к черту, разница, что выяснят эксперты? Выходов на себя я им все равно не оставил».
Когда Раптор выходил из подъезда, об убийстве Маши Веретневой он уже не думал. В серии совершенных им преступлений убийство восемнадцатилетней девушки являлось лишь одним из мелких эпизодов, которые Юрий с легкостью вычеркивал из своей памяти.
– Ваши фамилия, имя, отчество?
«Голос у следователя ровный и какой-то усталый, – подумал прапорщик Зырянов, выслушав вопрос сидящего напротив него человека. – Да и не следователь он, а какой-то крутой опер из ФСБ, – тут же поправил себя Зырянов. – А голос такой он специально делает – пытается изобразить, что ему все известно. Впрочем, ему и изображать ничего не надо. После того, как опера выгребли из моего гаража три «макара», два «АКМ» и «СКС»[15], доказательств у них выше крыши».
Еще утром прапорщик решил, что сегодняшний день у него сложится неудачно. Накануне он весь вечер ждал звонка от своего давнего приятеля Василия Миронова. Утром восьмого марта Зырянов отвез Миронову сто тетриловых шашек. Деньги за взрывчатку, пять тысяч долларов, тот обещал отдать на следующий день, предварительно договорившись о встрече по телефону, но так и не позвонил. Сегодня утром Зырянов сам позвонил Василию в Москву, но не застал того дома. Однако главные неприятности Зырянова ждали впереди. Не успел прапорщик прийти на службу, как появились прибывшие из Москвы оперативники ФСБ. Зырянова задержали, а на его квартире и в личном гараже произвели обыски. Еще спустя несколько часов он предстал перед полковником Чернышовым, который решил сам провести первый допрос задержанного. В это же время в соседнем кабинете капитан Муромцев допрашивал напарника Зырянова, вместе с которым прапорщик разбирал взрыватели к авиабомбам, извлекая из них тетриловые детонаторы.
– Вам понятен вопрос? – уточнил у задержанного Чернышов, когда пауза слишком затянулась.
– Понятен, – одновременно с утвердительным кивком ответил Зырянов. – Что ж, записывайте. Зырянов Петр Иванович.
– Ваша должность?
– Начальник склада арттехвооружения.
– Кому вы переправляли похищаемое со склада оружие?
«Ну нет, полковник. На этом ты меня не возьмешь. – Петр Иванович не собирался сдаваться. – Хранение оружия – да. Тут мне никуда не деться. После того, как они обнаружили в гараже целый арсенал, отпираться от него бесполезно. Но хранение оружия – это одно, а его продажа – совсем другое. Разные статьи и разные сроки».
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – дерзко взглянув в глаза Чернышова, ответил Зырянов. – Сбытом оружия я никогда не занимался. Хранение признаю, но не более.
Во взгляде полковника ничего не изменилось. Он спокойно продолжал смотреть в глаза Петру Ивановичу, пока тот не опустил глаза. Потом Чернышов отложил ручку, которой заполнял протокол допроса, и спросил:
– Неужели вы думаете, что я не смогу это доказать?
Зырянов завозился на стуле. Спокойный голос полковника и его уверенный взгляд нервировали прапорщика и заставляли его волноваться. Однако прапорщик решил не менять выбранную им позицию.
– Попробуйте, – ответил он.
– Знаете, Зырянов, мне совсем не доставляет удовольствия изобличать вас во лжи, – сказал Чернышов. – Поэтому я расскажу вам, как собираюсь доказывать ваше участие в расхищении и перепродаже оружия, а выводы вы сделаете сами. Итак, в вашем гараже обнаружены три пистолета, два автомата и один самозарядный карабин. По номерам, нанесенным на оружие, я смогу проследить его путь. Поверьте, не составит большого труда установить, что и пистолеты, и автоматы, и карабин должны были храниться на вверенном вам складе. Факт расхищения оружия – налицо. В тайнике вашей квартиры обнаружены деньги, около четырех тысяч долларов.
– Это я честно заработал за все время службы. Откладывал с каждой получки, на машину копил, – не глядя на Чернышова, возразил задержанный.
– Нет, Зырянов, – спокойно сказал Чернышов. – Деньги у вас начали появляться после знакомства с бывшим прапорщиком Мироновым, и это тоже можно доказать. Но деньги – это не главное. Главное – то, что при задержании у некоторых из московских бандитов изымалось оружие. То оружие, которое, по документам, должно было храниться на вашем складе. Таким образом, налицо все доказательства вашей преступной деятельности. В течение нескольких лет через своего бывшего коллегу Миронова вы снабжали оружием московских бандитов. Но своим последним преступлением вы превзошли самого себя.
Зырянов вздрогнул: «О чем это он говорит? Уж не о тетриловых ли детонаторах?»
– Взгляните сюда, – с повелительной интонацией произнес Чернышов.
Задержанный не посмел ослушаться и поднял глаза. Прямо перед собой он увидел фотографию хорошо знакомого человека. Эта была последняя фотография Миронова, сделанная на пустыре во время осмотра его мертвого тела. Эксперт-криминалист крупным планом запечатлел лицо бывшего прапорщика. Над правой бровью убитого хорошо просматривалось входное пулевое отверстие.
– Это результат контрольного выстрела, – пояснил полковник. – А первую пулю Миронов получил в живот. Она прошла навылет. Щадя ваши нервы, я не стал показывать вам фотографию выходного пулевого отверстия. Или, может быть, показать?
Зырянов испуганно замотал головой.
– Вам очень повезло, что на сделку по продаже взрывчатки Миронов пошел без вас, – продолжал Чернышов. – Он взял с собой двадцатитрехлетнего парня. Его труп обнаружили рядом с телом Миронова. Они оба умерли, потому что убийца, которому они принесли взрывчатку, не оставляет свидетелей. Это не простой убийца. Это международный террорист! И взрывчатка ему понадобилась для совершения еще более чудовищного преступления. Да, Петр Иванович, сначала вы помогали бандитам, а сейчас вы стали пособником террориста. Вы отдаете себе отчет, что означает для вас такое обвинение?
Зырянов проглотил подступивший к горлу комок: «Если полковник ФСБ прав и мы действительно добывали взрывчатку для крупного террориста, тогда… – прапорщик боялся продолжать свою мысль, однако его сознание уже выдало два страшных слова: – Пожизненное заключение?!»
– Я ничего не знал! – в ужасе закричал он. – Я же совершенно не представлял, для чего Миронову потребовалась взрывчатка! Он же мне никогда не рассказывал про своих клиентов. Просто делал заказ и называл цену.
– Знайте, Петр Иванович, единственный шанс для вас заключается в том, чтобы помочь мне обезвредить террориста до того, как он успеет выполнить задуманное, – поймав взгляд прапорщика, сказал Чернышов.
– Я понимаю, – торопливо выговорил задержанный.
– Какую взрывчатку вы передали Миронову?
– Тетрил.
– Сколько ее было?
– Десять килограммов. Сто одинаковых шашек, по сто граммов каждая.
– Откуда получили взрывчатку?
– Разобрали взрыватели списанных авиабомб. Каждый такой взрыватель содержит как раз сто граммов тетрила.
Чернышов достал из своей папки несколько чистых листов бумаги и вместе с авторучкой передал Зырянову:
– Напишите подробно про свою связь с Мироновым. Когда и какие именно его поручения вы выполняли. Отдельно – про последний случай с тетрилом. Ваши показания будут зафиксированы в деле как чистосердечное признание. Для суда это будет смягчающим обстоятельством.
Полковник достал из кармана пачку сигарет, одну сунул себе в рот, а остальную пачку положил на стол перед прапорщиком. Не зажигая сигарету, Чернышов отошел к окну, чтобы не мешать Зырянову составлять свое признание. В дальнейшем делом этого бедолаги предстояло заниматься военной прокуратуре. Для себя Павел выяснил главное: «Перед тем как застрелить Исакова и Миронова, убийца получил от них десять килограммов тетрила. Опытному взрывнику такого количества тетрила вполне достаточно для проведения крупномасштабного террористического акта. Взрыв десяти килограммов тетрила в людном месте – это
