наше число до соответствующего биологического уровня. И эти средства не ограничиваются лишь массовыми убийствами в форме войн, восстаний, бунтов и мятежей, — наша изобретательность не знает границ. В прошлом мы придумали целый ряд самоограничивающих факторов: примитивные сообщества, впервые ощутившие свою перенаселённость, прибегали к детоубийству, жертвоприношениям, расчленению, снятию скальпов, каннибализму и ко всем разновидностям сексуальных табу. Разумеется, специально разработанной системой контроля над численностью населения всё это не являлось, и всё же эти меры помогали, хотя и не сумели остановить постоянный рост населенияполностью.
По мере развития технологий жизнь человека стала более защищённой, и эти способы сокращения численности населения постепенно прекратили своё существование, но на смену им пришли болезни, засуха и голод. Как только численность населения начинала увеличиваться, сразу же возникали новые средства самоограничения. Когда исчезли старые сексуальные запреты, появилась новая сексуальная философия, благодаря которой сократилась рождаемость; неврозы и психозы стали более частыми и мешали успешному размножению; увеличилось число случаев использования противозачаточных средств, ипсации, орального и анального секса, гомосексуальности, фетишизма и зоофилии, гарантировавших сексуальную консумацию без оплодотворения. Рабство, тюремное заключение, кастрация и добровольное воздержание также сыграли свою роль. В придачу мы ограничиваем численность населения абортами, убийствами, казнями преступников, самоубийствами, дуэлями и опасными, потенциально смертельными играми и видами спорта. Все эти меры служат для уничтожения огромного количества людей и уменьшения численности наших перенаселённых сообществ. Собранные вместе, они образуют жуткий список, и всё же последние исследования показали, что даже в комбинации с войнами и восстаниями они абсолютно неэффективны: человеческий род прошёл через это всё и сталразмножаться ещё быстрее.
В течение многих лет люди упорно не хотели признать тот факт, что подобные тенденции свидетельствуют о некоем биологическом недостатке, связанном с уровнем населения. Мы всё время отказывались считать их сигналами опасности, предупреждающими нас о грядущей эволюционной катастрофе. Для запрещения всего этого и защиты права на жизнь и размножение всех людей было сделано всё возможное, а когда человеческие группы достигли неимоверных размеров, мы проявили изобретательность и усовершенствовали технологии, позволяющие эти неестественные социальные условия как-то переносить.
С каждым днём (добавляющим ещё 150 000 человек к населению земного шара) бороться становится всё труднее. Если всё останется так, как есть, эта борьба вскоре станет невозможной. Несмотря на наши старания, в конце концов, появится нечто, что так или иначе численность населения сократит. Возможно, это будет усилившаяся психическая нестабильность, ведущая к необдуманному использованию оружия с неконтролируемой мощностью, а может быть, возросшее химическое загрязнение или же страшнейшее (подобное чуме) заболевание. У нас есть выбор: мы можем положиться на волю случая, а можем попытаться на ситуацию повлиять. Если мы выберем первое, нам грозит реальная опасность того, что основной фактор контроля над уровнем населения сломает все преграды, выстроенные на его пути, и начнёт действовать подобно прорыву плотины, в результате чего сотрёт с лица земли всю нашу цивилизацию. Если же мы всё-таки изберём второе, у нас есть шанс катастрофу предотвратить — но как же в этом случае выбрать правильный способ контроля?
Идея применения какого-либо конкретного средства, запрещающего рождение потомства или лишающего жизни, абсолютно неприемлема, ибо противоречит принципам сотрудничества и поддержки. Единственной альтернативой может служить побуждение к осуществлению контроля добровольного.
