лепет.
Побледнев от страха, дежурный комендант схватил со стола трубку телефона прямой связи с командующим базой. Затем он сделал звонки в дежурную службу аэродрома и в казармы батальона морской пехоты.
Спустя тридцать минут с аэродрома военно-морской базы Норфолк вылетело три патрульных вертолета, оборудованных средствами ведения ночной разведки. На борту каждого вертолета, помимо летного экипажа, находилось по одному отделению морских пехотинцев, экипированных для ведения боя в условиях горной местности. Так как поиски русских разведчиков-диверсантов ограничивались береговой линией, Трентон не стал включать в состав вертолетного десанта «тюленей» лейтенанта Гасса.
ПУТЬ ПО ВОДЕ
Они плыли, лежа на спине, чтобы не тратить понапрасну газовую смесь в дыхательных аппаратах. И хотя этой смеси хватило бы часов на десять, Ворохов решил не расходовать имеющийся у них запас воздуха. К тому же виднеющийся справа скалистый берег позволял боевым пловцам ориентироваться без помощи компаса. Лишь иногда капитан-лейтенант поднимал из воды и подносил к глазам левую руку, чтобы взглянуть на циферблат своих подводных часов. Он отмерил час на то, чтобы, проплыв по заливу немногим менее морской мили, добраться до входа в гавань базы Норфолк. Пока ему и плывущему в нескольких метрах сзади старшему лейтенанту Бизяеву удавалось выдерживать установленный график движения…
Слегка повернув голову вправо, Ворохов заметил, что скалы значительно приблизились. На всем протяжении их маршрута лишь в одном месте береговая линия вдавалась в океан – как раз посередине пути к Норфолкской гавани. Крутанувшись в воде, Ворохов поднял голову над волнами, чтобы лучше рассмотреть темный берег. Ошибки не было. Он узнал безымянный мыс, который запомнил, изучая карту прибрежной зоны. Командир разведгруппы поднял к глазам левую руку и, взглянув на часы, с удовлетворением отметил, что они плывут даже с опережением графика. И в этот момент сквозь прорезиненную ткань шлема гидрокомбинезона в уши Станислава проник неприятный, царапающий звук. Подчиняясь первому порыву, Ворохов сорвал с головы водолазную маску. В то же мгновение сверху надвинулся стрекот вертолетных лопастей. Где-то в ночном небе над боевыми пловцами пролетал невидимый в темноте вертолет. Зато сами «морские дьяволы» могли быть легко обнаружены с воздуха при наличии на вертолете соответствующей аппаратуры. В том, что такая аппаратура имеется на его борту, Ворохов не сомневался. Ночные полеты в непосредственной близости от секретной военной базы мог выполнять только военный вертолет с единственной целью – обнаружить пробирающихся к базе разведчиков-диверсантов.
Станислав вновь натянул на глаза водолазную маску и, перехватив вопросительный взгляд Бизяева, ткнул указательным пальцем в небо, после чего покрутил им в воздухе, изобразив вращение вертолетного винта. Убедившись, что напарник понял его жест, он сложил все пальцы вместе и указал ими на воду. В знаковой терминологии «морских дьяволов» такой жест обозначал срочное погружение. Оба офицера вставили в рот загубники и, открыв клапаны подачи дыхательной смеси, ушли вниз. Две пары ласт вспенили воду и выбросили на поверхность множество крупных и мелких воздушных пузырьков. При свете дня такие вырвавшиеся на поверхность пузырьки являются демаскирующим признаком подводных разведчиков- диверсантов, так как могут быть замечены наблюдателем с патрульного катера или даже с пролетающего на низкой высоте вертолета. Ночью вероятность визуального обнаружения сводится к минимуму. Но боевому пловцу, который стремится остаться незамеченным, угрожают не только наблюдатели, но и всевозможные технические средства разведки: эхолоты, пассивные гидроакустические станции, гидролокаторы и магнитометры. Последние наиболее опасны, так как имеют значительную дальность поиска и способны обнаружить даже абсолютно бесшумно перемещающегося аквалангиста или водолаза. Единственная возможность для боевого пловца остаться незамеченным, а значит, и спастись, – это опуститься на глубину, превышающую порог дальности обнаружения поисковой аппаратуры. Но это удается не всегда. Далеко не всегда…
Неожиданно вытянутые вперед руки Ворохова наткнулись на что-то мягкое, просачивающееся между пальцев, и по локти утонули в нем, пока не уперлись в более твердое основание. Не без усилия Станислав выдернул руки из затягивающей их вязкой массы и, схватив привязанный к поясу фонарь, посветил вокруг. Он был на дне, а вокруг плавали хлопья поднятого ила. В пятно света попала и фигура Бизяева. Слабо шевеля ластами, он удерживал тело в вертикальном положении в метре от илистого дна. Ворохов поднес к свету левую руку, где на внутренней стороне запястья, помимо застегнутых с внешней стороны подводных часов, находился пневматический глубиномер: «Тридцать три метра; а предельная глубина обнаружения бортовых магнитометров американских противолодочных вертолетов составляет пятьдесят. Нырок ничего не дал. «С таким же успехом мы могли плыть и на поверхности. И если вертолет ведет целенаправленный поиск, он неминуемо нас обнаружит…» Ход мыслей Станислава внезапно прервался, когда он посветил своим фонарем направо от себя и в луче света увидел торчащую из ила металлическую конструкцию. Она сплошь была покрыта илом и прочими донными отложениями, поэтому определить зрительно, из чего она сделана, оказалось невозможно. Но интуиция подсказала Станиславу, что конструкция состоит из какого-то сплава. С осознанием этого факта в голове командира разведгруппы созрел и путь к спасению: «Со времен Гражданской войны в США в Чесапикском заливе затонуло немало металлических судов! На экране магнитометра кладбище затонувших кораблей должно давать сплошную засветку. Это наш шанс, только плыть нужно возле самого дна».
Поманив к себе Бизяева, Ворохов указал ему рукой на видимую часть затонувшей металлической конструкции и, опустив руку ко дну, проделал ею несколько волнообразных движений. Данил без труда понял, что означают безмолвные слова командира, и в подтверждение этого кивнул. За время работы в паре они создали себе целый язык жестов и условных телодвижений, с помощью которого общались под водой не хуже устной речи.
Подсвечивая путь фонарем, Ворохов обогнул металлическую конструкцию и, стараясь не подниматься выше метра ото дна, поплыл вперед. Бизяев следовал за ним параллельным курсом с отставанием на полкорпуса. Интуиция, развитая за время опасных глубоководных погружений и рискованных боевых операций, вновь не подвела Ворохова. Случайно обнаруженные остатки корабля оказались далеко не единственной достопримечательностью дна Чесапикского залива. Вскоре легководолазы наткнулись на остов небольшого суденышка размером с портовый буксир. Судно лежало, накренившись на один борт и почти наполовину зарывшись в ил. Глубина, где оно затонуло, составляла всего тридцать четыре метра. Ворохов решил, что судно не представляет ценности, иначе его давно бы подняли. Небольшие размеры затонувшего судна и незначительная глубина позволяли сделать это без особых усилий. Проплыв мимо никому не нужного и, очевидно, давно забытого судна, боевые пловцы двинулись дальше. Следующий корабль они обнаружили в трех кабельтовых от первого. Это была несамоходная баржа, затонувшая скорее всего во время шторма. Ворохов сделал такой вывод, когда увидел свисающий с ее носа стальной канат. Он уходил на дно и терялся, зарывшись в ил. Отпущенный или обрубленный канат означал, что команда буксира не смогла по каким-то причинам буксировать баржу и бросила ее, после чего та и затонула.
Ворохов отметил, что при взгляде на залив с берега, особенно в лучах яркого дневного солнца, он выглядит наполненным жизнью: по проложенному фарватеру следуют грузовые и пассажирские суда, ближе к берегу рассекают волны скоростные катера и прогулочные яхты, и, наконец, у самой кромки прибоя, оседлав волну, носятся на своих серфингах любители экстремального водного спорта. Здесь же, у самого дна, да еще во мраке ночи, залив выглядел мертвым, а скелеты затонувших кораблей являлись наилучшим тому подтверждением. Даже рыбы избегали этого мертвого места. На всем своем пути боевые пловцы не встретили ни одной. Хотя по своему личному опыту знали, что рыб обычно привлекает свет подводного фонаря…
В зеленоватом окуляре акваскопа темной стеной возник борт еще одного затонувшего судна, но Ворохов, взглянув на свой компас, не поплыл к нему, а повернул налево. У пары «морских дьяволов» не было лага, но командир разведгруппы почувствовал, что они уже проплыли нужное расстояние и пора поворачивать к гавани. По мере приближения к берегу в слое темных донных отложений стали появляться островки довольно чистого морского песка, и в какой-то момент весь накопившийся на дне ил внезапно исчез. Ворохов понял, что здесь не раз чистили тралами. Сделанное им наблюдение косвенно подтверждало, что они плывут в верном направлении: регулярная очистка дна могла производиться только в бухте, где располагалась гавань военно-морской базы. Та же мысль пришла в голову и плывущему рядом с
