выглядело совершенно по-детски.
– Мне кажется, у него была при себе какая-то сумка, – медленно произнесла девушка. – Она стояла на полу, возле табурета, на котором он сидел. Но что было в сумке, я не знаю.
– Понятно, – сказал Чернышов. – А теперь, Галя, пройдемте со мной.
Артем тут же снова взял Галю за руку и повел ее вслед за Чернышовым.
Идти пришлось недалеко. Возле одной из внутренних дверей первого этажа Чернышов остановился. Около двери стоял один из оперативников полковника Евсеева. При виде Чернышова он отошел в сторону. Павел Чернышов открыл дверь, за которой оказался маленький кабинет. В кабинете, на одном из выставленных вдоль стены стульев, сидел оператор канала ТВС Григорий Журавлев.
– Вы узнаете этого человека? – спросил у Гали Павел Чернышов.
– Да, – всхлипнув, ответила девушка. – Это тот, с кем в баре танцевала Соня.
Услышав ответ девушки, Павел Чернышов сказал:
– Спасибо, Галя, вы нам очень помогли. Теперь можете быть свободны.
Галя вновь подняла на Чернышова свое заплаканное лицо.
– А как же ребята? В милиции говорят, что они сами покалечили друг друга, но это не так. Я же знаю. Это сделал тот, неизвестный.
– Я тоже это знаю, – ответил Чернышов. – Это очень опасный человек. И я постараюсь разыскать его, разыскать и обезвредить.
Галю отпустили. Артем тут же набросился на Чернышова с расспросами, так как видел – начальнику известно что-то такое, что еще неизвестно ему.
– Подожди, Артем, сейчас некогда объяснять. Вот-вот должен появиться премьер, – остановил его Чернышов. – Вы, Григорий, забирайте свою сумку с видеокамерой и проходите в зал, – обратился он к телеоператору. – И постарайтесь вести себя естественно, словно вам по-прежнему ничего не известно про пистолет внутри вашей видеокассеты.
Когда телеоператор ушел, Ветров вновь накинулся на Чернышова с вопросами. Но ответить Чернышов опять не успел, так как в этот момент появился один из местных оперативников и объявил, что прибыл начальник охраны премьер-министра и срочно требует полковника Чернышова к себе.
Полковник Рогозин стоял возле входа в конференц-зал и, размахивая руками перед лицом Олега Муромцева, что-то возбужденно говорил ему. Подходя к Рогозину, Чернышов увидел, что Олег стоит бледный и растерянный. Вот Артем Ветров к брани начальства относился совершенно спокойно. Он мог с самым невозмутимым видом выслушать любые обвинения, даже если бы они исходили из уст директора ФСБ. Правда, до этого еще дело не доходило. Муромцев все обвинения в свой адрес переживал остро, особенно незаслуженные. Чернышов прекрасно знал, в чем бы сейчас Рогозин ни обвинял Олега Муромцева, Олег ни в чем не виноват, так как он выполнял прямые указания своего начальника. Разнос следовало немедленно прекратить, что Чернышов и сделал.
– Вы хотели меня видеть, товарищ полковник? – обратился Чернышов к Рогозину, остановившись напротив него.
При этом он специально встал так, что закрыл Муромцева собой и оттеснил его назад. Потеряв один объект для критики, Рогозин тут же набросился на другой.
– Что все это значит, полковник?! – закричал он на Чернышова. – По какому праву вы пропустили журналистов в зал?! Или вы сознательно игнорировали мои указания?!
– В условиях сумерек проверка журналистов была бы значительно затруднена, – спокойно ответил Чернышов. – Поэтому я принял решение провести проверку раньше. И считаю, что это решение верное, так как проверка прошла без какой-либо спешки и в совершенно спокойной обстановке. Проверка занимает не меньше сорока минут, а в темноте, затрудняющей работу, она отняла бы еще больше времени. Если бы пропуск журналистов начался только сейчас, из-за вынужденной задержки сорвался бы весь график визита премьер-министра на Северный Кавказ.
Спокойный тон Чернышова немного охладил пыл полковника Рогозина. Он перестал кричать, однако его раздражение не шло на убыль.
– А с этим вы что прикажете делать? – Рогозин вытянул руку в сторону конференц-зала. – Да как вы вообще могли пропустить журналистов на встречу с премьером без личного досмотра? – Пресекая возможные возражения Чернышова, Рогозин добавил: – Только не пытайтесь убедить меня, что ваш сотрудник, которого вы поставили возле аппаратуры контроля, сумел качественно провести досмотр.
Вместо ответа Чернышов вытащил из кармана пистолет, изъятый у Григория Журавлева.
– Что это? – опешил начальник охраны.
– Двухствольный пистолет «пигмей» калибра 12,5 мм, который мы вместе с капитаном Муромцевым изъяли во время досмотра у одного из телеоператоров, – объяснил Чернышов.
– Где этот телеоператор?! – возбужденно воскликнул полковник Рогозин.
– В конференц-зале вместе с остальными журналистами.
– Что?! – Рогозин буквально задохнулся от гнева. – Вы пропустили на встречу с премьером террориста?
– Успокойтесь, товарищ полковник, – тихо, но требовательно сказал Чернышов и быстро оглянулся по сторонам, проверяя, не слышат ли посторонние их разговор.
Чернышову было стыдно за человека, которому поручена охрана второго лица в государстве, ему хотелось бы, чтобы эта сцена прошла без свидетелей. Именно сейчас Павел Чернышов вспомнил слова полковника Евсеева, говорившего о том, что Рогозин полный ноль в оперативной работе. Чернышов понимал, что начальник охраны премьера не обладает всей информацией, которая известна ему самому. Тогда ему не следует бросаться обвинениями, а надо выслушать все до конца и уж тем более не привлекать внимание к этому разговору своим криком.
– Товарищ полковник, успокойтесь, – повторил Чернышов. – Человек, у которого мы изъяли пистолет, вовсе не террорист. Террористы втемную использовали его, чтобы пронести оружие на встречу с премьер- министром.
– Как это можно втемную заставить человека пронести пистолет?! – раскрасневшись от гнева, спросил Рогозин.
– Есть довольно много способов, как это сделать, – устало ответил Чернышов. Ему не хотелось объяснять прописные истины, известные каждому настоящему оперативнику. – В данном случае один из диверсантов воспользовался моментом, когда теле-оператор накануне вечером танцевал в баре с девушкой, и в это время подложил в его сумку видеокассету, в которой был предварительно спрятан пистолет.
– Да этот оператор вам просто врет, себя выгораживает! А вы поверили ему и пропустили в зал! Что, если у него есть при себе и другое оружие?!
– Оператор не врет. Я разговаривал со свидетелем, который полностью подтверждает его показания. А в зал я его пропустил для того, чтобы не дать повода настоящим террористам усомниться, что их план провалился. Один или несколько террористов, под видом журналистов или еще как, наверняка собираются проникнуть в зал во время выступления премьера. Они ничем не рискуют, так как не понесут с собой оружие и их никто не остановит. Оружие должен был заранее пронести в зал известный им телеоператор. Расчет террористов прост. Если мы обнаружим пистолет, то обязательно задержим телеоператора, и на встречу с премьером он уже не попадет. Если же он находится в зале, значит, во время досмотра у него ничего не обнаружили и пистолет по-прежнему при нем. Террористам остается лишь забрать обратно свою видеокассету, достать из нее пистолет и сделать свое дело. Пропустив телеоператора в зал, мы получаем возможность захватить террористов в тот момент, когда они предпримут попытку получить обратно свое оружие. В зале находятся люди полковника Евсеева. Они контролируют все передвижения телеоператора и не пропустят этот момент. Сейчас мы имеем реальную возможность взять диверсантов во время пресс- конференции, – еще раз повторил Чернышов.
– Вы предлагаете опасный план, – покачал головой полковник Рогозин.
– Ничуть, – возразил Чернышов. – Ведь мы изъяли пистолет. И потом, что изменилось бы, если бы я приказал задержать телеоператора. Ведь мы все равно не знаем, кто террористы. Вполне возможно, что, не обнаружив телеоператора в зале, террористы будут действовать по запасному варианту.
– Ладно, что-либо менять сейчас уже поздно, – вынужденно согласился с Чернышовым Рогозин. – Премьер прибудет с минуты на минуту. Надеюсь, вы понимаете, ответственность за то, что вы делаете,