там, возле кафе. И если бы ему удалось отделаться от них и он возвращался бы тем же маршрутом, он бы вынул его. — Она посмотрела в ту точку, куда показывал его палец.
— Это доплатное письмо, — нараспев произнесла она. — Так вот почему консьержка требовала с меня деньги.
— Первое, что мы сделаем, когда вырвемся отсюда, — тихо фыркнул Билл, — это пошлем ей пять франков. В одном я уверен, — прибавил он, бросая конверт и собирая фотографии, — благодаря этому мы выкрутимся из беды. Так или иначе, но мы сможем заставить Вадона утихомирить своих псов.
— Но зачем?
— Что «зачем»?
— Зачем Ахмед послал все это… это мне? Почему на ту квартиру? Ведь он же знал, что я туда хожу очень редко.
— Чтобы уберечь их от Кхури, — пожал плечами Билл. — По-моему, он боялся, что Кхури начнет следить за корреспонденцией, которую получают ваши родители. А о вашей квартире никто не знал. Ахмед был уверен, что рано или поздно вы пойдете туда. Возможно, он бросил пакет в почтовый ящик, чтобы он не попал в руки Кхури в том случае, если ему не удастся уйти от них. А может быть, он и не собирался кончать жизнь самоубийством, просто решил зайти потом на вашу квартиру и забрать пакет.
Она пожала плечами и опустила голову. Билл вскочил, потянул ее за собой.
— Простите меня. Я понимаю, как вы расстроены, но нам нужно уходить отсюда.
Кельтум позволила ему поставить себя на ноги и стояла теперь не шевелясь, безвольно опустив руки. Билл собрал фотографии и засунул их в карман.
— Кельтум, пожалуйста, забудьте все это. Помните только то, что значил Ахмед для вас и для ваших родителей. Помните, как они гордились им. А сейчас мы должны уйти из гостиницы. Поскорее, пока Кхури не взбрело в голову вернуться домой. Ему ничего не стоит пристрелить нас обоих, и тогда фотографии попадут ему в руки.
— А какое это имеет значение? — еле шевеля губами, спросила она глухим голосом.
— По правде сказать, не знаю. Знаю только то, что Ахмед предпочел умереть, но не отдать их ему.
— Ну и что? Он умер. И теперь все это несущественно.
Билл глубоко вздохнул, взял ее за плечи и встряхнул.
— Ошибаетесь, Кельтум. Это существенно. В вас говорит ваше горе. Неужели вам жизнь надоела? Мне пока еще нет. — Билл показал ей кассету, которую держал в руке. — Фотографии и, возможно, вот это помогут мне разделаться хотя бы с одним из них.
— Что? — Слабый интерес мелькнул в ее глазах.
— Я заставлю Вадона выстрадать то, что выстрадал Ахмед. Его самоубийство было, несомненно, связано с этими фотографиями. Вы ведь тоже кабилка, и не мне вам рассказывать, что руководило его действиями. Он сам себя убил. Испугался, что его грех откроется. А может быть, произошло что-то другое. Они втягивали его в какое-то постыдное дело, которое покрыло бы позором вашу семью. — Он взял ее за подбородок и приподнял голову. Их взгляды встретились. — Подумайте, разве сможет ваша мама, убитая горем, справиться с этим испытанием? Вы в долгу перед ней, перед памятью отца. Так помогите же мне отвести от нее новую беду. Если, конечно, получится…
Щеки Кельтум порозовели.
— Да, — прошептала она, — вы правы. Я должна это сделать.
Билл улыбнулся, взял ее за руку и повел к двери.
— Прежде всего нам нужно прослушать кассету, а потом мы встретимся с Лантье и отдадим ему все это.
Она отпрянула назад, Билл быстро огляделся.
— Уильям!
— Что? Нам нужно уходить.
— Знаю. Но вы в самом деле считаете, что это разумно? Идти на встречу. Ведь Лантье — полицейский. Неужели это тот человек, который нам нужен? — Она показала рукой на карман, куда он сунул фотографии. — Я думаю, эти… то, что они делали… Должен ли полицейский… — Она смущенно покачала головой. — Я убеждена: то, чем они занимались, преступно! Он должен был остановить их, а тогда все выявилось бы. Это было бы ужасно! — Кельтум даже вздрогнула от этой мысли.
— Мы должны довериться именно ему, Кельтум. Он уже доказал нам свою порядочность. А вы что предлагаете?
Он с нетерпением ждал ответа, а Кельтум стояла, закусив нижнюю губу, словно не могла подыскать нужные слова, и вдруг умоляюще посмотрела ему в лицо.
— Имам Бухила, — выпалила она.
— Бухила? — недоверчиво рассмеялся Билл, но затем снова понизил голос до шепота. — Поставьте на мгновение себя на его место. Вы помните, как он вел себя на похоронах? Он отлично продемонстрировал публике членство Ахмеда в своем движении. Ваш брат был лучшим приобретением Бухилы. Вообразите, как бы он среагировал при одном только взгляде на эти фотографии. Он бы понял, что они марают не только Вадона, но и его самого, делают из него всеобщее посмешище. Если он действительно такой целеустремленный человек, каким кажется, то при первой же возможности он уничтожит их. — Билл взял Кельтум за руку и повел к двери. — Нет, Кельтум. Лантье, конечно, ненавидит Вадона, но он, по-моему, уважает чувства вашей семьи. Давайте хотя бы встретимся с ним, а если из этого ничего не выйдет, придумаем что-нибудь другое. — Она открыла рот, собираясь что-то возразить, но промолчала и вышла вслед за ним из комнаты.
Тучи разошлись, и послеполуденное солнце залило землю своими лучами. От мокрых тротуаров поднимался пар. Билл и Кельтум торопливо удалялись от гостиницы, провожаемые косыми взглядами бездельников, высыпавших после ливня подышать воздухом. Они выносили деревянные стулья или расстилали полиэтиленовые сумки на обочинах и садились на них, спустив ноги в ручейки водосточных канав.
У перекрестка Билл оглянулся. Ничего подозрительного. Старики сидели и спокойно переговаривались, дети делали кораблики из сигаретных коробок и пускали их плавать по лужам. Машина Кхури еще не вернулась, администратор не бежал за ними следом и не окликал их. Только сейчас Билл позволил себе немного расслабиться. Они завернули за угол, и Кельтум вдруг резко остановилась, так что Билл чуть не упал, натолкнувшись на нее. В пятидесяти метрах от них вышагивал полицейский патруль — навстречу им, шеренгой, заняв весь тротуар. Кельтум так перепугалась, что чуть было не бросилась бежать, но Билл не растерялся: он подхватил девушку под руку и нырнул в ближайший магазин. Дверь за ними захлопнулась, и они оказались в плохо освещенном помещении, заваленном дешевыми товарами. Немедленно раздвинулась портьера, и в зал, переваливаясь, вкатился толстяк в футбольных трусах и засаленной фуфайке.
— Господи, ну и жара! — Он задрал вверх фуфайку и с глупой ухмылкой снова натянул ее на живот. — Она меня доконает. Чем могу служить?
Билл выхватил заводного кролика из картонной коробки и принялся внимательно рассматривать его, держа под наблюдением дверь. Полицейские прошли мимо, а Билл, повертев еще с полминуты игрушку в руках, положил ее на прилавок перед хозяином.
— Сколько?
— Шестьдесят шесть франков, — прочитал, прищурившись, толстяк неразборчивую надпись на коробке.
— За это? — удивленно поднял брови Билл.
— За шесть штук. Минимальная цена.
Билл пожал плечами и отсчитал деньги. Толстяк засунул кроликов в измятую полиэтиленовую сумку, украшенную эмблемой неизвестно какой фирмы.
— Спасибо. — Билл взял сумку и повел Кельтум к двери.
Они вышли на залитую солнцем улицу и посмотрели в ту сторону, куда удалился полицейский патруль. Кельтум сдавленно вскрикнула: полицейские стояли на углу, всего лишь в трех шагах от них. Билл повернулся и, схватив девушку за руку, потащил ее прочь. Тело ее обмякло, она с трудом передвигала ноги.
