Антона по ноге, но прошла вскользь, не повредив мышцу, а только ободрала кожу. Помогая себе руками и ногами, Овчинников под градом пуль переполз к ближайшей опоре и вновь привалился к ней спиной. Очередь сейчас же оборвалась. Очевидно, Рубеи – теперь Антон уже не сомневался, что именно арабский террорист садил из автомата, – потерял его из вида. Едва умолк автомат Рубеи, как по ушам резанул истошный крик его боевика, которому Овчинников прострелил бедро и коленную чашечку. Хамид – Антон вспомнил, как назвал боевика Рубеи, – корчась на асфальте, судорожно пытался отползти от эстакады. Свой пистолет он потерял, и тот бесполезным куском железа валялся в нескольких метрах от него.
– Заткнись, собака! – угрожающе крикнул Хамиду Рубеи.
Но тот продолжал истошно вопить. От боли он впал в истерику и, скорее всего, даже не услышал своего главаря.
– Та-тах!!! – раздался сдвоенный автоматный выстрел.
Хамид конвульсивно дернулся, и его крик оборвался.
«Почему только два выстрела? – внезапно подумал Овчинников. – Или он отсек такую короткую очередь, или в рожке кончились патроны». Его рассуждения оборвал дрожащий от нетерпения и ярости голос Рубеи:
– Рамзан! Что встал?! Бегом к миномету!
«К миномету!» – отозвалась в голове Антона последняя команда террориста. И, забыв про Рубеи с его автоматом, он выглянул из-за железобетонной опоры.
Рубеи сейчас же развернулся к нему и вскинул свой автомат. Но Овчинников уже зафиксировал своим взглядом третьего террориста, который стоял у заднего борта «КамАЗа» со свернутым в бухту шнуром в руке и вытаращенными глазами смотрел на труп Хамида. Опершись левой рукой об асфальт, правой Антон поднял невероятно тяжелый пистолет на уровень глаз и, поймав на мушку расплывающуюся перед глазами фигуру Рамзана, нажал на спуск.
– Бах! – пистолет подпрыгнул в ослабевающей руке и вывалился из разжавшихся пальцев.
Голову Антона заполнил нарастающий гул, а глаза застлала клубящаяся пелена. Или это воздух стал плотнее и осязаемее. Антон попытался ухватиться за него пустой рукой, но не сумел и ничком упал на асфальт. Последней мыслью, всплывшей в его меркнувшем сознании, оказался вопрос: «Почему не стреляет Рубеи?..» Где-то высоко над ним сухо протрещала короткая автоматная очередь, но Антон ее уже не услышал, окончательно провалившись в небытие…
Хвала Аллаху! Это все-таки случилось. Раненый, но еще живой враг выглянул из-под эстакады. Ахмед молниеносно направил на него ствол автомата и с бешено стучащим от радости сердцем вдавил спусковой крючок. Ничего! Ахмед судорожно передернул затвор и снова нажал на спуск, но сорвавшийся с боевого взвода боек ударил вхолостую – автоматный магазин был пуст. Зато исправно выстрелил пистолет русского спецназовца. Ахмед вздрогнул, но, услышав короткий вскрик Рамзана, сообразил, что выстрел предназначался не ему. На свой выстрел спецназовец израсходовал последние силы и, выронив пистолет, зашатался на карачках из стороны в сторону. Но, даже нажимая на спусковой крючок из последних сил, русский пес не промахнулся, что и подтвердил Рамзан своим воем:
– Этот гад зацепил меня!
Обернувшись к нему, Ахмед увидел, как минометчик зажимает левой рукой простреленное правое плечо, а между пальцами у него сочится кровь. Подобная пустяшная рана не остановила бы истинного воина Аллаха, но Рамзан к их числу явно не относился.
– Стреляй!!! – потрясая опустошенным автоматом, в бешенстве выкрикнул Ахмед. – Или, клянусь Аллахом, я сам пристрелю тебя, как эту трусливую собаку, – кивком головы он указал в сторону бездыханного тела Хамида.
Угроза подействовала – минометчик не знал про опустевший магазин. Он попятился к трейлеру и даже успел распахнуть одну из створок, когда сверху обрушился треск рубящих воздух лопастей. Ахмед вскинул глаза к небу и увидел пикирующий на «КамАЗ» российский вертолет. В открытом проеме бортового люка возникла фигура спецназовца в черном десантном комбинезоне, со штурмовым крупнокалиберным автоматом в руках. В следующую секунду автомат дернулся в руках спецназовца. Сквозь грохот вертолетных винтов прорвался треск короткой очереди. И минометчик, перечеркнутый по спине строчкой пулевых пробоин, рухнул на асфальт у распахнутого трейлера. Он по-прежнему сжимал в руке шнур, который собирался и должен был привязать к спусковому рычагу, но из-за объявившегося на огневой позиции спецназовца так и не успел это сделать.
Ахмед обернулся к своему кровному врагу, который вновь разрушил его планы, сорвав продуманную до мелочей и блестяще исполненную акцию. А тот ничком лежал у эстакады и даже не шевелился. Нет! Враг должен умереть от его собственной руки! И Ахмед ринулся к эстакаде, чтобы добить потерявшего сознание бойца.
Подбежав к нему, он перевернул спецназовца на спину и, увидев, как раскрылись его сомкнутые веки, выкрикнул в лицо врагу:
– Посмотри в лицо своей смерти, пес! – и занес для удара зажатый в руках автомат…
Сознание вернулось, когда кто-то резко и грубо перевернул его на спину. Овчинников приоткрыл глаза и всего в метре от себя увидел перекошенное ненавистью лицо Рубеи.
– Посмотри в лицо своей смерти, пес! – выкрикнул террорист и взмахнул зажатым в руках автоматом.
Антон инстинктивно дернул головой в сторону – сил хватило только на это, – и нацеленный ему в переносицу автоматный ствол ударил в асфальт. Промахнувшись, Рубеи злобно заскрежетал зубами и, взмахнув руками, вновь занес оружие для удара. Антон со всей ясностью понял, что второй раз уже не успеет отклонить голову, да и сил для этого у него уже не осталось. Террорист, очевидно, это почувствовал, потому что его пухлые губы растянулись в довольную гримасу. Но в этот момент за его спиной глухо треснул выстрел:
– Пкратц!
Голова террориста мотнулась вперед. Антон отчетливо увидел, как из его макушки веером разлетелись красные брызги. И Рубеи мешком повалился вперед, накрыв Антона своим телом и ударив его по подбородку своим локтем. Занесенный для удара автомат террориста звякнул об асфальт возле головы Овчинникова.
54. ОВЧИННИКОВ
Как хорошо лежать и ничего не чувствовать. Полный покой. Но кто-то упорно не давал мне расслабиться, не позволял погрузиться в спасительное и покойное забытье и тряс, тряс меня за плечи. То ли куда-то тащил, то ли пытался перевернуть. Сразу стало трудно дышать. Это Рубеи навалился на меня своим грузным телом, очевидно, пытаясь задушить. Но нет. Террорист приподнялся, перевернулся на бок и пополз от меня в сторону. Точнее, его оттащили. Оттащили и бросили без движений, а тот, кто это сделал, повернулся ко мне. И тогда я увидел перед собой лицо Ворона, такое забавное и родное. Забавное, потому что у него дрожали, ну, прямо плясали, губы, в глазах стояли слезы, и при этом он улыбался.
Ворон плюхнулся возле меня на колени, зачем-то ощупал мне голову и, глотая слезы, спросил:
– Живы?
– Жив, – чего спрашивать, если и так видно?
Я попытался кивнуть и сразу скривился от боли в спине и шее. А Ворон, заметив это, все с той же идиотской улыбкой сказал:
– Ну, раз живы, значит, жить будете. – Глубокомысленное замечание. А он тут же выдал новое: – Рану вашу залечим. Не сомневайтесь.
– Как Сверчок? – внезапно вспомнил я.
– А его уже.
– Что уже, залечили?
– Прооперировали, – успокоил меня Ворон. – Врачи сказали, организм крепкий, теперь пойдет на поправку. – Он перевел взгляд на лежащий рядом труп Рубеи, под простреленной головой которого растекалась кровавая жижа, и облегченно вздохнул. – Все-таки успели. Чуть-чуть бы промешкали, и хана вам. Ой, – он виновато прикусил губу. – Извините, товарищ капитан.
