сумку на ремешке. В перепуганных глазах сверкнул огонь. Носком туфли она чуть сдвинула сумку с места. Услышав шорох, Бухила отклонил ее в сторону, стараясь определить источник шума, и в этот момент Кельтум изловчилась и ударом ноги швырнула сумку Биллу.
— Возьмите фотографии, Билл. Бегите! Пусть все узнают, почему погиб Ахмед. — Она воспользовалась замешательством Бухилы, просунула пальцы между его рукой и своим горлом и глотнула воздуха. — Объясните, что он сделал это, чтобы помешать им совершить преступление!
Бухила вновь крепко сжал ее горло и приставил нож к веку.
— Фотографии? — прошипел он, его черные глаза загорелись дьявольским огнем. — Давайте их сюда!
Не сводя глаз с лезвия ножа, Билл взял сумочку и пополз дальше.
— Нет! Бегите, Билл! Остановите их, отомстите за мою семью!
Страшный, душераздирающий крик. Бухила отвел глаза от сумочки, в упор посмотрел ей в лицо. И в это мгновение Кельтум схватила обеими руками ручку ножа и сделала резкое движение головой вперед и вниз.
Билл и Бухила застыли, не в силах пошевелиться, они смотрели и не верили своим глазам. Нож глубоко вонзился в глаз Кельтум, из раны хлынула кровь и потекла по руке Бухилы. Тело девушки судорожно дернулось и безжизненно повисло на его руке. Имам выдернул нож из раны и, все еще прижимая ее к себе, тупо смотрел на окровавленное лезвие. Потом он разогнул руку, тело соскользнуло на пол. Он перевел глаза на Билла.
Билл пришел в себя на секунду раньше. Выхватив из кармана пиджака ломик, он бросился на имама. Бухила, потрясенный поступком Кельтум, отступил назад, взмахнул ножом, но лезвие лишь скользнуло по рукаву Билла, зато удар ломика достиг цели, вырвав кусок мяса из руки Бухилы.
Бухила закричал и отдернул руку с ножом… Билл теснил его и, размахивая ломиком, снова целился в раненую руку. Бухила споткнулся о лежавшую на полу руку Кельтум и чуть не упал, а Билл, забыв о ноже, продолжал наступать. Все поле его зрения, казалось, заняло лицо имама, крючковатый нос, черные широкие брови, в глазах горел страх затравленного зверя.
Охваченный яростью, Билл едва осознавал, что делает. Он отвел назад ломик, сделал обманное движение, будто целится в солнечное сплетение, и ударил его изо всех сил железкой в лицо. Бухила пронзительно, жалобно, словно раненая птица, закричал и тяжело опустился на ковер. Билл посмотрел на острие ломика, покрытое чем-то липким, студенистым, прозрачным, и содрогнулся от омерзения.
Отшвырнув ногой нож в дальний угол кабинета, он опустился на колени и приподнял голову Кельтум. Она свесилась с его руки, как у сломанной куклы. Слезы затуманили его глаза, он с нежностью опустил ее на пол и осторожно освободил свою руку.
— Будь ты проклят, — тихо проговорил он и что было силы ударил Бухилу ломиком по голове.
Повернувшись, Билл схватил сумочку Кельтум и побежал вверх по проходу.
27
— Прошу прощения, дамы и господа, — с улыбкой произнес президент и отдал пустой бокал для шампанского подбежавшему официанту, — кажется, нас приглашают занять свои места.
Когда люди, окружавшие его кресло, нехотя направились к дверям, сопровождаемые озабоченными официантами, президент удержал Потра за рукав смокинга. Подняв глаза, он увидел кусок неба в дверном проеме, выходившем на трибуны.
— Надеюсь, он не опоздает после всей этой свистопляски.
Потра посмотрел вверх на прожекторы и рассмеялся.
— Нет! Он будет вовремя. Просто хочет произвести впечатление. Несколько минут назад Вадон связался по телефону с посольством, в тот момент он уже садился в вертолет.
— Ммм-да. Кстати, вы обратили внимание на Вадона?
— Что вы имеете в виду? — Потра искоса, сверху вниз, взглянул на президента.
Президент кивком указал в направлении того места, где стоял Вадон.
— Посмотрите на него. Разве похоже, что именно он организовал этот прием?
Потра взглянул туда, куда показал президент, и увидел Вадона. Министр стоял где-то на периферии толпы почитателей, окружившей знаменитого актера, а не в центре ее, как ожидал премьер. Президент и Потра не отрываясь наблюдали за ним. Вот министр поднес бокал к губам, осушил его, заглянул внутрь, увидел, что он пуст, раздраженно, резким движением опустил его и нетерпеливо поискал глазами официанта. Когда тот подошел, он поставил пустой бокал на поднос, взял полный и залпом выпил его. В это время приглашенные потянулись к выходу, но Вадон не двинулся с места. Он стоял и смотрел сквозь дверной проем на ярко освещенные ложи.
— Это, должно быть, седьмой или восьмой бокал, — нахмурился президент. — Надеюсь, он не свалится. Весь вечер скачет, как сверчок, словно чего-то боится.
Из тоннеля вышли двое рабочих в темных комбинезонах и пересекли помещение. Президент и Потра не заметили их. Рабочие молча постояли несколько мгновений, застегнули на все пуговицы комбинезоны — в тоннеле их обыскали — и направились в восточный сектор помещения под ложами.
Президент не спускал глаз с Вадона. Министр сделал неуверенный шаг, чуть пошатываясь, затем провел свободной рукой по крахмальному переду рубашки, стряхивая капли пролившегося шампанского. Президент поморщился.
— Теперь вы понимаете, что я имею в виду?
— Наверное, наделал в штаны, — хихикнул Потра. — Боится, что Брукнер так и не появится. Не забывайте: он ведь ответственный за безопасность сегодняшнего мероприятия. Он знает, что, если что- нибудь случится, над ним будут смеяться двести миллионов телезрителей во всем мире!
— И, разумеется, если все пройдет благополучно…
— Он станет вашим преемником, — закончил Потра. Улыбка исчезла с его лица.
Вверху послышалось какое-то гудение, они подняли головы. Президент вздохнул.
— Сомневаюсь, что вы сможете помешать ему, старина. Он, похоже, закусил удила — вот что мне не нравится.
По отсеку, расположенному у подножия вышки, уверенно, несмотря на почти полную темноту, продвигались двое рабочих. Молча, на ощупь они быстро протискивались между мотками кабеля к штабелю бунтов, где Вадон спрятал мешочки с оружием. Один из них поднимал бунты и аккуратно откладывал в сторону, наконец он добрался до самого нижнего и достал мешочки. Другой шагнул к кружку асфальта, открывшегося на месте последнего бунта, нагнулся и принялся внимательно осматривать его. Вот и отметина, сделанная мелом на темной поверхности. Он выпрямился, поднял ногу и изо всех сил ударил каблуком резинового сапога по метке.
Асфальт чуть осел под ударом. Рабочий снова ударил ногой в то же самое место; тихий, глухой звук был едва слышен. Асфальтовое покрытие снова осело, образовалось хорошо заметное углубление. Рабочий напрягся и с силой ударил каблуком в центр выбоины, асфальт почти бесшумно подался и рухнул вниз. Он стал на колени и принялся расширять края, получилось отверстие, достаточно большое, чтобы в него мог пролезть человек. Он обернулся и посмотрел на сообщника. Тот засунул за пазуху мешочки с оружием и теперь застегивал молнию комбинезона. Послышался гул приближающегося вертолета. Они на мгновение замерли и обменялись легкими улыбками, затем не спеша закрыли яму бунтом и полезли вверх, на вышку.
Билл выбежал из обшарпанного супермаркета на улицу, вслед ему что-то кричал кассир. Пробежал шесть кварталов, петляя и сворачивая наугад. Он совершенно забыл о существовании полицейских патрулей. Наконец остановился, с трудом отдышался. В пятидесяти метрах от него стояло такси, пассажир не спеша рассчитывался с водителем мелкими деньгами, а какой-то человек ждал, когда он освободит машину. Не успел пассажир ступить на тротуар, как Билл подбежал к такси, с криком «Прошу прощения!»
