непреклонна. Так что с Джоном?
— Я полагаю, это из-за Джеки. Он не находит себе места, хочет прижать малыша к груди, а Джеки только плачет и боится его.
— Я понимаю. Сама хотела бы потискать моего ягненка, но знаю, что надо ждать. Бедный Джонни.
Вера в сердцах щелкнула ножницами.
— Вера… А до похищения Джон часто уезжал на работу? Подолгу засиживался, наверное.
— Что ты, что ты! Он вообще туда почти не ездил. Работал с документами дома, да и то по ночам, когда Джеки спал. Видишь ли… ты хорошая девочка, Ви, можно, я так тебя буду звать… буду откровенной, из Марго получилась неважная мать. Она как-то не очень заметила, что у нее появился сын… Оправилась после родов быстро, кормить отказалась, начала уезжать в Лондон, потом во Францию на недельку.
— Джон, наверное, злился?
— Да нет. Честно говоря, он был этому почти рад. К тому времени всем, и ему в том числе, стало ясно, что этот брак был ошибкой. Я-то ему пыталась об этом сказать, а нянюшка вообще рубила сплеча, это она может, но он упрям. Кроме того, горд. Честь и честность, слышала уже? Вообще-то это девиз моего прапрапрадедушки, сама понимаешь, несколько устарело, но Джон относится к этому всерьез. А Марго… что тут говорить, если она то и дело шантажировала его абортом…
— Что?!
— Да, вот такая она была у нас, Маргарет наша несчастная. Она, собственно, и захомутала — тьфу, нянюшкино слово прицепилось, но ведь точно же — Джонни, наврав, что принимает контрацептивы. Я говорила ему, лучше резиновых изделий никто еще ничего не придумал…
— Вера!
— Дорогая, я ведь мать мальчика. Он рос без отца, так что все эти вещи пришлось объяснять мне. Ну так вот, она забеременела, и Джонни немедленно женился. Так мы и оказались в аду.
Вероника схватилась рукой за ствол дерева. Марго, Марго, дикая ты кошка, ты всегда была неуправляема и жестока, но чтоб до такой степени… Вот почему Джеки такой худенький, бледный и напуганный. Марго просто была плохой матерью!
— Неужели Джон не попытался найти ей замену? Так ведь часто бывает в несчастливых семьях…
О которых Вероника Картер знает буквально все. Пижонка и дура!
— Ты плохо знаешь Джонни. Во-первых, обжегшись на молоке, он стал дуть на воду. Во-вторых, всю свою любовь и нежность он перенес на Джеки. С Марго он остался вежлив и холоден, внешне их брак сохранялся. Джон считал, что для мальчика так будет лучше. Я-то с трудом сдерживалась, а нянюшка и не старалась сдержаться. Джонни… он относился к браку серьезно, как к настоящему таинству. Жаль, что Марго этого не поняла. Пустилась во все тяжкие, а главное, не скрывала этого!
— Как он узнал?
— Самым мерзким и стыдным образом, девочка, к сожалению. У Джеки как-то поднялась температура — ничего серьезного, но Джон просидел у его кроватки всю ночь. Марго дома не появилась, и утром он отправился ее искать. И нашел. В деревенском отеле, вместе с двумя пьяными туристами. Вернулся белый, как полотно. И тогда же потребовал развода. У меня сердце кровью обливалось на него смотреть.
— Но зачем Марго бежала, ведь она могла получить при разводе половину состояния?
— Вот этого и я не могу понять. Она просто испарилась. С того дня для Джона начался ад. Он ведь хороший человек, мой сын, добрый и честный. За него молились все в нашей округе, ни один не позлорадствовал насчет Марго. Нянька Нэн спала под его дверями, боялась, что он что-нибудь с собой сделает.
А вернула его к жизни Кэрри. Это она подбросила Джону мысль о сиротах. Накричала на него даже и сказала, что Бог дал ему куда больше богатства, чем нужно одному, а значит, надо делиться. Джонни и начал делиться… Он хороший мальчик, Ви, и мое сердце разрывается при виде его страданий. Он этого не заслужил, честное слово, не заслужил!
Вероника молча обняла Веру, тронутая услышанным до глубины души. Как бы ни была слепа материнская любовь, Вера была искренним человеком. И правдивым.
Вера вздохнула, отстранилась от Вероники и посмотрела на нее задумчиво и печально.
— Девочка, помоги ему. Ему нужен сын, а Джеки — отец. Помоги им обоим.
Голос предательски треснул, но Вероника смогла произнести в ответ:
— Я знаю… Я постараюсь!
Джеки проснулся в совсем отвратительном настроении, и Вероника промучилась до вечера, стараясь не дать ему раскапризничаться. Джон к ним почти не подходил и молча наблюдал издали. Темно-серые глаза потускнели, рот был скорбно и судорожно сжат. Видимо, надежда совсем оставила молодого лорда Февершема. Веронике становилось все более не по себе при виде этого глухого отчаяния.
Процесс укладывания на ночь затянулся, вдобавок во время купания Джеки набил шишку в ванне, а потому из детской Вероника почти выползла…
… и тут же наткнулась на Джона. Он терпеливо ждал ее за дверью.
— Что ты тут делаешь?
— Я хотел извиниться. Я был груб.
— Ерунда. Не стоит извинений.
— Стоит. У тебя был тяжелый день.
— Последнее время они у меня все тяжелые. Да и у тебя не из легких.
Джон кивнул и отвернулся, сжав губы. Вероника подавила неуместное желание кинуться к нему на шею и тихо прошептала:
— Я все понимаю, Джон. Невыносимо смотреть на Джеки и не иметь возможности обнять его, приласкать, поиграть с ним. Ты молодец, держишься. Я бы на твоем месте уже била бы сервизы и рвала ковры со стен.
Он усмехнулся.
— Представляю. Как он сейчас? Заснул?
— Да, наконец-то.
— Хорошо. Переоденься, заверни Джеки в одеяло и принеси его в гостиную.
Вероника немедленно ощетинилась миллионом невидимых иголок.
— Это с чего это?!
Джон шагнул к ней, заглянул в глаза. Голос звучал мягко, но стальной блеск из-под ресниц был хорошо знаком оторопевшей Веронике.
— Просто сделай то, что я сказал. Иначе я сделаю это сам.
— Я не сошла с ума? Мы говорим о твоем сыне или о тюке с тряпьем?
— Мы едем на холмы. Для Джеки приготовлен праздник. Жители деревни сделали это специально для него.
Вероника вытаращила глаза.
— Но… у него же не день рождения… Он испугается!
— Они все знают, что у него… проблемы. Именно поэтому холмы и ночь. Джеки будет просто спать, а люди посмотрят на него.
— Но если он проснется…
— Давай не будем бояться того, что еще не произошло. Ночью он всегда спит крепко.
А проснется — с ним будешь ты. Если поедешь, разумеется. В противном случае с ним буду только я.
— Но я устала…
— Что ж, твой выбор.
Он шагнул к двери, и Вероника вцепилась в мускулистую загорелую руку.
— Ты опять делаешь это! Ставишь меня в безвыходное положение! И все из-за каких-то посторонних людей!
— Ты плохо знаешь феодалов, синеглазая. И их вассалов тоже. Все эти «посторонние» знали Джеки. Они поздравляли меня с его рождением, а потом плакали и молились за него, узнав о пропаже. Они — многие из них — помнят мальчишкой меня. Дик-мельник научил меня ездить на мотоцикле. Мэтью Оуэн
