Ответ Чернышова прозвучал довольно грубо, так как у него болела пораненная щека. Чернышов уже вытащил из раны отлетевшую от стола щепку, но та впилась глубоко, и кровь все еще продолжала идти. Чернышов пытался зажать рану рукой, но, видя, что это не помогает, приложил к ней носовой платок.
– Вам в медпункт надо, товарищ полковник, – уверенно сказал Васильченко.
– Ладно, – кивнул Чернышов. – Снайпера-то хоть удалось уничтожить?
– Вряд ли, – вздохнул Васильченко. – Для этого одного пулемета мало. Чтобы стопроцентно накрыть его огневую позицию и путь отхода, пришлось бы выпустить не менее полусотни мин, а это почти весь наш боезапас. Вот когда по бликам оптики или по шевелению кустов удается обнаружить огневую позицию снайпера еще до выстрела, тогда ему, как правило, не удается уйти. Поэтому вся надежда на наблюдателей. Но, как вы только что видели, и наблюдатели порой подводят.
– А ведь на северо-восток от лагеря наша территория? – недоуменно спросил у Васильченко Олег Муромцев.
– Наша, – усмехнулся Васильченко. – Здесь же нет сплошной линии обороны. Территория, очищенная от боевиков, считается нашей. Но если боевиков нет сегодня, это еще не значит, что они не появятся завтра.
– Понятно, – опять кивнул Чернышов и поморщился от пронзившей щеку боли. – Что ж так больно, неужели какой-то нерв поврежден? – раздраженно спросил он.
– Пойдемте в медпункт, – настойчиво сказал Васильченко.
По пути к палатке, где располагался ротный медпункт, Андрей Васильченко тихо сказал Чернышову:
– А это ведь в вас стреляли, товарищ полковник. Чеченские наблюдатели заметили появление в лагере полковника, вот их командир и послал сюда снайпера. Так что эти выстрелы вам предназначались.
– У вас сегодня, Павел Андреевич, своего рода боевое крещение, – заметил Артем Ветров, слышавший последние слова капитана Васильченко. – Так что вас можно поздравить. А отделались вы сравнительно легко.
– Товарищ полковник, я думаю, полковничью форму вам пока лучше сменить. А то ведь чеченские боевики могут и повторить свою попытку, – серьезно заметил Васильченко.
Военный врач, осмотрев щеку Чернышова, обнаружил в ране еще один отколовшийся кусок щепки, который и причинял боль. Врач удалил щепку, промыл и обработал рану, а потом заклеил ее лейкопластырем с марлевым тампоном. Боль сразу прошла, и Чернышов вышел из медицинской палатки заметно повеселевшим.
14
В разведроте
25.Х, понедельник, 12.00
Они сидели в штабной палатке все трое: полковник Чернышов во главе стола, Муромцев и Ветров по бокам. Палатка называлась штабной весьма условно, так как никакого штаба боевой устав Российской армии в таком подразделении, как рота, не предусматривает. Однако проводить совещания командиру роты с командирами взводов все равно где-то необходимо. В разведроте капитана Васильченко этим целям служила так называемая штабная палатка. Палатка была гораздо меньше обычных армейских палаток, но в ней все же могли поместиться несколько человек, сидящие вокруг раскладного стола. Сейчас в палатке находилась только оперативная группа полковника Чернышова. Капитан Васильченко занимался подготовкой предстоящей разведывательной операции в районе населенного пункта Ачхой-Мартан.
Второй день Павел Чернышов вместе со своими сотрудниками занимался изучением предоставленных разведчиками документов. Уже после первых просмотренных страниц Чернышов убедился, что установить истину будет очень не просто. Все документы, составленные Андреем Васильченко и его разведчиками, были выполнены крайне непрофессионально. За что их, конечно, не стоило винить, так как в задачу военных разведчиков не входит проведение оперативно-следственных действий. От них требуется совсем другое: разгромить штаб противника, уничтожить радиолокационную установку или взорвать склад боеприпасов. Проведение расследований по факту диверсий возложено на другие службы, в частности на военную контрразведку, с документами которой Чернышов успел ознакомиться еще в Москве.
– Павел Андреевич, ну это несерьезно, – сказал Артем Ветров, перевернув очередную страницу. – Что мы пытаемся найти? Доказательства действий одной и той же диверсионной группы? А как их можно найти, если из документов вообще невозможно понять, где и как произошла диверсия? Ни описания места происшествия, ни обнаруженных при этом следов, я уж не говорю о фотографиях, вообще ничего. Одни выводы. Так на пустом месте я могу еще не то придумать.
Чернышов устало посмотрел на Ветрова. Всем своим видом тот демонстрировал полное нежелание заниматься бессмысленной, с его точки зрения, работой.
– Артем, представь, что у тебя есть только эти документы, но тебе все равно надо разобраться, как в действительности происходило дело, – делая ударение на словах «эти» и «надо», сказал Чернышов.
– Ну тогда надо фактически проводить новое расследование, снова выезжать на места диверсий, по новой опрашивать свидетелей, – недовольно вздохнул Ветров, но все же опять уставился в бумаги.
В отличие от своих товарищей Павел Чернышов перед вылетом в Моздок самым внимательным образом изучил документы военной контрразведки, описывающие действия чеченских диверсантов во время военной кампании 1994 – 1996 годов. О событиях, описываемых Андреем Васильченко, он уже читал в изложении военных контрразведчиков. Поэтому скупые описания армейских разведчиков Чернышов дополнял деталями из отчетов военных контрразведчиков. И чем дольше Чернышов сравнивал эти отчеты, тем больше они ему не нравились. С отчетами военной разведки все было понятно. Они составлялись дилетантами, поэтому не выдерживали серьезной критики. Но с отчетами военной контрразведки все обстояло по-другому. Их составляли профессиональные оперативники и не менее профессиональные эксперты-криминалисты. В этих отчетах просто не должно было быть никаких неясностей. Когда в Москве Чернышов читал составленные отчеты и сделанные на их основании выводы, он решил, что все обстоит именно так. Все отчеты показались Чернышову грамотными, а выводы убедительными. Однако в отчетах военной разведки описывались дополнительные детали, о которых даже не упоминали контрразведчики. Эти детали сами по себе еще ничего не говорили, тем не менее они поколебали первоначальное мнение Чернышова о выводах контрразведки. Ему очень не хотелось сомневаться в компетентности военных контрразведчиков, и тем не менее несоответствие отчетов контрразведчиков с наблюдениями военной разведки слишком сильно бросалось в глаза.
Павел Чернышов посмотрел на Олега Муромцева. Как бывший сотрудник антитеррористического подразделения «Альфа», Муромцев лучше других разбирался в тактике диверсионных операций. Чернышов увидел, как Олег Муромцев сосредоточенно перечитывает один из лежащих перед ним листов. Дочитав лист до конца, Олег не отправил его в стопку уже прочитанных, а положил перед собой. Потом он снова вернулся к прочитанным прежде страницам. Из стопки прочитанных листов Олег вытащил два. Бегло пробежав взглядом, он также положил их перед собой, рядом с первым. Чернышов с интересом наблюдал за этим пасьянсом.
– Тебя что-то насторожило, Олег? – поинтересовался Чернышов.
– Даже не знаю, как объяснить, Павел Андреевич, – ответил Олег, не отрывая глаз от разложенных перед собой листов. – У меня появилось какое-то странное ощущение. Я как будто знаю, что будет написано на следующей странице.
– Объясни поточнее, – попросил Чернышов.
– Вот описание действий диверсантов во время трех операций. – Олег указал на разложенные перед собой листы. – Так они действовали, по мнению Андрея Васильченко. Будь я на месте командира диверсантов, я бы действовал точно так же. Перед нами совершенно классическая схема действий нашего отечественного спецназа.
– Так что, ты хочешь сказать, все эти нападения были организованы и проведены нашим российским спецназом? – спросил Артем Ветров.
– Нет, конечно, – возразил Олег. – Но схема действий одна и та же, просто идентичная схема.
– Классическая, идентичная? – повторил слова Олега Павел Чернышов.
– Да, вот взгляните сами. Момент открытия огня, последовательность уничтожения целей, пути отхода – все совпадает.
Чернышов встал и подошел к Олегу. Чернышов внимательно читал отчеты военных разведчиков, и
