Слушая разглагольствования Кухейды, Килярчик едва сдерживал смех.
– Алло, говорит Клуско! – послышался хрипловатый голос Олеся.
– Ты в шахте? Ты мне нравишься, сынок! А не боишься?
– Чего? Дохлой жабы? Да разве я такой фраер, как те умники наверху? – с издевкой в голосе произнес он, намекая на инженеров и штейгеров. – Нет, пан инженер, я не боюсь, – сказал он чуть мягче. – Я знаю, что здесь, в этой воде, работа трудная. Вода ревет так, словно с целого полка чертей шкуру спускают. Но я вырос на Висле – привычный. А потом я это сделал ради… – словно через силу выговорил он и, не докончив, повесил трубку.
«Ага! – торжествуя, подумал Килярчик. – Винтик удалось прикрутить…» И с чувством облегчения взглянул на пятерых горняков, которые сгрудились вокруг разобранного двигателя. На их лицах застыло выражение сосредоточенного внимания. Килярчик снова невольно улыбнулся – машинист с вытаращенными глазами, в кепчонке, надетой на самую макушку, был похож на сову.
– Мы выиграли, ребята! – с радостью сказал инженер. – Только что у ствола «Лешек» Кухейда с тремя помощниками начал строить дамбу. Она задержит воду. Сейчас я снова прикину, сколько это нам даст времени. Мой прежний подсчет неверный. Ведь я не принял во внимание, что работают три насоса. Минутку!..
Он присел на скамейку, извлек из кармана записную книжку и начал делать вычисления. Готово!
– У нас есть по меньшей мере два часа!.. Хватит?
– Должно хватить! – за всех ответил молодой электромонтер с буйной шевелюрой.
Пока эти ребята копались в проводах, перебирали их по одному, пропускали через них ток и следили за тем, как плясала стрелка амперметра, и нет-нет да поглядывали боязливо на вход в насосную камеру, Килярчика не оставляло радостное чувство. Теперь-то
Килярчик почувствовал признательность к тем четырем смельчакам, которые решились задержать воду. Им ведь первым грозит опасность! Они все погибнут, если их ветхая дамба не выдержит напора воды. Кухейда был старый шахтер и отлично понимал цену своей отваги, но он-то пошел на это ради товарищей и шахты. Для него вознаграждение и отпуск – дело десятое. Цыган польстился на деньги, ибо хочет жениться на девушке-цыганке, как сказал Гавранек. А Гроссман? Гроссман – это загадка. Ни одно из предположений Килярчика не подтвердилось! Гроссман пошел спасать «Викторию», потому что… Ну, почему? Видимо, он верит в существование Эрдгакста и хочет его посрамить, а может, привязан к своей шахте… Возможно, и первое и второе! А Олесь? Олесь – еще большая загадка! Какого черта этот хулиган и проходимец пошел на риск? Ведь он наверняка понимает, какая ему грозит опасность. Побуждения тут могут быть разные: самолюбивое стремление убедить инженера, что он «ничего не боится», и та незаконченная фраза по телефону… Черт его знает!..
Килярчик встал и вышел в квершлаг. Вода текла тонким ручейком, который уменьшался на глазах. Видимо, в «заколдованном» квершлаге вырастает дамба и начинает понемногу задерживать воду. Дамба остановит воду до тех пор, пока ремонтники не исправят двигатель четвертого насоса. Затем вода начнет перехлестывать через дамбу, но тогда soll den Erdgeist der Kuckuck holen![9] – как сказал бы Гроссман с плаксивым тюленьим лицом.
Килярчик представил себе, как те четверо борются с водой, как они барахтаются в ней, прыгают от стойки к стойке, орут что-то друг другу, стремясь перекричать шум воды, как вода течет по их лицам, заливая глаза; он словно слышал, как они ругаются, поминая «перуна», и «холеру», и «химмельдоннерветтер»; он представил себе, как сухощавый, похожий на гусака Кухейда добрался до нужного места и, привязавшись к стойке веревкой, укладывает доски между стойками, поперек квершлага, чтобы сдержать напор воды. Вот он кричит на цыгана и Олеся, чтобы те кидали вязанки соломы впереди растущей дамбы и сыпали глину между досками. Инженер словно видел, как они утрамбовывают, утаптывают глину ногами, а уровень воды повышается, она бурлит и пенится перед дамбой, хочет прорваться, преодолеть препятствие и кинуться на смельчаков, лишить их жизни…
Поток воды в квершлаге иссяк. Прекрасно! Три насоса поют победную песнь. Словно серебряные фанфары или «трубы медные», которые звенели «на потехи на победные», как говорится в стихах Конопницкой.
Ну, довольно сантиментов! Килярчик вернулся в камеру и заглянул в кружок, образуемый головами ремонтников, склонившихся над разобранным двигателем.
Электротехники и слесари уже теряли терпение и начинали чертыхаться. Черт возьми, где же этот перегоревший проводок? Они перебирали хитросплетения медного провода, пропускали ток, проверяли, нет ли под изоляцией разрыва или перегоревшего участка. Килярчику уже порядком надоело то, что дело не сдвинулось с места. Выждав еще немного, он отстранил их и начал искать сам – неторопливо, спокойно и осторожно. Он осматривал провода, касался их руками, отгибал и светил лампочкой. Поочередно ощупывал каждую деталь, отгибал металлические пластинки и в конце концов добрался до коллектора. Отвинтил болтики и отвел в сторону стержень якоря.
– Есть! – сказал он таким тоном, словно заранее знал, что найдет повреждение именно в этом месте.
– Есть? – обрадованно и как бы недоверчиво повторили все.
– Смотрите! Вот перегоревший провод. Надо его заменить – и насос в порядке!
– И как нам самим не пришло в голову туда заглянуть! – пробормотал один из рабочих.
– Просто догадка! – безразличным тоном, словно о чем-то обычном, сказал Килярчик, чтобы эти ребята не чувствовали неловкости. – Вода могла попасть в двигатель только здесь. Через эти вот щели… Произошло короткое замыкание!
– А мы копались в нем, как идиоты! – извиняющимся тоном сказал озадаченный слесарь.
– Чепуха. И вы бы доискались. Так же и слепая курица находит зерно. Случайность, и только… – успокоил он их. – А сейчас замените провод и поторопитесь с монтажом… Время не ждет!
Килярчик взглянул на часы. В их распоряжении еще около сорока минут. Воды в квершлаге нет. Стрелка водомера показывает, что ее уровень в зумпфе быстро понижается… Рабочие, возводящие дамбу, дают им время починить насос. Делают все, чтобы они могли исправить повреждение.
