что? – Шпендель указал на шнур.
– Все-таки от мужиков бывает польза! – угрюмо отозвалась кошка, вторично выдергивая шнур. – Остается надеяться, что она будет слишком занята собой, чтобы сунуться сюда сегодня!
Выходит, ее хвост нам только на руку. Вот уж, нет худа без добра! Осмелюсь предположить, что эту ночь мы проживем спокойно, а завтра утром мы со Шпеном покупаем клетки и линзы для меня, забираем вас и едем в аэропорт. Сейчас надо собрать необходимые вещи, пока не стемнело. Марфа, руководи сборами, это же твоя квартира! Вопросы есть?..
– Герда, не забудь взять все мои документы! – напомнила я, еле сдерживая гнев. – Кстати, уважаемая, вы в курсе, что паспорта Иннокентия и Ирины – поддельные? Шейла их украла. Если вас зацапают при проверке в аэропорту, то это кончится плохо.
– За меня не волнуйся! – кошка оскалилась. – Таможню я буду проходить, держа Эликсир в кармане. И если что… Так что моли небеса, чтобы ничего не случилось!
Три Самолет медленно, как неуклюжий жук, разворачивался на взлетной полосе.
Я в страхе – как я перенесу этот полет? У меня всегда сильно болели уши на взлете…
Я сижу у самого окошка, на коленях у Шпенделя. Через ячейки пластмассовой клетки видно, что день сегодня пронзительно ясный; кругом лежит снег, искрящийся под лучами полуденного солнца. В салоне чувствуется праздничная атмосфера – ведь через двое чуток на земле наступит двадцать первый век! Москвичи стараются эту знаменательную дату отпраздновать за границей, для чего многие весь год откладывали деньги.
Шейла, кажется, спит, или делает вид, что спит – глаза у нее закрыты, но я вижу, как шевелятся ее уши.
– Приятного вам путешествия! – молоденькая стюардесса, порхая по узкому проходу перед взлетом, лучезарно улыбнулась молчаливой паре, державшей на коленях дорожные клетки с кошками.
– Спасибо, дорогая! – сдержанно отозвалась Герда, откинувшись на высокую спинку.
Взгляд ее скрывали большие темные очки. – Можно тебя попросить принести воды?
– К сожалению, уже нет! – огорченно сказала девушка, – через несколько минут мы взлетаем.
– Очень жаль… – абиссинка нервно облизнула пересохшие губы. Все-таки в душе она оставалась кошкой и поэтому боялась перелета. Я ухмыльнулась про себя и посмотрела на Шпенделя – он принял снотворное и уже спал, как ребенок, с открытым ртом. Очки сползли ему на нос, отчего он казался бухгалтером, задремавшим на рабочем месте… Неожиданно мне стало жаль его, но я быстро отогнала от себя это чувство…
Небольшой свежепокрашенный катерок вырвал нас из тяжелого Каирского смога и через три часа пристал к берегу одного из протоков в устье Нила.
Было не жарко, градусов пятнадцать по Цельсию, но сухо и пыльно. Мутноватая вода неспешно текла в широких желтых берегах, густо поросших финиковыми пальмами и кустами шиповника.
Оазисы устья Нила – самая плодородная африканская житница, 'банановая Украiна'; на левой стороне протока, насколько хватало глаз, виднелись плантации гранатов и абрикосов, рассеченные узкими оросительными канальцами. На правом, довольно высоком берегу было пусто, если не считать нескольких небольших лодок, привязанных к кольям, и трех щитовых домиков, в которых жили археологи.
Окрестности Бубастиса представляли собой унылый, довольно равнинный пейзаж. Было трудно представить, что когда-то здесь был красивый древний город, в котором кипела жизнь и плелись интриги. Именно здесь проводил свои дни пылкий молодой фараон, жизнь и смерть которого так искусно описал Прус… Мне всегда очень нравился этот роман, но я никогда не думала, что вообще попаду в Бубастис, да еще при таких безрадостных обстоятельствах…
Сейчас за пределами оазиса это была щебнистая пустыня, оживляемая лишь всхолмьями песчаника, высохшими оврагами и редкими пучками жесткой травы. Никакой экзотики, кроме пары древних кладок, раскопанных немцами. Кажется, это был один из храмов.
Щедро расплатившись со смуглым плутливым капитаном, нубийцем по происхождению, группа из нескольких десятков человек сошла на берег по трапу и углубилась в тень прибрежных зарослей.
Герда и еще одна женщина, египтянка, которая понимала местный язык, задержалась, чтобы договориться о возвращении катера через сутки – специально для меня. Нубиец долго пытался всучить абиссинке небольшую вазу из алебастра, и, в конце концов, она сдалась, расставшись еще с нескольким долларами. 'Марфа, это тебе! – неожиданно заявила она, проходя мимо меня. – Должна же ты увезти из Египта хоть какой-нибудь сувенир! Когда превратишься в человека…' Сказав это, она широко улыбнулась. Этот поступок, а также то, что Герда сегодня вообще была сама любезность, вызвало во мне самые тяжелые предчувствия.
Было уже около пяти часов вечера. Народу никого не было, лишь на месте раскопок виднелись скрюченные фигурки нескольких рабочих. Они заметили нас, но ни одна из фигурок не прервала своих занятий. Самих археологов не было видно – полагаю, что они сидели в домиках и у них уже начались проводы старого года. В это время обычно все навеселе, и вряд ли кто-то будет сильно интересоваться новыми персонами, если только в качестве собутыльников. Герда планировала объяснить наше появление новогодней причудой богатеев, увлекающихся кошками и решивших совершить столь экзотическое путешествие к развалинам. Думаю, эта версия выглядела вполне сносно, учитывая, что и Новый Год был не совсем обычным.
Нас с Шейлой выпустили из клеток, и мы сразу побежали к воде, жадно опустив в нее пересохшие от нервов язычки. Напившись, рыжая устало повалилась на песок:
– Хорошо-то как! Это место напоминает рай, правда, Марфа?
– Судя по тому, что здесь должно произойти, совсем наоборот… Что ты собираешься предпринять?
– Надо дождаться темноты. Как только солнце начнет садится, они все примут Эликсир, который каждый взял с собой. Вся эта толпа – бывшие абиссинцы, коты и кошки. Герда собрала их по всей Европе! Они ждали знака, и вот они здесь… Не все, конечно, но человек тридцать пять будет.
Хотя нужно только тридцать три кошки, чтобы состоялась церемония, но, видимо, они решили перестраховаться. Мы с тобой тут присутствуем в качестве гостей; к счастью, это не возбраняется.
Превратившись в кошек, они разбредутся по окрестностям и начнут искать вход в тайник. Он должен быть найден еще до полуночи!
– А если не найдут?
– Найдут. Я сама поведу их к тайнику! Я дала клятву… Правда, сразу найти тайник сложно, он наверняка засыпан, но Превращенные обладают шестым чувством, и у абиссинок оно очень сильное…
Это ведь их территория.
– Зачем же ты поклялась?!
– А как иначе я могла убедить Герду, чтобы она взяла нас с собой?
– Значит, вход будет найден…
– Да, и тогда мы сможем помешать им только одним способом…
– Каким же?
Шейла нахмурилась, глядя на меня.
– Выход только один – тебе придется стать Первой.
– Какой еще первой? – обиделась я. – Шейла, ты опять что-то недоговариваешь…
– Так называют добровольную Жертву, которая пролезет в тайник и разобьет Сосуд, столкнув его с постамента, чтобы выпустить духа Очищения. Там настолько узко, что может полезть только одна кошка, понимаешь? Остальные будут ждать ее у входа и петь ритуальные песни. Считается, что эта кошка приносит себя в жертву, однако это совсем не так!
– Нет, Шейла, я не полезу туда.
– Ты обещала мне верить. Помнишь? – рыжая настороженно посмотрела на меня.
– Помню… – пробурчала я. – Но…
– Мы с тобой договаривались помогать друг другу, и довести это дело до конца! Я обещаю тебе, что с тобой ничего не случится, и ты вернешься домой в облике человека!
– Ну, хорошо! – я глубоко вздохнула. – Я понимаю, насколько это важно, и поэтому я сделаю все, о чем ты просишь.
– Марфа, пойми – это будет единственная возможность не допустить исполнения Проклятья.