А все-таки он ее боится. Боится даже раненую! Анна слабо улыбнулась. Пусть ей не удалось остановить Пиночета, зато она сумела его напугать.
– Ладно.
Он мстительно усмехнулся, собрал в карман осколки разбитого телефона, потом поднял ее на руки – Анна скривилась от боли, когда он стал ворочать ее тело, и куда-то понес. Но отнес недалеко. Положил на обочине, потом стянул с себя спортивную куртку и принялся затирать ею оставшиеся на асфальте пятна крови. Внезапно он присел, потом прыгнул в кювет и змеей пополз прочь. Удивленная странным поведением террориста, Анна приподнялась на локте и увидела бегущего по шоссе Егорова. Он тоже увидел ее и отчаянно замахал рукой. Анна поняла, что Пиночет оставил ее на дороге как приманку, чтобы заманить Егорова в ловушку, и из последних сил крикнула ему:
– Осторожно! Здесь…
Она не договорила – из кювета грянул выстрел, и Егоров, споткнувшись на бегу, кубарем покатился по асфальту. Анна в ужасе зажмурилась, но, когда открыла глаза, Егорова на шоссе уже не было. Тоже спрыгнул в кювет? Укрылся за насыпью? Главное – жив! Пиночета тоже удивило, куда исчез его противник. Он приподнял голову над дорогой, но сейчас же нырнул обратно, укрываясь от выстрелов, ударивших по нему с противоположной обочины. Анна повернулась на звук выстрелов и увидела бегущего вдоль дороги Егорова. Он бежал и стрелял на ходу, не позволяя Пиночету высунуться из кювета. Тот каким-то звериным чутьем определил направление движения Егорова, поднял над дорогой руку и не менее пяти раз выстрелил в него. Но Егорова не напугали его выстрелы. Он сделал обманный финт и, не прекращая стрелять, через шоссе бросился к Пиночету. От того, что он жив и даже не ранен и вообще такой ловкий и смелый, Анна радостно улыбнулась. Но тут жесткие пальцы Пиночета вцепились ей в горло, а в висок уперлось раскалившееся от выстрелов дуло его пистолета.
– Бросай оружие, или ей конец! – рявкнул Пиночет у нее над ухом.
Чтобы он затем застрелил Егорова? Ну уж нет!
Собрав остатки сил, Анна откинулась назад, ослабляя хватку Пиночета, запрокинула голову и изо всех сил вцепилась зубами в большой палец его правой руки. Он вскрикнул от неожиданности, его пистолет дрогнул, но тут раздался выстрел Егорова, и Пиночет опрокинулся на спину, увлекая ее за собой. Последнее, что увидела Анна, прежде чем потерять сознание, – это брызжущая кровью дыра у него над переносицей.
– Он мертв?
В первый момент Егоров даже не понял, кто задал вопрос. Их было трое в машине: он, водитель и Анна. С того момента, как он подбежал к ней, Анна находилась без сознания и так и не пришла в себя, ни когда он по рации связывался со штабом и просил прислать за ней из аэропорта дежурную машину, ни когда укладывал ее на разложенное переднее сиденье оперативной «Волги». Егоров так и не понял, почему прислали служебную машину, а не карету «Скорой» из тех машин, которые, как ему было известно, дежурили в аэропорту. Но приехавшие на машине двое оперативников сами ничего не знали, а выяснять это у Егорова не было ни времени, ни желания – нужно было как можно скорее доставить раненую девушку туда, где ей смогут оказать помощь. Ближайший медпункт находился в аэропорту за шесть километров от места трагедии. Поэтому Егоров приказал прибывшим оперативникам оставаться на шоссе и охранять труп застреленного им террориста до прибытия следственной бригады, а сам погрузил Анну в машину и велел водителю гнать обратно в аэропорт. Насколько Егоров мог судить, серьезная рана у нее оказалась только одна – на спине, чуть ниже поясницы, – пуля вошла под углом и застряла где-то в мягких тканях. Но это ни в коем случае не могло служить утешением, так как, несмотря на все попытки, ему так и не удалось привести Анну в чувство. Прижимая к пояснице девушки скрученный из бинта и ваты тампон, Егоров заставлял себя не думать о том, что она может умереть. Но как это и бывает, мысли, которые он гнал от себя, упорно лезли в голову. Он так сосредоточился на этой борьбе с самим собой, что даже не сразу среагировал на внезапно прозвучавший вопрос. И только когда повернул голову и, взглянув Анне в лицо, увидел, что она открыла глаза, понял, что это спросила она. Спросила совершенно нормальным, лишь немного взволнованным голосом. И взгляд у нее тоже был абсолютно естественным, без каких бы то ни было признаков боли в глазах.
– Мертв.
Егоров не стал называть имя террориста, уверенный, что она тоже не хочет его слышать.
– Ты застрелил его, – не спросила, а констатировала она, впервые назвав его на «ты».
Егоров благодарно улыбнулся:
– Мы вместе сделали это.
Он хотел добавить, что в том, что Пиночет наконец обезврежен, в первую очередь ее заслуга, но в этот момент в кармане включилась рация. Решив, что вызов может быть важен для Анны, Егоров поспешно выхватил рацию. На дисплее обозначился номер генерала Локтионова.
– Слушаю, товарищ генерал?
– Поздравляю! Отлично сработали! Только что звонил директор, просил передать тебе от своего имени личную благодарность! – раздался в ответ восторженный голос Локтионова.
Но здесь и сейчас, рядом с тяжело, а может быть, и смертельно раненной девушкой, восторг начальника управления показался Егорову совершенно неуместным.
– Спасибо, товарищ генерал. Но в первую очередь все мы должны благодарить Анну Воротову.
– Да… как она? – Судя по дрогнувшему голосу, Локтионов понял, что поспешил с выражением своей радости.
– Держится, товарищ генерал, – глядя Анне в лицо, ответил Егоров.
– Ну, передавай ей мои пожелания скорейшего выздоровления, – скомканно закончил свою речь Локтионов и разъединился.
Слова благодарности начальника антитеррористического управления наверняка поддержали бы Анну. Но Егоров чувствовал, что из-за застрявшего в горле кома не сможет их повторить. Поэтому он только сжал в ладони ее непривычно холодные пальцы и сказал:
– Держись. Все будет хорошо.
Анна слабо улыбнулась:
– Я знаю. Ты за меня не волнуйся. Я же сильная.
«Ты сильная», – мысленно повторил Егоров и отвернулся. Он надеялся, что сумеет справиться с душившими его слезами. Но если все-таки не сумеет, нельзя, чтобы она их видела. Так и ехал до самого аэропорта, пока «Волга» под вой сирены и вспышки сигнального маячка не преодолела последний контрольно-пропускной пост и не влетела на оцепленную площадь перед терминалом официальных делегаций.
Заметив возле здания группу санитаров во главе с женщиной-врачом, Егоров хотел сказать водителю, чтобы тот ехал прямо к ним. Но тот и сам сообразил это и без дополнительных указаний направил машину к медицинской бригаде. Санитары тоже действовали споро. Не успел Егоров еще ничего сказать, как они распахнули двери «Волги»: двое подхватили Анну с автомобильного сиденья и ловко переложили на раздвижную медицинскую каталку, которую держали двое других санитаров. Врач держалась рядом, отдавая четкие и короткие указания.
– На правый бок. Я должна осмотреть рану… Проникающее огнестрельное ранение поясничной области… Тампон сюда и сюда… Понадобится переливание крови… Какая у вас группа?
«Черт! Какая же у нее группа?!» – задумался Егоров. Но Анна его опередила:
– Вторая. Резус положительный.
Врач удовлетворенно кивнула и, обращаясь к санитарам, скомандовала:
– Везите.
– Куда вы?! – воскликнул Егоров, заметив, что санитары собираются везти каталку внутрь аэровокзала, и схватил врача за руку. – Ее нужно в Москву, на операцию! Где ваши машины?!
– На дороге к Москве движение перекрыто, – сухо заметила врач.
Ее ответ окончательно вывел Егорова из себя.
– Что значит «перекрыто»?! Да если бы не эта девушка…
– Мужчина, возьмите себя в руки! – осадила Егорова врач. – Нас ждет санитарный вертолет. Не задерживайте.
