важен, но моё лицо пусть мне вернут!
— Ты многого хочешь. Не достаточно ли он уже для нас сделал?
— Для меня — всё равно что ничего, если он не вернёт мне моего лица!.. Я веду себя глупо, да?
— М-м-м… Видишь ли…
— Я не хочу быть красивой, потому что знаю — этого не хочешь ты.
— Кто тебе сказал? — изумлённо спросил он.
— Ты думаешь, что я, прожив с тобой два года, этого не поняла? Если бы тебе нужна была жена- красавица, ты бы на красавице и женился. Но ты выбрал меня — хотел быть красивее жены. Я знаю, что для тебя это важно — не пытайся отрицать.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Маргарет? Ты говоришь как-то возбуждённо.
— Нет, очень логично. Будь я уродкой или красавицей, ты бы меня ненавидел. Если бы я была уродкой, люди бы жалели тебя, и ты бы этого не мог вынести, если бы я была красавицей, тебя, возможно рядом со мной перестали замечать. Я же просто некрасивая — как раз настолько, чтобы все удивлялись, как это ты смог жениться на такой заурядной женщине. Я будто специально создана для того, чтобы служить тебе фоном.
Он ответил не сразу:
— Мне и в голову не приходило, что ты обо мне такое думаешь. Очень глупо, Маргарет. Я женился на тебе, потому что тебя любил.
— Может быть. Но почему ты любил меня?
— Не будем в это углубляться, — примирительно сказал он. — Скажу одно, Маргарет: ты говоришь ерунду. Мне всё равно, уродка ты или красавица… нет, если сказать правду, то не всё равно, но внешность — это не самое главное. На мои чувства к тебе оно почти не влияет. Я люблю тебя за твой характер, за твою личность — остальное для меня второстепенно.
— Фред, не надо меня обманывать. Я хочу быть такой же, как прежде, потому что знаю: именно такой я тебе нужна. Неужели нет никакого способа объяснить доктору, как мы выглядели раньше? У тебя хороший глаз — вернее был. Может, ты ему как-нибудь нас опишешь?..
— Маргарет, будь разумной, ты же прекрасно знаешь, что по словесному описанию нельзя судить ни о чём, — голос его звучал почти умоляюще — И хватит об этом, ладно? Я вовсе не против того, чтобы лицо у тебя было правильное, как с картинки анатомического атласа, и…
— Вот именно, с картинки! — взволнованно перебила она его. — Фред, помнишь стереоснимок, который мы сделали перед самым отлётом с Марса?
— Но корабль разбит, дорогая, от него почти ничего не осталось.
— Раз они смогли подобрать нас живыми, значит, какие-то части остались неповреждёнными. Может, снимок уцелел!
— Маргарет, ты требуешь невозможного. Мы не знаем, где сейчас наш корабль. Группа, в которую входит врач, проводит разведывательную экспедицию. Обломки нашего корабля остались далеко позади. Возвращаться ради того, чтобы их найти, никто не станет.
— Но ведь только так… только так можно… Другого способа нет! — Силы покинули её. Будь у неё глаза, она бы заплакала, но сейчас плакала только её душа.
Должно быть, его унесли, потому что никто не откликнулся на её рыдания. А потом она вдруг почувствовала, что плакать не из-за чего. Более того, на душе у неё стало легко и весело, и неожиданно пронзила мысль: «Врач дал мне какого-то лекарства — он не хочет, чтобы я плакала. Хорошо, не буду. Буду думать только о приятном, буду радоваться…»
Вместо этого она заснула крепким, без сновидений сном.
Проснувшись, она вспомнила о разговоре с Фредом, и её охватило отчаяние. «Придётся рассказать всё врачу, — подумала она. — Может, он что-нибудь придумает. Да, я требую слишком многого, но без этого, но без этого всё, что он для меня сделал и делает, потеряет всякую ценность. Лучше умереть, чем стать не такой, какой я была!»
Но оказалось, что необходимости говорить с врачом нет, — он уже всё знал от Фреда.
«Значит, и Фред признаёт, что это важно, — подумала она. — Больше он не сможет этого отрицать».
— Вы просите невозможного, — сказал врач.
— Невозможного? Вы даже не попытаетесь?..
— Ваш разбитый корабль остался в сотнях миллионов миль от нас. У экспедиции есть задачи, которые она обязана выполнить. Вернуться назад мы не можем. Мы не вправе тратить время на поиски стереоснимка, который к тому же вряд ли уцелел.
— Вы правы, доктор… Простите меня.
Похоже, он прочитал её мысли, потому что добавил:
— Не стройте в отношении себя никаких планов, вам всё равно не удастся причинить себе никакого физического вреда.
— Ничего, что-нибудь придумаю. Раньше ли, позже ли, но придумаю обязательно.
— Вы ведёте себя неразумно. Мне бы хотелось знать, много ли существует людей, психологически вам подобных.
— Не знаю, мне всё равно. Я знаю только одно: для меня это важно.
— Так расстраиваться из-за какого-то пустяка! Ведь насколько нам известно, внешние различия между различными человеческими особями одного пола совершенно незначительны.
— Это для вас различия незначительны, потому что вы не знаете о людях — мужчинах и женщинах — ровным счётом ничего! Для Фреда же и для меня это вопрос жизни и смерти.
Сейчас впервые в ответе врача прозвучало некоторое раздражение:
— Вы как дети, но иногда ребёнку следует уступить. Я подумаю, что можно сделать.
Но что можно тут сделать? Где-то в космосе несутся обломки корабля, а в них — стереоснимок, который даже не попытаются найти. Может, врач попросит, чтобы Фред описал её? Самый лучший художник на земле не сумеет создать точный портрет по одному лишь описанию; чего же ждать от существа, для которого все мужчины на одно лицо и все женщины — тоже?
Она лежала, погружённая в свои мысли, и почти не замечала, как бежит время. Но постепенно она начала ощущать лёгкое покалывание, которое распространялось по всему телу. Прежняя боль медленно отступала и наконец исчезла совсем. Назвать болью то, что она чувствовала теперь, было никак нельзя. Скорее было даже приятно — казалось, кто-то мягко массирует её тело, растягивает мышцы.
И вдруг она поняла: это растут новые руки и ноги. Значит, внутренние органы уже восстановлены и врач приступил к следующему этапу лечения.
Когда она это осознала, по её щекам покатились слёзы. «Слёзы, — подумала она, — настоящие слёзы, я их чувствую. У меня растут руки и ноги, и я снова могу плакать. Но до сих пор нет глаз… или, может быть, они тоже появились? Временами мне чудятся какие-то вспышки. Должно быть, он восстанавливает глаза медленно, и сначала привёл в порядок слёзные протоки. Не забыть сказать ему, что глаза у меня были синие. Пусть я никогда не отличалась красотой, но глаза у меня были хорошие. Не хочу, чтобы они были другого цвета, — он не пойдёт к моему лицу».
И в следующий раз, когда врач с ней заговорил, она попросила его об этом.
— Пусть будет, как вы хотите, — добродушно ответил он, словно ублажая капризного ребёнка.
— И ещё доктор, по поводу корабля…
— Это невозможно, как я уже вам сказал. К тому же в этом нет необходимости. — Он помолчал, будто зараннее предвкушая эффект, который произведут его слова. — Я посмотрел наш архив. Как и следовало ожидать, ваш разбитый корабль был тщательно обследован — мы надеялись получить информацию, которая помогла бы нам лучше понять землян. Во время поисков были найдены и взяты нами стереоснимки — около десятка.
— Десятка?! Но откуда?
— Видимо, от волнения вы забыли, что снимков не один, а больше. Судя по всему, на них изображены вы и ваш муж. Но снимали, очевидно, в самых разных условиях и разными камерами, потому что даже я, хотя моё зрение и отлично от человеческого, замечаю в изображениях некоторые различия. Может быть,
