выстрелами автомобильных стекол. Боря торжествовал. И хотя его распирала гордость, у него хватило сообразительности не рассказывать матери о своем поступке. Но несмотря на его молчание, на третий день в их с матерью квартиру явились двое милиционеров. Один из них назвался районным участковым и поинтересовался, имеется ли у Бори рогатка.
– Что вы, откуда? – ответила мать, которая понятия не имела об увлечении своего сына.
Однако милиционеры ей не поверили и, с разрешения матери осмотрев Борины вещи, обнаружили в его ранце злополучную рогатку. Увидев, как нахмурились лица обоих милиционеров, Боря с ужасом представил, что может оказаться в той самой детской колонии, которой грозила ему чужая разгневанная мамаша.
Но положение спас Юрка, пришедший в этот момент в гости к своему приятелю. Увидев в квартире друга милиционеров и в их руках Борину рогатку, он сразу заявил, что сделал эту рогатку для своего приятеля и отдал ему только сегодня. Милиционеры недоверчиво переглянулись, но Юрка так убедительно рассказывал, как он выбирал для рогатки подходящую рогульку, как выпиливал ее и как мастерил тетиву из куска велосипедной камеры, что милиционеры в конце концов поверили ему и ушли, впрочем, прихватив Борину рогатку с собой.
На следующий день Боря явился в класс победителем. Радость одержанной победы настолько переполняла его, что в этот день он даже не замечал обычных насмешек своих одноклассников. Но такое поведение изгоя еще больше их разозлило. И после уроков четверо мальчишек из его класса подкараулили Борю возле школы и жестоко избили. Он сопротивлялся, как мог, но их было больше, к тому же все мальчишки были выше Бори и гораздо сильнее, а никого из учителей, которые могли бы остановить драку, поблизости не оказалось. В итоге Боря вернулся домой с расцарапанной щекой, подбитым глазом и в перепачканной грязью одежде.
Перед домом он вновь встретился с Юркой. Выслушав его рассказ о недавней драке, Юрка предложил:
– Давай мы с пацанами их так отметелим, что мало не покажется. Враз забудут, как к тебе приставать.
– Не надо, я сам, – решительно ответил Боря.
– С четырьмя? – недоверчиво переспросил Юрка.
– Да, – упрямо повторил Боря и направился к своему подъезду, внутренне готовясь к тяжелому разговору с матерью.
Мать, увидев, в каком виде вернулся домой ее сын, схватилась за голову и в отчаянии застонала. Но сильнее подбитого глаза сына и его расцарапанной щеки ее расстроило его безнадежно испорченное пальто, на покупку которого она кое-как скопила деньги, откладывая их с каждой зарплаты. Весь вечер она умоляла сына никогда больше не драться, а ночью вновь рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Но доносящиеся с кровати матери приглушенные рыдания только подстегнули Борино желание снова и снова мстить своим обидчикам.
И он отомстил. Одному из избивавших его мальчишек он вылил в портфель банку чернил. У двух других изрезал в раздевалке их куртки бритвенным лезвием. А меховую шапку четвертого обидчика спустил в унитаз в школьном туалете, предварительно помочившись на нее. Борины обидчики не рассказали учителям об избиении своего одноклассника, поэтому те так и не смогли выяснить, кто испортил их вещи. Забияки же оставили Борю в покое, решив больше не связываться с Мочой, посчитав его психом.
Но совершенная месть не сделала жизнь Бори Молчанова легче и не избавила его от непрекращающихся оскорблений и насмешек. «Им просто мало досталось, – решил для себя Боря. – Ну так они получат еще».
Приняв такое решение, он принялся накачивать свои мышцы, делая гимнастику. Не от случая к случаю, как обычно поступают быстро меняющие свои увлечения дети, а ежедневно изнуряя себя до седьмого пота. Не имея лишних денег, мать не могла купить для сына гантели. Но во время очередного сбора металлолома Боря присмотрел в куче сваленного в школьном дворе ржавого железа две одинаковые чугунные отливки и утащил их домой вместо вожделенных гантелей. Каждый день он по два часа отжимался от пола, качал пресс, зацепившись ногами за край кровати, и делал упражнения с чугунными болванками, заменившими ему гантели. За два года занятий Борины грудь и плечи раздались, а когда он напрягал мышцы, они становились твердыми, как камень. Почувствовав в себе силу, на любое оскорбление он стал отвечать ударом, стараясь бить так, чтобы причинить своему обидчику максимальную боль. В школе его стали бояться, обидное прозвище Моча слышалось все реже, однако признания одноклассников Боря так и не добился. Но он не особенно переживал по этому поводу. В классе у него не было друзей, а к своему одиночеству он успел привыкнуть, и оно совершенно не тяготило его. Главным для Бориса было то, что одноклассники перестали его оскорблять. Он не догадывался, что за глаза они все так же называют его Мочой, вкладывая в это прозвище всю питаемую к нему злобу.
Глава 9
ШОССЕ ГУДЕРМЕС – ХАНКАЛА, 34-Й КМ
6.09, пятница, 17-30
Выставив перед собой штанги миноискателей, первыми вдоль обочин шоссе двигались саперы. Держась от них на безопасном расстоянии, следом за саперами шли автоматчики. Последним, замыкая группу прикрытия, шагал майор Кудрявцев. Правда, в данный момент на погонах его полевого кителя располагались не крупные майорские звезды, а две маленькие, расположенные друг за другом звездочки, соответствующие званию прапорщика. Еще сильнее «понижен» в звании оказался майор Снежин из контрразведки, идущий в группе автоматчиков, который ради конспирации надел форму старшего сержанта. Остальные четверо автоматчиков, как и двое саперов, имели свои настоящие звания. Они добросовестно отрабатывали поставленную перед ними задачу: провести поиск мин и фугасов на указанном участке автодороги и даже не догадывались, что их истинная роль заключается в том, чтобы дать возможность двум включенным в группу офицерам осмотреть подступы к трассе. Впрочем, солдаты и не подозревали, что прапорщик и сержант-сверхсрочник в действительности носят майорские звания и соответственно представляют ГРУ и военную контрразведку.
Отстав от основной группы автоматчиков, Снежин дождался, когда его догонит Кудрявцев, и заметил:
– Скоро начнет смеркаться. Не успеем.
– Успеем, – возразил Кудрявцев. – До базы осталось менее пяти километров. А ближе, чем за два километра, я бы на их месте не стал устраивать засаду.
– А где тогда? – не сумев справиться с волнением, дрогнувшим голосом спросил контрразведчик.
Со своей тонкой шеей, торчащей из ворота его полевого кителя, и в низко надвинутой на глаза каске он выглядел лет на десять моложе. Так что по возрасту вполне годился в солдаты-сверхсрочники.
– Например, здесь, – шепотом ответил на заданный вопрос офицер «Каскада» и, поднеся к глазам бинокль, осмотрелся по сторонам.
Вслед за ним Снежин тоже быстро оглянулся по сторонам, но не заметил никаких особенностей, выделяющих данный участок дороги от остального шоссе. Чувствуя, что он чего-то не понимает, контрразведчик не удержался и задал новый вопрос:
– Но почему здесь?
– А место очень удобное. При обстреле здесь некуда спрятаться: густой растительности возле обочины нет. А перед предстоящим поворотом машинам приходится снижать скорость, – доходчиво объяснил ему Кудрявцев.
– Но здесь же совершенно негде укрыться диверсантам, – Снежин вторично обвел взглядом голый склон подступающего к дороге холма, покрытого редкой и чахлой травой.
– Те, кто нам нужен, сумеют…
Евгений не договорил. Его зрение зафиксировало, как друг за другом согнулись и вновь распрямились травяные стебли, задетые скатившимся по склону камнем. Евгений быстро скользнул взглядом по склону в направлении, противоположном движению скатившегося камня, но ничего подозрительного не заметил. Хуже всего было то, что он не заметил, откуда сорвался камень. Логика подсказывала, что сам по себе камень сорваться не мог, его кто-то или что-то столкнуло. Поэтому Кудрявцев упрямо искал взглядом причину падения, искал и не находил.
«Столкнуть камень могла и обыкновенная полевая мышь. А могла и не мышь, – тут же возразил себе
