здоровье «нашего брата короля Фридриха», Петр приступил к переговорам без всяких экивоков, поскольку между Данией и Россией не было никаких противоречий. Зато был общий интерес — Швеция.
— Господин Гейне, можете передать королю, что я готов вступить с ним в союз против Швеции сразу же после заключения мира с Турцией.
И как Гейне ни уламывал царя, маня молниеносной войной и победой над проклятым шведом, Петр стоял на своем: пока нет мира на юге, он не может двинуть армию на север.
— Ну что ж, — вздыхал датчанин, — мой король рвется в бой, и я боюсь, ваше величество, как бы вы не опоздали к разделу пирога.
— Не бойтесь, господин Гейне, пирог еще сыроват. Пусть допечется.
Поручив датчанина заботам Толстого с наказом как можно скорее вежливо выпроводить его из Москвы, дабы он, упаси Бог, не проболтался какому-нибудь шведу о своей миссии, Петр призвал к себе Головина и начальника Посольского приказа Возницына.
— Ну что, Прокофий Богданович, назвал гостей, а нам расхлебывай.
Возницын ответил в тон полушутливому замечанию царя:
— Что делать, государь, гости-то все незваные да прожорливые, разъязви их. Шведы вон с июля хлеба одного возов десять умяли.
— Что так-то?
— Так их ить полторы сотни. В Охотном ряду в собаку кинь — в шведа угодишь.
— А саксонцев много ли?
— Не. Этих с обслугой человек пятнадцать, не более. Возглавляет их генерал Карлович, и при нем есть некий господин Киндлер. Но как я узнал стороной, под этим именем скрывается некий Паткуль, ливонец.
— Как узнал-то?
— Да подкупил одного из обслуги, он и рассказал.
— И что ж он рассказал?
— Что этот Паткуль имел поместья в Ливонии, но когда шведский король Карл XI провел редукцию {110}, что по-нашему означает отъем земель в казну, этот Паткуль взбунтовался. Его судили, присудили к смерти. Он бежал. Кому ж помирать охота! Явился в Саксонию к Августу, тот произвел его в полковники, и вот он у нас, правой рукой Карловича. Токо, я смекаю, эта «правая рука» всем и заправляет. Вот зачем только фамилию сменил? Не понимаю.
— Что ж тут не понять, — сказал Петр. — Сам же говоришь, палкой кинь в собаку — в шведа попадешь. А шведский-то приговор ему какой?
— Ах да, да… А я и не смекнул. Верно, он же для шведов изменник.
— Решаем так, Прокофий Богданович, ты в Посольском приказе начнешь переговоры со шведами, мы с Федором Алексеевичем здесь, в Преображенском, с саксонцами. Одновременно. Понял?
— Что ж не понять-то, Петр Алексеевич. Токо о чем мне с ними говорить? Они мне за эти месяцы надоели хуже горькой редьки, плешь переели. Теперь ты им надобен. Ты.
— Вот и начни с обсуждения протокола. Вспомни, как нас в Голландии да и в Вене мурыжили с протоколом. С того и начни: царь, мол, готов вас принять хоть завтра, давайте обсудим протокол. И тяни с ними, пока я с саксонцами вожусь.
Пятого октября начались переговоры одновременно со шведами в Посольском приказе и с саксонцами в Преображенском. Поскольку в Преображенском разговор шел о союзе против шведов, Петр счел целесообразным пригласить туда и датского посланника.
— Интерес один, тема одна, пусть присутствует.
Высокие стороны сели за один стол, но по разные стороны его. С одной стороны царь Петр, имея под правой рукой переводчика Шафирова, а слева генерал-адмирала Головина. С другой стороны генерал-майор Карлович и так называемый Киндлер, одетый в расшитый золотой и серебряной нитью кафтан, в волнистом парике, столь надежно прилаженном, словно это были родные его волосы. Белоснежная сорочка по вороту была повязана белым же бантом. Лицо холеное и довольно симпатичное, хотя и несколько женственное.
Хотел Петр для равновесия присовокупить к саксонской стороне и датчанина, но тот неожиданно уперся:
— Я здесь посижу, в сторонке, — пробормотал Гейне.
— Как ему будет угодно, — сказал Петр Меншикову, пытавшемуся затащить датчанина за стол. — Пусть сидит в углу. Оставь его.
Меншиков удалился из комнаты, его дело было следить, чтоб сюда никто не вошел и чтоб была исключена всякая попытка подслушивания происходящего в комнате кем бы то ни было.
Петр был одет в простой шкиперский костюм и, пожалуй, этим резко отличался от всех присутствующих, даже от своего переводчика.
Переговоры начались, как обычно, с обоюдных приветствий и уверений в дружбе и приязни одного монарха к другому. После этого генерал Карлович выложил на стол листы бумаги и подвинул их через стол царю.
— Вот, ваше величество, мемориал моего короля вам. Прошу ознакомиться. На его основе, надеюсь, мы и составим наш договор.
Петр взял листы, взглянул на них мельком и передал Шафирову:
— Петр Павлович, к завтрему переведешь и представишь утром мне.
— Слушаюсь, ваше величество.
Мемориал был написан на немецком языке. Если разговорную речь Петр понимал и даже мог сам немного изъясняться, то написанное для него было за семью печатями.
— Итак, господин генерал, пожалуйста, в двух словах, что предлагает нам король Август?
— Мой король предлагает заключить наступательный союз против Швеции. В мемориале оговорено, кому и что отходит. Вам — России — отойдет Карелия и Ингерманландия.
— Попросту Ижора.
— Да, да, ваше величество, и вы сразу получаете выход к Балтийскому морю.
— Благодарю вас, генерал, — молвил царь, но иронию его уловили лишь свои. Карлович воспринял реплику царя за чистую монету, видимо из-за разницы языков.
— Эстляндия {111}, Лифляндия {112}, Курляндия {113}, — продолжал бодро Карлович, — естественно, подпадают под юрисдикцию моего государя, курфюрста саксонского и короля польского Августа II.
«Не успел я изготовить короля, — подумал Петр, — как он эвон чего заглотить сбирается Прыток, друг мой, ай прыток». Но вслух спросил:
— Какими же силами располагает король для столь блестяще задуманной кампании?
— У него двадцать тысяч доброго саксонского войска, готового хоть завтра вступить в бой. Ну и рано или поздно он заставит воевать на нашей стороне и поляков. И потом, шведов прищемит в Голштинии {114} король датский {115}. Я думаю, посланец его подтвердит мои слова, — Карлович обернулся в сторону сидевшего в углу Гейнса.
— Да, да, — несколько смутился тот. — Мой король тоже готов выступить.
— Вот видите, ваше величество, мы все готовы. Дело за вами.
— Благодарю вас, генерал, за столь обстоятельное освещение положения. Мы вступим в этот союз обязательно, но начнем боевые действия не ранее как заключим мир с турками. Не ранее. Я это и королю говорил в свое время.
— Но когда это случится?
— Не знаю, генерал. Это ведомо лишь Всевышнему.
— Но вы готовы подписать договор?
— Я готов подписать, но с условием.
— Каким?
— Чтоб о нем раньше времени не узнали шведы. — Говоря это, Петр выразительно взглянул на Киндлера.
