него дотянуться! Зоя согнула левую ногу и уперлась коленом в стену, а правой попыталась нащупать невидимый стол. От нетерпения она так сильно махнула ногой, что едва не расшибла щиколотку об угол столешницы. Но вместе с приступом боли почувствовала и облегчение. Зоя уперлась босой ступней в ножку стола, резко оттолкнулась, и… протолкнула застрявшие плечи в отверстие иллюминатора. Дело сразу пошло быстрее, потому что теперь она могла помогать себе освобожденными руками. Ей еще пришлось пережить несколько неприятных и весьма болезненных мгновений – последние, когда она мешком шлепнулась на палубу, – но все это была сущая ерунда. Потому что она наконец обрела свободу!
Потирая ушибленные места, Зоя поднялась на ноги и осторожно осмотрелась. Кажется, ее освобождение, довольно шумное в последний момент, не привлекло ничьего внимания. На палубе было все так же безлюдно. Только пустая автоматная гильза перекатывалась под ногами. Зоя подняла ее и понюхала. Гильза была еще теплая и пахла гарью.
Бот ощутимо качнуло, видимо, в борт ударила увесистая волна, и из-за угла рулевой рубки выкатились еще несколько таких же гильз. Зоя осторожно приблизилась к рубке (дверь туда почему-то была приоткрыта, хотя Зоя прекрасно помнила, как Шелест велел рулевому запереть ее) и заглянула внутрь. Она догадывалась, что там увидит, и все равно оказалась не готовой к этому. К горлу подступила тошнота, и Зое с трудом удалось сдержать рвотный позыв. Оставленный в рубке матрос лежал на полу возле штурвала. Его ноги были широко раскинуты, а руки, наоборот, плотно прижаты к груди. Возможно, он пытался зажать ладонями свои раны. Но ран оказалось слишком много – тело несчастного было буквально изрешечено пулями. Самую страшную рану Зоя обнаружила на голове. Очередь снесла матросу нижнюю челюсть, и его изуродованный, забрызганный кровью череп скалился с пола раскрошенными зубами.
Не в силах сдерживать поднимающуюся тошноту, Зоя отпрянула, но не успела даже добежать до борта. Рвотный приступ согнул ее пополам, и она исторгла содержимое желудка себе под ноги. Стало немного легче. Но стоило Зое подумать об Игоре, представив его на месте расстрелянного матроса, истекающего кровью и чувствующего, как жизнь по капле уходит из тела, как ее сразил новый приступ рвоты.
Отдышавшись и немного придя в себя, Зоя вытерла со лба холодный пот. Ужасная картина – Игорь в луже собственной крови – так и стояла у нее перед глазами. Зоя отчаянно замотала головой. Нет, только не это! Она этого не допустит! Иначе ей просто незачем жить!
Забыв о собственном страхе, от которого еще недавно замирало сердце, Зоя бросилась к двери водолазного отделения, резко распахнула ее и нырнула в узкий коридор, ведущий к отсеку, где располагалась барокамера.
О том, что именно там можно столкнуться с вооруженным автоматом убийцей, она даже не думала.
В темноте время летело с угрожающей быстротой. Игорю казалось, что уже миновала вечность с того момента, как он обнаружил себя запертым в декомпрессионном отсеке. Но, судя по тому, что он все еще был жив и даже не потерял сознания, в действительности прошло не более часа. Чтобы экономить дефицитный кислород, Игорь вернулся на койку и лег, приняв горизонтальное положение. Странно: шансов на спасение не было никаких, но он все еще на что-то надеялся.
Помощь могла прийти только извне. И Игорь упорно пытался понять, что же произошло с судном и командой, пока он находился без сознания. Но выстроить хотя бы какую-нибудь убедительную версию случившегося никак не удавалось. Он готов был поверить во что угодно, даже в то, что подводному монстру удалось уцелеть в ядерном взрыве. Тогда разъяренное чудовище могло напасть на беззащитное судно и уничтожить команду или превратить людей в свирепых обезумевших животных. Монстр даже мог вывести из строя бортовое электрооборудование, в том числе внутреннее освещение барокамеры и систему подачи дыхательной смеси. Но чего он никак не мог сделать – так это задраить люк выходного шлюза. Такое было под силу только человеческим рукам. Теоретически закрутить люк могли безумцы. Но только теоретически. Чем дольше Игорь об этом думал, тем более сомнительным представлялось такое предположение. Он никак не мог представить безумца – этого зомби с горящими глазами, фактически зверя, а не человека, закручивающего штурвал люка. Это было равносильно тому, что голодный волк, вместо того чтобы убить загнанную добычу, закопал бы ее живьем в какой-нибудь норе. И уж совсем необъяснимым выглядело появление в декомпрессионном отсеке мертвого матроса. Если его убили безумцы… Как, каким образом, ведь на теле нет ни капли крови?! Игорь помнил каждую жертву нападений человекообразных монстров. Они выглядели совсем не так: разбитые черепа, страшные рваные раны, многочисленные следы зубов и ногтей. А убийца матроса действовал так, словно… не хотел оставлять следов. Так, может, он засунул в барокамеру труп, чтобы спрятать тело?! Но это значит…
Игорь не успел додумать последнюю мысль до конца. За стеной декомпрессионного отсека раздалась серия глухих хлопков, и что-то дробью простучало по стальной обшивке. «Пули! – сообразил Игорь. – Автоматная очередь! Но ни у кого из команды не было автоматов. На борту вообще не должно быть оружия!»
Он снова прислушался, но стрельба стихла так же внезапно, как началась, и как Игорь ни старался, он больше не сумел уловить снаружи ни одного звука. Он уже готов был поверить, что выстрелы и клацанье рикошетирующих пуль ему пригрезились в результате кислородного голодания, когда весь декомпрессионный отсек вдруг исчез во вспышке ослепительно– яркого света. Игорь рефлекторно зажмурился, отметив про себя, что, очевидно, все-таки не ослеп, а потом его внимание переключилось на новый звук. За стеной барокамеры послышался нарастающий скрежет – кто-то откручивал штурвал шлюзового люка.
Игорь чуть приоткрыл глаза, но свет зажегшихся ламп оказался слишком ярким, и ему пришлось снова зажмуриться. Тогда он прикрыл глаза ладонью и снова приоткрыл веки. И хотя глазам было почти так же больно, Игорь сумел разглядеть расплывающиеся контуры собственных пальцев, а в щели между ними внутреннее пространство отсека. Помещение и все предметы были неестественно белого цвета, как на недопроявленной фотографии, но он узнал и заправленную одеялом койку, и закрепленный на стене пульт внешней связи, и открывающийся люк выходного шлюза.
Массивный люк медленно отвалился в сторону, оттуда дохнуло чистым, незагазованным воздухом, и в проеме открытого шлюза возникла рослая фигура с автоматом в руках. Игорь прищурился, чтобы как следует разглядеть ее, но это не помогло. Лицо пришельца сливалось в сплошное белое пятно.
Незнакомец переступил через порог и замер, уставившись на Игоря, потом голосом Шелеста произнес:
– Ты жив?! Однако…
До конца коридора оставалось всего несколько шагов, когда в водолазном отделении раздалась стрельба. Грохот выстрелов и треск бьющих по железу пуль оглушили Зою. Она отпрянула назад, но не смогла справиться с инерцией тела, поскользнулась и едва не растянулась на полу. Впереди уже не стреляли, но Зоя застыла как вкопанная. Она никак не могла решиться пройти эти последние метры. Так и стояла на месте, прижавшись к стене, пока из водолазного отделения не донесся лязг отпираемой двери. Там была только одна дверь, и эта дверь вела в барокамеру! Это решило все. Зоя двинулась вперед. Осторожно ступая босыми ногами по полу, она дошла до конца коридора и заглянула в водолазное отделение.
То, что она увидела, заставило ее снова замереть на месте, сначала от удивления, а потом от ужаса. Возле стальной бочки барокамеры сидел человек – один из двух охранников Шелеста, Зоя сразу узнала его. Он выглядел так, будто присел на пол отдохнуть и незаметно для себя уснул. Поза солдата выглядела совершенно естественной: одна нога согнута в колене, другая вытянута перед собой, спина навалилась на стену барокамеры, голова свесилась на грудь. Он даже не выпустил из рук автомат, а аккуратно пристроил его у себя на коленях. Но стоило поднять глаза выше – сразу становилось ясно, что сидящий на полу человек не проснется уже никогда. На покатой стальной стене за его спиной тянулись широкие кровавые полосы. Кровь еще стекала по ним. Вот густая капля сорвалась со стены и упала на покрытую ежиком волос солдатскую макушку.
Зоя вздрогнула и зажала ладонью рот, почувствовав новый приступ тошноты. Внезапно в пустом, совершенно пустом отсеке раздался отчетливый голос. В первый момент Зоя решила, что сходит с ума. Она бы неминуемо закричала, если бы не прижатая ко рту ладонь. Но именно этой секундной паузы ей хватило для того, чтобы сообразить, что голос
Вместо этого Зоя подошла к люку и прислушалась.
