Мокрушин на секунду задумался:
– Он приказал выяснить, что это за лица, и доложить ему.
Мне были понятны сомнения Углова. Судя по направлению движения замеченного «КамАЗа»: Мятлево – Юхнов, он следовал в противоположную от Обнинска сторону, к границе Калужской области. Что это, бегство? Насколько я сумел узнать Рубеи, этот зверь ни за что бы не побежал, не доведя свой дьявольский план до конца, в данном случае не взорвав реактор Обнинской атомной станции. Тем более что, как выяснилось, боевые возможности захваченного террористами артиллерийского комплекса «Смельчак» позволяют сделать это и без участия наводчика управляемых снарядов. Следовательно, Рубеи должен не бежать, а готовить к выстрелу свое второе, не найденное нами орудие.
Но Мокрушин придерживался другого мнения.
– Кто же это, если не террористы?! – в запале воскликнул он. – И «КамАЗ» тот самый, и инспектору ДПС не подчинились! Они, больше некому! В любом случае через двадцать-тридцать минут мы будем на месте и все узнаем. Ты как, с нами?
Я отрицательно покачал головой.
Мокрушин сделал изумленные глаза, однако ничего не сказал, лишь громко крикнул своим собравшимся на автостоянке бойцам:
– К машине! Выезжаем!
Все четверо одновременно бросились к нашей «Тойоте» и уже через несколько секунд сидели на своих местах. Микроавтобус стремительно выкатил со стоянки, легко, не то что я на своей «Ниве», вписался в автомобильный поток и обтекаемой каплей понесся вперед. А я, мучимый сомнениями, правильно ли я поступил, остался на месте.
Если сотрудники ГАИ сумеют, как они планируют, остановить «КамАЗ» на стационарном посту и задержать его водителя и пассажиров, я ни Мокрушину, ни тем более гаишникам не понадоблюсь. Если же тем, кто находится в «КамАЗе», по каким-то причинам удастся уйти, то моя помощь в их дальнейшем розыске и задержании была бы весьма полезной. Но! Что бы ни произошло на юхновской трассе, те, кто сейчас подъезжают к городу на «КамАЗе», находясь за восемьдесят пять километров от атомной станции, не смогут причинить вреда Обнинской АЭС. А самым важным, на мой взгляд, в данный момент было обезопасить атомную станцию от обстрела террористами.
Из того, что сообщил нам Углов о боевых возможностях артиллерийского комплекса «Смельчак», я понял, что точность выстрела зависит от расстояния до намеченной цели и, понятное дело, от точности наведения самого орудия. А точность наведения, особенно при стрельбе непрямой наводкой, как известно, определяется обзором местности и возможностью привязки к топографическим ориентирам. С учетом всех этих обстоятельств, самыми удобными для обстрела атомной станции, безусловно, являлись естественные возвышенности вблизи Обнинской АЭС.
Когда мы со Сверчком и Вороном искали корректировщика, я тоже велел им, в первую очередь, обращать внимание на естественные возвышенности местности. Там действительно оказалось два открытых холма к западу и юго-западу от АЭС. Первый обнаружил я, второй – Сверчок… Как он сейчас? Завершилась ли операция и каково его общее состояние? Я ничего этого не знал, и выяснить было не у кого. Но сейчас жизнь Сверчка находилась в его собственных руках и в руках врачей. А от нас и меня в том числе зависела жизнь людей, живущих вокруг АЭС. Поэтому я вновь заставил себя сосредоточиться на решении именно этой, первостепенной в данный момент, задачи. Итак, я собственными глазами видел два холма, представляющие собой отличные огневые позиции для обстрела АЭС! Интересно, велись ли там поиски миномета террористов? А чего я, собственно, гадаю?
Я вернулся к своей машине – вот я уже и считаю «Ниву» своей, – и, достав из салона рацию, связался с Угловым.
– Два отдельных холма: один в четырех километрах к западу от АЭС, второй в семи километрах юго- западнее? – уточнил Углов, выслушав меня. И я тут же представил, как он, склонившись над расстеленной на приставном столе картой, делает на ней пометки своими гелиевыми ручками. – Их уже осматривали, – спустя несколько секунд выдал он свой категоричный ответ.
– Когда? – невольно вырвалось у меня.
– В самом начале поиска. Группы майора Андреева и капитана Кравченко.
Я прикусил язык. Что я еще мог сказать? А генерал, очевидно, занятый каким-то делом, от которого я его оторвал, быстро спросил:
– У тебя все?
– Все, – растерянно пробормотал я.
– Тогда до связи, – сказал Углов и сразу отключился, даже не поинтересовавшись, где я в данный момент нахожусь.
Вот так, оба холма уже осмотрены оперативными группами Андреева и Кравченко. Майор Андреев и его бойцы были мне хорошо известны – отличные розыскники: толковые и наблюдательные. Да и с капитаном Кравченко я тоже давно знаком. Правда, наши личные отношения не сложились, но это, как говорится, к делу не относится. Никаких оснований сомневаться в тщательности проведенного ими осмотра у меня не было. И все-таки…
Это «и все-таки», пока операция не завершена, присутствует в тебе всегда. Оно порождает надежду или, наоборот, вот как сейчас, заставляет сомневаться и беспокоиться без всяких видимых на то причин. Правда, сейчас для беспокойства имелись и вполне реальные причины. Мне не давали покоя два факта. Первый – для чего террористам нужен «КамАЗ»? Не для того ли, чтобы перевезти свой миномет на новую, более удобную для стрельбы позицию? И второй – сами холмы. Ведь я видел их! И террористы тоже могли видеть, даже наверняка видели, когда сгружали с «КамАЗа» и устанавливали на лугу свой первый – или это был второй? – миномет.
В конце концов, даже если эти холмы уже осматривали, почему я сам не могу взглянуть на них?! Все наши оперативные группы продолжают активный розыск второго миномета террористов, так что осмотреть вероятные огневые позиции моя прямая обязанность.
Стоило мне принять решение, как разом отпали все сомнения и колебания. Даже на душе стало легче. И я, окрыленный надеждой, прыгнул за руль.
генерал-майору Углову
