Кей Мортинсен
Всё вернётся
1
В богатом поместье, раскинувшемся на огромной территории в штате Канзас, умирала пожилая женщина. У ее постели сидел немолодой мужчина с черными живыми глазами и печально смотрел на некогда красивое лицо, уже отмеченное печатью смерти.
— Смеркается, дорогой, раздвинь, пожалуйста, шторы, пусть в комнате будет больше света, — прошелестели ее губы.
На улице ярко светило солнце, но он знал, что для нее свет уже меркнет. Он сделал вид, что раздвигает тяжелые гардины.
— Надеюсь, сын понимает, почему я это сделала. — Женщина задыхалась, каждое слово давалось ей с трудом.
— Не волнуйся, все в порядке, — успокоил ее он. — Ты счастлива, наконец?
— Очень. Я люблю тебя и, всегда буду любить.
— Я тоже всегда любил тебя. Тебя одну.
Он проглотил слезы, подступившие к горлу, и поцеловал ее в бескровные губы. Женщина слабо улыбнулась.
— Мы снова встретимся с тобой, — тихо сказал он. — Уже скоро…
Мартин Фарино ничего не слышал, кроме глухих ударов своего сердца. Это неправда, этого не может быть! — крутилось у него в голове.
Красная пелена застилала его глаза. Целые поколения его предков рождались, спали, жили и умирали в этой роскошной просторной спальне, тонувшей сейчас в полумраке. Но Мартин сомневался, что кому-то из них доводилось слышать столь страшное признание.
«Ты являешься незаконным наследником. Ты… дитя моей любви».
Огромным усилием воли Мартину удалось, наконец, прийти в себя, и понадобилось еще несколько мгновений, прежде чем он осознал, что этому заявлению есть разумное объяснение. От невероятного количества лекарств, которыми врачи пичкают сейчас его мать, ее мозг потерял способность нормально функционировать. Он глубоко переживал за нее и не хотел лишний раз расстраивать. Несмотря на шок, Мартин старался не показывать ей, что творится в его душе в данную минуту.
— Я утомил тебя своей болтовней, мама, поспи немного, — мягко сказал он.
Лаура Фарино сердито сверкнула глазами, которые, казалось, единственные жили на ее некогда красивом лице.
— Не надо обращаться со мной, как с сумасшедшей, — натужно прохрипела она. — Я еще в здравом уме. Ты не Фарино, и я хочу, чтобы ты знал это.
— Мама!
Мартин вздрогнул, услышав еще раз это ужасное известие. Ему также тяжело было смириться с тем, что ее красивый, мелодичный голос превратился в хриплое карканье.
— Это правда. Ты не имеешь никаких прав на поместье. Взгляни на себя! — приподнявшись на локте, продолжала горячиться она из последних сил. — В тебе нет ни капли крови Фарино. Где у тебя светлые волосы? Живот? Расширяющийся книзу нос? Я знаю, кто был твоим настоящим отцом. Это мой любовник, говорю тебе!
Мартин отказывался в это верить.
— Не волнуйся, — тихо сказал он. — Может, тебе приснился сон…
— Нет! — Лаура схватила его за руку костлявыми пальцами, обтянутыми бледной пергаментной кожей. — Знаешь, почему я не позволила назвать тебя в честь одного из предков Фарино? Я нарушила эту традицию, потому что отчаянно хотела оставить что-то от твоего отца. Хотя бы имя, которое свяжет тебя с ним…
— Мартин? — Он нахмурился, отчего его черные брови изогнулись домиком.
Мать смотрела на него так, словно видела не его, а кого-то другого, и Мартин почувствовал, как его спина покрылась холодным потом. Нет, подумал он в ужасе, этого не может быть!
— О нет, я не решилась дать тебе его имя. — Лаура прикрыла на секунду глаза. — Ты видел свои детские фотографии. Ты родился с копной черных волос. Как у моего любовника. — Ее бескровные губы тронула едва заметная улыбка. — Я понимаю, что это тяжело, но ради самого себя поверь в то, что я говорю тебе! — воскликнула Лаура, вкладывая в эти слова последние силы. — Я нахожусь в абсолютно здравом уме. Эту тайну я хранила всю свою жизнь, но я должна очистить совесть перед смертью. Говорю в последний раз: ты не сын Эдварда Фарино!
Обессилев, Лаура уронила исхудавшую руку на постель. Медленно, как бы заставляя себя, Мартин поднял глаза на портрет, висевший над камином. Ледяной холод пополз по его позвоночнику, постепенно распространяясь по всему телу — у Мартина было ощущение, что он превращается в кусок льда. Сколько людей обращали внимание на отсутствие сходства между ним и его отцом?
Разум снова отказывался служить ему. Мартин сидел неподвижно у постели матери, у него было такое чувство, что его искромсали на куски.
Что она говорит?! Почему?! Но он сдерживал рвущиеся наружу эмоции, безжалостно подавляя их, как его учили в детстве, пока он не овладел искусством контролировать свою необузданную натуру.
Мартин не понимал, почему мать потратила жалкие остатки своей жизненной энергии на столь поразительное признание.
Объяснение одно — это было правдой.
Мартин поспешил отвергнуть эту мысль, потому что согласиться с ней — значило подвергнуть себя саморазрушению. Он нежно провел ладонью по горячему лбу матери.
— Мама, ты принимаешь сильные препараты…
— Я ничего не принимаю уже много дней, потому что мне надо было подумать. И я не обманываю тебя. Клянусь своим внуком, — в отчаянии проговорила Лаура.
Мартин втянул в легкие длинную струю воздуха и сжал кулаки. Театр абсурда. Родители, гувернантки, мастера по фехтованию, по верховой езде воспитывали его, учили, направляли, готовя к роли будущего наследника рода Фарино. Мартину было двадцать лет, когда умер его отец, и он стал полновластным хозяином поместья, от его решений зависели судьбы многих людей. За восемь лет напряженного труда Мартин приобрел большой опыт и твердую уверенность в своих силах. Ему предстояло нести эту ношу на своих плечах до своего последнего часа, после чего хозяином поместья станет его сын.
Уверенность… Иногда, правда, Мартин ощущал какое-то беспокойство, ежедневные нагрузки по управлению большим хозяйством начинали тяготить его. Были моменты, когда ему хотелось стать свободным человеком. Может, он унаследовал эту неугомонность от своего родного отца? Флегматичные, до тошноты правильные Фарино, как известно, всегда были довольны своим положением и богатством. 'Может, в нем действительно нет ни капли их крови?
Но в одном Мартин был уверен: он любит каждый дюйм этого поместья, каждую его травинку, и даже скромные коттеджи людей, арендовавших у семьи Фарино эти домики.
И вот теперь его мать утверждает, что здесь ему ничего не принадлежит. Если это правда, то она разрушила саму основу его жизни. Господи, как пережить такой удар?! Выходит, он прожил свои двадцать восемь лет во лжи, играл чью-то чужую роль, будучи всего лишь внебрачным ребенком своей матери. Незаконнорождённый. Ублюдок!
Пронзившая Мартина внезапная боль была столь острой, что у него свело мышцы живота. Он посмотрел на мать, несомненно, любившую его, и увидел правду в ее умоляющих глазах. Сознание ее было совершенно ясным, взгляд — твердым и сосредоточенным, когда она открывала золотой амулет, висевший у нее на груди.
