ужасом замерла. Поверх аккуратно уложенных шелковых вещей стояли крохотные детские ботиночки — первый подарок Филиппа их будущему малышу.
Этого Нэнси уже не могла вынести. У нее больше не было сил. Она опустилась на пол и разрыдалась. Ей надо сейчас же уезжать домой, а по прибытии упросить, чтобы ее взяли на прежнюю работу. И статистики зарегистрируют еще одну мать-одиночку. У ее малыша не будет отца, и она сама проживет свою жизнь без мужской любви.
Нэнси громко рыдала. Она знала, что смогла бы все это вынести, если бы Филипп не причинил ей такой боли. Но ведь он воскресил для нее огромную радость истинной любви, а она его за это проклинает. Он разбудил ее от долгого сна, а сам остался равнодушным. Спящий тигр, у которого нет ничего, кроме животных инстинктов — потребности в еде и в сексе.
Филипп лгал ей с самого начала, прекрасно зная, какую она представляет для него угрозу. Единственное, что ему было нужно, это обеспечить себе будущее, вырвав все у умирающего отца, одержать победу в этой ужасной игре под названием месть, в которую нужно играть до самой смерти. Филипп так и не давал бы ей возможности встретиться с отцом, в надежде, что тот скоро умрет. Нэнси содрогнулась. Ужасно! Отвратительно!
— Я пришел, чтобы отвезти вас в аэропорт, — вдруг услышала она за спиной.
Женщина вскочила, подавив вздох. Мягкий, искушающий голос Филиппа проник ей в самую душу, задевая каждый нерв. Нэнси захотелось броситься к нему, в его объятия, и найти утешение. Но она заставила себя опомниться, чтобы не совершить отчаянную глупость, и пульс у нее успокоился. Только после этого она повернулась к Филиппу.
— У тебя не хватило такта, чтобы до моего отъезда избавить меня от встречи с тобой? Я никак не ожидала, что ты посмеешь прийти, Филипп! — с глубокой горечью сказала Нэнси.
— Здесь мой дом.
Женское сердце сжалось от холодного, безразличного тона. Этот человек ничего не чувствовал. Ничего!
— Я не хочу, чтобы ты приближался ко мне, — не скрывая отвращения, произнесла Нэнси.
— Я же к тебе не прикасаюсь, так? И никому, ты слышишь, никому другому не разрешу, — прорычал Филипп. — А если ты хочешь отсюда уехать, то я горю желанием помочь тебе в этом.
— О Боже! Ты говорил, что можешь быть жестоким и безжалостным, — выпалила в ярости Нэнси, — только я никогда и представить себе не могла, насколько же ты жестокосерден! Мне остается лишь молить Бога, чтобы мой ребенок не унаследовал твои гены! Если бы я знала, что эта девочка или этот мальчик станет таким, как ты или твой отец…
— Я заберу твой багаж.
Нэнси захотелось ударить мерзавца, сделать что угодно, лишь бы разрядить охватившее ее отчаяние. Ей казалось, что по ней проехал паровой каток. А у этого типа не дрогнул ни один нерв!
— Ты виделся с отцом? Он все еще сидит на веранде? — как бы между прочим спросила Нэнси.
Филипп напрягся. Она его хорошо знала — или только думала, что знает? — и не сомневалась, что он удивился.
— Ах да, катер! Я думал, приехал кто-то из персонала… Значит, это отец? Он… он здесь?
— Здесь! — резко ответила Нэнси.
— Наверняка сбежал из больницы! Очень на него похоже. Упрямый осел! — разозлился Филипп. А потом вкрадчиво взглянул на Нэнси. — Он… он с тобой разговаривал?
— О да! — отрезала она и сжала губы, видя, что Филипп стал тяжело дышать. — Он мне сказал, что еще до нашей с тобой встречи ты уже знал, что я должна была унаследовать поместье! Так что теперь мне понятна причина твоей враждебности и ко мне. Я знаю, почему ты решил на мне жениться. Возможно, тебе хотелось и секса, но, вне сомнения, больше всего ты стремился сохранить для себя все наследство. Так?
— Да, я хочу иметь поместье. Да, мне хотелось секса, — Филипп замешкался, лицо у него вдруг сразу осунулось. — А еще… что он сказал?
— Разве этого мало? Он просто не в своем уме! — чеканила слова Нэнси. — Ведь только сумасшедший может завещать плантацию совершенно незнакомой женщине, которую он собирается сделать своей любовницей!
Из горла Филиппа со свистом, как избавление от чего-то тяжелого, вылетел воздух. Высокие плечи распрямились.
— Ну, тебе не стоит беспокоиться, — продолжила она. — Я до этого не опущусь. Это означало бы, что я стану твоей соседкой! Ты ему скажи, что свою плантацию он может оставить себе или отдать кому-нибудь другому! Я не желаю его больше видеть! И сделай все, чтобы его тут не было, когда я выйду.
— Я так и сделаю, непременно! Подожди. Я от него избавлюсь! — свирепо произнес Филипп.
Когда он ушел, Нэнси ухватилась за спинку кровати, чтобы не упасть. Обуревала страшная слабость, которую необходимо побороть: надо быть сильной. Ей еще предстоит целых полтора часа трястись по дороге в аэропорт, к тому же — в обществе Филиппа. А потом лететь домой. А потом…
Где-то в саду раздавался громкий голос молодого ди Клементе. Он нетерпеливо выкрикивал имя отца, будто никак не мог его найти. Еле передвигаясь под тяжестью переживаний, женщина подняла дорожную сумку и понесла ее к выходу. И тут же лицом к лицу столкнулась со старым Жильбером.
— О нет! — отпрянула она.
— Нэнси, — взмолился старик.
— Нет, нет! — увертывалась она от протянутых к ней рук. — Уйдите от меня! Я ненавижу вас обоих!
— Ты не можешь меня ненавидеть! — причитал Жильбер. — Не можешь! Я потратил все последние годы на то, чтобы тебя разыскать! Я отдал тысячи долларов…
— Вы зря потратили время, если искали во мне подходящую любовницу, чтобы развлекать вас на лоне природы! — кричала Нэнси. — Меня нельзя купить. Лучше быть нищей в Англии, нежели жить с вами!
— Но… адвокат Редфилд уверял, что вы безмерно хотите найти свою семью. Разве Филипп ничего не сказал вам про меня и вас? — поразился Жильбер.
— Сказал, — горько произнесла Нэнси. — Я — любовница, заказанная по почте…
Старик задохнулся.
— Господи! Что может быть хуже этого обмана?! Я — твой отец, детка.
— Вы сумасшедший! — отпрянула Нэнси. Она почувствовала, что рядом появилась чья-то высокая крепкая фигура, и резко отскочила, поняв, что это Филипп. Прижавшись к стене, Нэнси во все глаза смотрела то на одного, то на другого. Оба чуточку рехнулись. Оба терзают ей душу…
— Скажи ей, Филипп! — резко приказал Жильбер. — Скажи ей, что она моя дочь!
Нэнси открыла рот, чтобы выразить недоумение и гнев. Но слова застряли у нее в горле. Лицо Филиппа стало пепельным.
— Нет! — прошептала Нэнси, отказываясь воспринимать реальность. — Нет!
— Скажи же ей! — кричал старик. — Ты знаешь, что это правда. Я же тебе несколько дней назад говорил, что она моя дочь.
Нэнси оторопела. Значит, именно тогда Филипп и исчез.
— Месье Жильбер… Вы хотите сказать, что дали обо мне объявление… потому что выяснилось… — Бедняга проглотила ком в горле — произнести последующие слова у нее не хватало сил. — Вы думали, что я могу оказаться вашей дочерью? — еле выговорила она.
— Именно так! — воскликнул Жильбер, — но судебные следователи нигде не могли тебя разыскать. Ты из Эдинбурга куда-то исчезла…
— Мы с мужем уехали в Фалмут, когда поженились… — прошептала Нэнси.
— Агентство, в которое я обратился, многие месяцы натыкалось на тупики. Наконец прибег к газетным объявлениям — торопился, потому что мне осталось жить очень недолго. Я хотел увидеть тебя владелицей своего поместья до того, как меня не станет.
Женщина в шоке взглянула на Филиппа. Значит, Жильбер действительно ее отец, а…
— У меня есть доказательства, — продолжал ди Клементе-старший. — Кристин, моя жена и твоя мать, сбежала двадцать пять лет назад. Она оставила записку о том, что беременна, зная, что это для меня будет
