Мы выходим на улицу, снова берем такси. Турагент едет с нами; конечно, он огорчен, но учтите, он говорит: все всегда происходит так, как и должно быть.
— Где вы это прочитали? — я угрюмо спрашиваю.
— У Саи Бабы, — он смеется. — Ведь мы на Индийский полуостров отправляем не только «челноков», туристов, но и паломников. Иной раз на одном рейсе летят буддисты, индуисты, кришнаиты, бабаджисты, последователи Саи Бабы… Так что мы тоже в курсе восточной философии.
Дальше он говорит:
— Билеты ваши пропали. Групповые билеты не обмениваются и не принимают обратно. У вас есть шанс догнать свою группу, если вы купите новые билеты — сначала до Индии, прилетите в Дели, а там как- нибудь достанете билет до Катманду. Так будет добираться второй Пономарев.
— Ну, передайте ему тогда, — говорит Лёня, — вот эти лекарства.
(Шабуров Саша в своих путевых заметках потом написал:
«Такая масштабная цель, как поездка в Гималаи, не каждому по плечу. Присоединившийся было к уральцам Лёня Тишков заявил:
— Экспедиции нужен врач!!! Я буду вашим доктором! Дайте мне сто долларов на медикаменты!.. — После чего ни Лёни, ни лекарств никто не видел, ибо самолет в Непал он проспал».)
— Не огорчайтесь, — сказал наш мудрый турагент, вышел из машины и растаял в ночи. А мы поехали дальше.
— Как съездили? Откуда возвращаетесь? — с любопытством стал спрашивать водитель.
Все окна темные. Только у нас горело окно.
— Я думал, вы все-таки успели, — сказал Серёня. — Самолет держали до часа двадцати пяти. Я следил по Интернету. Маленький такой нарисованный самолетик. «Москва-Катманду». Он стоял-стоял, потом раз! и улетел.
— Давай завтра пойдем гулять в Коломенское? — пробормотал Лёня, засыпая.
— Конечно, пойдем! — сказала я.
2 глава
О том, как мы все-таки полетели
Всю следующую неделю мы вяло позванивали в «Кайлас», они в свою очередь вяло размахивали нашими билетами перед носом у Аэрофлота, пытаясь хоть сколько-нибудь нам вернуть, хотя бы малюсенькую страховку. Все это было напрасно. И я попросила Лёню забрать у них авиабилеты. Мне захотелось вывесить их на стенке у нашего изголовья. Чтоб эти билеты напоминали нам о тех сказочных, неведомых далях, в которые мы могли бы попасть, но они отодвинулись, как горизонт, и остались недосягаемыми.
Естественно, Лёня отправился в турагентство в субботу, в предпраздничный нерабочий день — назавтра была Пасха, послезавтра Первое Мая. Ну, ему за его страдания оставили билеты у вахтера. Он сунул их в карман и пошел гулять по Москве. Тепло, все цветет — сирень, вишни, яблони, желтые одуванчики… Он и не заметил, как очутился на Коровьем валу. Смотрит — кассы Аэрофлота. Ряд стеклянных витрин, зазывающих в разные страны.
Кассы закрыты.
Все кассы были закрыты,
— Садитесь, — сказала она.
Лёня сел… и начал свой рассказ. Он рассказывал ей о своем детстве, о тихом уральском городке Нижние Серги, в котором он родился и вырос, о том, что сам он — сын географа, врач по образованию, а по призванию художник. Подробно обрисовал сюжет картины «Ангел с инопланетянином». И плавно перешел к тому, что никогда не мечтал ни об Индии, ни о Непале. Жена — та, действительно, как ненормальная, спит и видит во сне Королевство Непал. Но как бы там ни было — вот они билеты, а мы с женой — тоже вот они, хотя это явный парадокс.
Женщина взяла у него билеты и сказала:
— Первое, что мы сделаем с ними — это переведем из групповых в индивидуальные. Теперь посмотрим, есть ли в самолете свободные места. Рейс в Катманду будет ровно через неделю.
— Ой, надо же! — воскликнула она. — Как раз два места у окошка. И два обратно — через две недели. Не больше и не меньше — ровно два!
И пока она выписывала ему новые авиабилеты на седьмое мая, Лёня, ошарашенный, сидел перед нею, не смея поверить в реальность происходящего.
— Только не перепутайте, — просто сказала она, провожая его до двери. — Ночь седьмого — значит шестого вечером. Час ноль пять. За два часа до отлета начинается регистрация. Счастливого пути!
— И тут я обнял ее, — рассказывал мне Лёня. — И хотя она была крупная женщина в зрелом возрасте, ну, знаешь, начальник смены агентства по продаже билетов Аэрофлота — мне показалось, я обнял воздух.
Это был ангел.
А мы опять предстали перед таможенным контролем.
— Зачем вы едете в Непал? — строго спросил нас с Лёней таможенник, пронзительно глядя нам прямо в глаза.
— Я уже и не знаю, — ответил Лёня.
Хотя он как раз имел четкий и ясный план действий. Незадолго до нашего фальстарта он отправился с фотоаппаратом в зоопарк и часа четыре снимал там животных из гималайского региона. Он снял трех бурых гималайских медведей плюс одного черного с белой грудью, потом крупным планом лицо гималайского орла и гималайского журавля, тоскливый взгляд из-за решетки мохнатого винторогого козла и нежнейшую белоснежную птицу колпицу-лопатеня с длинными ногами и крупным, плоским, расширенным на конце в виде лопаты клювом.
— Как много зверей в зоопарке, которых вывезли насильно из Гималаев злые люди! — сокрушался Лёня. — А я проведу акцию противостояния. Я напечатаю большие фотографии этих животных, отвезу в Непал, помещу их портреты в естественную среду обитания и сфотографирую. Это будут фотографии фотографий — грустный и поэтический акт беспомощности, жест отчаяния, показывающий миру, что нельзя быть такими безжалостными.
— Но это не все, — сказал Лёня, понизив голос. — Тут присутствует еще один аспект — магический, поскольку фотография всегда в какой-то мере забирает тени и души, тело света и тело сна…
И вот мы летим над целым миром, Леня выпил вина — свою долю и мою, расслабился, закайфовал и сразу сочинил экспромт про непальца, который мирно спал слева от него, по-детски подперев щеку рукой, украшенной золотым кольцом с огромнейшим сапфиром.
— Непалец, — громко продекламировал Лёня, — Надел перстень на палец!
