фортификационных сооружений, изобилующих дотами и дзотами. На штурм одной из таких высокогорных крепостей однажды и был направлен взвод старшего лейтенанта Молчанова, из которого к тому времени осталось чуть более двух третей личного состава. Бои по освобождению Грозного стоили жизни немалому числу спецназовцев. Однако за все время пребывания в Чечне сам Молчанов не получил даже легкого ранения. «Наверное, сразу убьют», – невесело шутил он сам с собой.
Ранним утром под прикрытием тумана гранатометчики начали подниматься в гору, на вершине которой располагалась цитадель боевиков. Используя естественные укрытия на склоне, Молчанов вывел бойцов на расстояние прямого выстрела. Гранатометчики умело замаскировались, после чего началась кропотливая работа по выявлению огневых точек противника. Когда покрывающий гору туман окончательно рассеялся, Молчанов нашел амбразуры четырех дзотов. В ходе предыдущего боя было выявлено пять укрепленных огневых точек противника. Командиру гранатометного взвода оставалось найти последний пятый дзот, когда между ним и позициями чеченских боевиков внезапно вздыбилась земля и все потонуло в грохоте взрывов. Борис не стал гадать, что произошло: внезапный артобстрел или внеплановый налет тактической авиации. Он понял только одно: если у чеченцев, отрывших в земле укрытия на случай таких налетов, есть шанс уцелеть, то его бойцы, располагающиеся практически на открытом склоне, обречены. Придя к такому выводу, он не стал тратить время на то, чтобы попытаться хоть кого-нибудь из них спасти, а нырнул в ближайшую воронку и вжался в землю. Один из разрывов прогремел совсем близко с воронкой, где укрылся Борис. Старшего лейтенанта присыпало землей, и он потерял сознание.
Борис очнулся в полной темноте и поначалу не мог сообразить, где находится. Но постепенно сознание вернулось к нему, и он вспомнил, как очутился в воронке. В ушах звенело – верный признак контузии, но разрывов не было слышно, и Борис попытался выбраться. Он приподнялся на руках, встал на четвереньки, земля осыпалась с его спины, и Борис увидел бьющий по глазам солнечный свет. Вместе со светом в мир вернулись и звуки. Молчанов услышал человеческую речь, хотя и не смог разобрать слов, а когда глаза привыкли к свету, увидел окруживших его чеченцев с автоматами в руках и зелеными повязками на головах. За спинами чеченцев, на изрытой взрывами земле, лежали искромсанные осколками и обожженные пламенем останки солдат его взвода. Но Борис не ощутил в себе жалости к погибшим. Ее вытеснила злость к тем, кто вольно или невольно уничтожил его взвод. К ним он испытывал даже больше ненависти, чем к окружившим его чеченским боевикам. Один из чеченцев направил в лицо Борису свой автомат и, перейдя на русский язык, спросил:
– Спецназовец?
Голова Бориса раскалывалась от боли, к тому же его нестерпимо тошнило, поэтому он даже не испугался того, что его могут немедленно расстрелять. Но затуманившееся сознание продолжало бороться за жизнь. Борис отрицательно мотнул головой и ответил:
– Нет. Гранатометчик.
Ехидно скалящийся чеченец, стоящий рядом с тем, кто задал вопрос, наклонился к его уху и что-то прошептал на своем языке. Выслушав его, первый боевик опустил свой автомат и, обращаясь к захваченному русскому лейтенанту, приказал:
– Нам нужны гранатометчики. Ты обучишь наших бойцов. – И, очевидно, забыв, что говорит по-русски, крикнул двум своим боевикам: – Заберите его.
Те тут же спрыгнули в яму и, ухватив Бориса за руки, вытащили его из воронки. Потом был путь по узкой тропе куда-то в горы. Захваченный в плен русский офицер выглядел так плохо, что чеченцы даже не стали ему связывать руки и ограничились тем, что отобрали у него оружие. В соседнем ущелье чеченцев ждали оседланные лошади. Бориса тоже усадили на лошадь и лишь тогда привязали его руки к луке седла, затем натянули на голову закрывающую глаза черную шапку-чулок, и караван тронулся. Когда с него вновь сняли закрывающую глаза шапку, Борис увидел, что находится в одном из горных учебно-тренировочных лагерей чеченских боевиков. Командующий лагерем полевой командир встретил плененного офицера вполне дружелюбно. Он прекрасно говорил по-русски и охотно рассказал Борису, что гора, на которую взобрались гранатометчики, подверглась массированному обстрелу из установок залпового огня «Смерч». Боевики знали о готовящемся ударе, поэтому заранее покинули свои позиции, а вот штурмующих гору российских солдат о предстоящем артобстреле никто не предупредил. «Смерчи» ударили по своим и всего за несколько секунд уничтожили весь гранатометный взвод. В конце своего рассказа чеченский полевой командир предложил Борису перестать служить командованию, которое предает своих солдат, и перейти на службу к защитникам свободной Ичкерии. Для большей аргументации своего предложения чеченец пообещал платить Борису хорошие деньги, если тот согласится, и расстрелять его, если откажется. Мысль о собственной, возможно, мучительной смерти в безвестности показалась Борису глупой и бессмысленной, а против обещанных денег он ничего не имел, поэтому предложение чеченского полевого командира принял сразу и без колебаний.
Глава 14
ВОЕННАЯ БАЗА ФЕДЕРАЛЬНЫХ СИЛ, ХАНКАЛА
8.09, воскресенье, 13-00
Заметив майора Снежина у въездных ворот военной базы, Кудрявцев выпрыгнул из кабины. Контрразведчик чуть ли не бегом бросился ему навстречу и не в силах более сдерживать свое волнение громко крикнул:
– Взяли?!
– Взяли, да не тех, – не скрывая досады, ответил Кудрявцев и, обернувшись к притормозившему водителю, приказал: – Всех раненых везите в санчасть, а убитых… – он взглянул на Снежина.
– Туда же, на месте разберемся, – пришел ему на помощь офицер контрразведки. – Давайте-ка и я проеду с вами.
Он запрыгнул на подножку «Урала» и с помощью Кудрявцева забрался в кабину грузовика.
Через несколько минут все три «Урала» затормозили перед длинным бараком, на дверях которого висел самодельный щит с красным крестом и надписью «Санчасть». «Каскадовцы» принялись выгружать из машин захваченных боевиков, которым требовалась медицинская помощь, и отводить их в санчасть. Тех, кто не мог самостоятельно передвигаться, приходилось нести на руках. Наблюдавший за их работой Снежин поспешил предупредить спецназовцев:
– Вы с ними осторожнее! А то какой-нибудь лежит без чувств, а потом хвать за автомат!
Майор Кудрявцев, услышав предупреждение своего коллеги, лишь усмехнулся. О том, насколько коварен и опасен может оказаться даже раненый противник, бойцы спецназа ГРУ знали как никто другой. И все же, главным образом, чтобы успокоить контрразведчика, он приказал:
– Во всех палатах и перевязочных выставить часовых. При обращении с задержанными проявлять максимальную бдительность.
– Погибших много? – обратился с новым вопросом к Кудрявцеву майор Снежин.
– Двенадцать человек.
– Да, порядочно. Всех сразу и не осмотреть, – рассуждая вслух, произнес контрразведчик. – Вот что, давайте-ка их пока в морг. Тут недалеко. Только сначала я хотел бы на них взглянуть. Не возражаешь?
– Пожалуйста, – Евгений кивнул головой в сторону последней машины.
Снежин подошел к заднему борту последнего «Урала» и, ухватившись за край борта руками, забрался в кузов. Несколько секунд он расхаживал между тел убитых боевиков, потом из кузова машины раздались его восторженные слова:
– Вот это улов! Амир[2] Бисламов собственной персоной!
Услышав фамилию чеченского полевого командира, Кудрявцев поспешно подошел к машине и, подтянувшись на руках, заглянул в кузов. Взглянув в лицо мертвеца, которого разглядывал Снежин, Евгений сразу узнал боевика, которого сам застрелил возле буковой рощи, когда тот попытался бросить гранату. Сообразив, кто стал его жертвой, Евгений недовольно поморщился. Знай он наперед, что перед ним командир отряда боевиков, даже с риском для жизни он бы постарался взять Бисламова живым. Известные полевому командиру сведения наверняка представляли ценность для руководства контртеррористической операции.
– Ладно, не переживай, – заметив недовольную гримасу на лице Кудрявцева, обратился к нему Снежин. – Этот палач и грабитель заслужил свой конец.
– Да я не из-за этого, – ответил ему Евгений, спрыгивая обратно на землю.
