пенни.
Фрида фыркнула.
— У нее в глазах как будто сопли. Не хочу я их видеть. А ты чего хочешь, Пекола?
— Мне все равно, — сказала она. — Что вы, то и я.
У меня возникла другая мысль.
— Можно пойти к концу аллеи и порыться в мусорных баках.
— Слишком холодно, — ответила Фрида. Она скучала и злилась.
— Знаю. Можно что-нибудь приготовить.
— Шутишь? Когда мама в таком настроении? Если она начинает говорить сама с собой, то это на целый день. Она нас даже на кухню не пустит.
— Тогда пошли к греческой гостинице, послушаем, как там ругаются.
— Да кому это нужно! Ничего нового ты там не услышишь.
Мои идеи иссякли, и я сосредоточилась на белых пятнышках на ногтях. Их общее количество означало, сколько приятелей у меня будет. Семь.
Тишину нарушил мамин монолог:
— В Библии сказано: голодного накорми. Это прекрасно. Это правильно. Но я не собираюсь кормить слонов… Тот, кому нужно зараз три кварты молока, пусть отсюда убирается. Он не туда пришел. Здесь не молочная ферма.
Вдруг Пекола вскочила, в глазах ее стоял ужас. Она захныкала от испуга.
— Что с тобой? — Фрида тоже поднялась.
Мы взглянули туда, куда уставилась Пекола. По ее ногам текла кровь. Несколько капель упало на ступеньки. Я вскочила.
— Ты поранилась? Посмотри, у тебя и платье испачкано.
Сзади на платье осталось коричнево-красное пятно. Пекола хныкала, расставив ноги пошире.
— О Боже! Я знаю. Я знаю, что это, — сказала Фрида.
— Что? — Пекола в страхе закрыла рот ладошкой.
— Это месячные.
— А что это?
— Ты знаешь, что.
— Я умру? — спросила она.
— Не-ет. Не умрешь. Это значит, что теперь у тебя может быть ребенок.
— Что?
— С чего ты взяла? — Всезнайство Фриды меня раздражало.
— Мне рассказывала Милдред. И мама тоже.
— Я тебе не верю.
— Об этом надо помалкивать. Значит, так. Жди здесь, Пекола. Садись. Прямо сюда. — Теперь Фрида была сама энергичность и властность. — А ты, — сказала она мне, — поди принеси воды.
— Воды?
— Да, глупая. Воды. И тихо там, а то мама тебя услышит.
Пекола села на крыльцо, и в ее глазах было уже меньше страха. Я отправилась на кухню.
— Чего тебе? — Мама полоскала в раковине занавески.
— Воды, мэм.
— Прямо сейчас, когда я работаю. Возьми стакан. Да не чистый. Возьми эту кружку.
Я взяла кружку и стала наливать туда воды из-под крана. Казалось, кружка не наполнится никогда.
— Никому ничего не надо, пока я к раковине не подойду. А как подойду — тут как тут пить воду…
Когда кружка наполнилась, я хотела уйти.
— Куда это ты собралась?
— На улицу.
— Пей прямо здесь.
— Я ничего не разобью.
— Почем ты знаешь?
— Нет, мэм. Я не разобью. Можно мне пойти? Я ни капли не пролью.
— Смотри мне.
Я вышла на крыльцо и встала там, держа в руках кружку с водой. Пекола плакала.
— Почему ты плачешь? Это больно?
Она помотала головой.
— Тогда хватит нюни распускать.
Фрида открыла заднюю дверь. Под блузкой у нее было что-то спрятано. Она с изумлением взглянула на меня и указала на кружку.
— Это еще зачем?
— Ты же сама сказала. Ты просила воды.
— Ну не эту же маленькую кружечку! Много воды. Чтобы отмыть ступеньки, тупица.
— Откуда я знала?
— Ну да, конечно. Откуда ты знала. Пошли, — она потянула Пеколу за руку. — Пошли туда. — Они направились за дом, где кусты были гуще.
— А я? Я тоже хочу.
— Заткнись! — прошипела Фрида. — Мама услышит. Ты ступеньки лучше отмывай.
Они исчезли за углом дома.
Мне снова придется что-то пропустить. Происходило нечто важное, а я должна была остаться тут и ничего не увидеть. Я вылила на крыльцо воду, размазала ее ногой и помчалась следом.
Фрида стояла на коленях; белая хлопчатобумажная салфетка лежала рядом на земле. Фрида стаскивала с Пеколы трусы.
— Давай снимай их совсем. — Она стянула испачканное белье и швырнула их мне. — Держи.
— И что мне с ними делать?
— Закопай, дура.
Фрида приказала Пеколе держать белый прямоугольник между ног.
— Как же она будет ходить? — спросила я.
Фрида промолчала. Она отколола от края юбки две английские булавки и стала прикалывать концы салфетки к одежде Пеколы.
Я взяла трусы двумя пальцами и огляделась в поисках инструмента, которым можно было бы выкопать яму. Вдруг в кустах послышался шорох; я испугалась, обернулась и увидела ошеломленные глаза на толстом белом лице. За нами подглядывала Розмари. Я потянулась к ее лицу и оцарапала ей нос. Она закричала и отпрыгнула.
— Миссис Мактир! Миссис Мактир! — завопила Розмари. — Фрида и Клодия занимаются гадостями! Миссис Мактир!
Мама открыла окно и взглянула на нас сверху.
— Что?
— Они занимаются гадостями, миссис Мактир! Посмотрите сами! А Клодия ударила меня, потому что я видела!
Мама захлопнула окно и выбежала из задней двери.
— Вы что это делаете? А! Так-так! Только посмотрите на это! — Она направилась к кустам и отломала прут. — Да я лучше буду свиней растить, чем таких дрянных девчонок. Тогда я по крайней мере смогу их зарезать!
Мы завизжали.
— Нет, мама, нет, мэм. Мы ничего не делали! Она врет! Нет, мэм, мама! Мама!
Мама схватила Фриду за плечо, развернула ее и три или четыре раза хлестнула по ногам. — Мерзостями всякими занимаешься? Теперь не будешь.
Фрида была уничтожена. Ее душили рыдания.
