произошло несколько дней назад.
Ее сердце сжалось. А она все это время строила ему глазки и выделывала всякие фортели. Какой ужас… Что он мог подумать о ней?
— Я… я пришла повидать тебя.
— Да ну? — презрительно скривил губы Марк. — Ты в этом уверена? А может, ты пришла посмотреть на Брокен-Хилл? Осмотреть свое приданое, так сказать.
Его глаза пронизывали насквозь, горя ненавистью и гневом.
Миранда побелела.
— Конечно же, я хотела увидеть этот дом, но…
— Конечно же, как же иначе, — повторил он за ней и сплюнул. — Ну что ж, смотри, наслаждайся!
Она задрожала, потрясенная силой его ярости. Ей так хотелось утешить его… Но расстояние между ними не измерялось несколькими десятков сантиметров. Их разделяла пропасть. Он отгородился от нее беспощадной ненавистью, перенеся на нее свою злобу.
Сады, которые окружали всю подъездную аллею к дому, были выжжены дотла. Оба родоначальника сажали здесь олеандры и гибискус, экзотические растения и бугенвиллею. Сад был спроектирован так, что включал в себя представителей всех континентов и стран. Об их плантации говорили по всей Австралии, и садоводы-любители со всей страны приезжали к ним десятками, чтобы посмотреть на это чудо. А теперь здесь остались лишь обгоревшие стволы нескольких пальм, как напоминание о былой славе.
— Ведь здесь были тысячи растений! — с ужасом в голосе проговорила она.
— Я жизнь положил на эту плантацию! — резко ответил Марк.
Миранде хотелось прикоснуться к нему, утешить, но он возвел непреодолимую преграду между ними, что заставляло ее сердце страдать еще больше.
Гнев придал ему силы. Он поднимал огромные каменные блоки и отбрасывал в сторону, будто они ничего не весили. Его мышцы были напряжены до предела, а вены на шее вздулись.
Футболка прилипла к его телу и была вся в пятнах от пота и сажи. Время от времени Марк не снимая перчаток, нетерпеливо смахивал пот, который застилал ему глаза.
А глаза! Они, казалось, метали молнии. У нее возникло такое чувство, что он смотрит на нее из темной глубокой пропасти, в которую попал. Ее сердце ныло от жалости к нему. Он, должно быть, разорен! — внезапно пришло ей в голову. Вот почему Оливия была еще суровее, чем обычно.
— Марк, неужели ты все потерял? — робко спросила она.
Он резко повернулся к ней, жестко сжав губы.
— А если и так?
Она замерла, не в состоянии найти слова утешения.
— Это просто ужасно!
— А разве может быть что-то ужаснее вот этого? — И он обвел рукой руины и развалины.
Миранда могла понять его горечь. Он опять отвернулся от нее, но она ощущала потребность сказать ему о своих чувствах. Он должен знать, что она вовсе не посторонний наблюдатель, что она тревожится о нем, что она готова разделить его боль, и если она ему нужна…
Она ощутила еще большую, чем вчера, потребность быть нужной ему и постаралась сдержать слезы.
— Я не могла поверить моим глазам, — дрожащим голосом начала она. — Я представляла, как снова увижу деревья и цветы, поля и луга, ряды деревьев в питомнике… А увидела лишь гору пепла и обгорелое дерево. — Ее горло перехватило, но она не могла остановиться. Ей так хотелось достучаться до Марка, выразить свое участие. — Так страшно было идти по тем местам, где когда-то был луг. Трава трещала под моими ногами. Каждый шаг поднимал в воздух тучи пыли и сажи. — Она зябко повела плечами, хотя стояла ужасающая жара. — Я думаю, что буду чувствовать этот запах еще долго. И это все, что осталось от нашего дома. Это так ужасно…
Миранда больше не могла сдерживать слезы и замолчала, тихонечко всхлипывая… Комок в горле не давал ей говорить, а слезы были горячими и прожигали дорожки на перепачканных щеках.
Марк перестал разгребать завал из обгорелого дерева и остановился, глядя на нее, все такой же холодный и отстраненный.
— Да, не осталось ни одного предмета старинной мебели, ни одной фамильной драгоценности, ни одной дорогой картины.
Она прижала руки к груди, чтобы сдержать сердцебиение.
— Неужели не удалось ничего спасти? — Марк бросил на нее уничтожающий взгляд, который был настолько злым, что она даже вздрогнула. Но почему? Почему он так сердит именно на нее? Разве она виновата в том, что произошло?
— Меня здесь не было, — сердито сказал Марк. — Когда узнали о пожаре, все занялись спасением лошадей и других животных. Это было важнее всего. — Он опять сверкнул глазами на испачканном лице и презрительно хмыкнул. — Когда же они вернулись в дом, то туда было опасно входить. — Его рот исказила недобрая ухмылка. — Так что тебе не достанется никаких сокровищ, Миранда.
Она прикусила губы, едва сдерживая слезы, когда встретила его холодный взгляд. У нее подогнулись колени. Она поняла, что между ними нет ничего. Никогда ничего не было и быть не может. Тот его поцелуй был вызван лишь мгновенным порывом. Она была рядом вполне доступна, почему же не воспользоваться случаем?
Отчаяние охватило ее, и она бессильно опустилась на колени, не в силах больше стоять. Что-то острое вонзилось ей в ногу, но ей было уже все равно.
— Но где же ты был тогда? — растерянно спросила она.
— Я прилетел из Африки, как только узнал о пожаре. Где-то неделю назад.
— Из Африки? — как попугай повторила она.
Он тяжело вздохнул.
— Я езжу по свету, разыскивая новые виды растений и новых производителей растительного материала.
Она пыталась понять, что он говорит ей, но ее мозг, казалось, заржавел.
— Так ты не жил здесь с бабушкой? — недоверчиво спросила она.
— А это имеет какое-то значение? Да будет тебе известно, я почти не жил здесь после смерти родителей, может быть всего несколько лет.
— Так ведь тебе было всего пятнадцать! Куда ты мог поехать?
— Я сбежал в Сидней и устроился на корабль юнгой. Вернулся только через пять лет, когда узнал, что дедушка умер, и поговаривали, что ферму собираются продавать. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы этого не произошло. Затем я нашел хорошего управляющего и опять отправился в свои путешествия. К твоему сведению, мы с бабушкой придерживаемся диаметрально противоположных взглядов на жизнь. Допрос окончен? — грубо спросил он. — Теперь отправляйся домой. Ты и так уже перепачкалась. Найди кого-нибудь из рабочих, они отвезут тебя.
— Теперь я поняла, почему ты был такой чумазый, когда встречал меня, — сказала Миранда тихо. — Вот почему ты работаешь так много! Вот почему ты так злился на меня в аэропорту. Разве нельзя было сразу же сказать мне о пожаре?
— С какой стати я должен был это делать? — отрезал Марк, поворачиваясь к ней спиной, опускаясь на колени и разгребая кучу перед собой. — Мы сообщили об этом твоему деду. Он сам решил ничего тебе не говорить! Почему я должен ставить под сомнение его выбор?
Миранда непонимающе раскрыла глаза.
— Так дедушка знал? А он-то почему мне ничего не сказал?
Миранда вспомнила, как вчера Марк заливался смехом, говоря, что дедушка поставил ее в глупое положение.
— А разве тогда ты бы поехала сюда?
— Конечно, нет, — прошептала она пересохшими губами.
— Вот он тоже так подумал. — Марк обжег ее презрительным взглядом.
— Но как же вы все могли утаить это от меня? — запротестовала она.
