«Пора!» — решает Андрей. Пальцы, сжимавшие скобу взрывателя, резко разжимаются…
Капрал не успел понять, что происходит. Спокойно сидящий русский вдруг исчезает, разлетается тысячью осколков. Они рвут людей на куски, пробивая насквозь. Один впивается в него, брюшина лопается, сине-красные кишки валятся на песок. Капрал падает, руки судорожно суют внутренности обратно вместе с песком и камешками в отчаянной надежде; в больнице вымоют, сложат как надо, зашьют…
Черная ночь падает, словно камень с обрыва. Где-то далеко горит саванна, дым закрывает звезды и луну. Велетнев и Барабанщиков молча шагают на восток. Идут чутьем, голода не чувствуется, усталости и жажды исчезли. Михаил выходит на связь, получает координаты встречи. Компьютер летит в пропасть — информация не должна попасть врагу. Рассвет застает на спуске с гребня холма. Впереди расстилается плоская, поросшая травой и редкими акациями, равнина, по которой легко идти, но трудно прятаться. Барабанщиков отпивает глоток противной теплой воды, протягивает флягу Велетневу. Тот отрицательно мотает головой. Василий со вздохом спрашивает:
— Бежим?
— Ты прав, — соглашается Михаил и они бегут экономным шагом, рассчитанным на длительное время.
К одиннадцати по местному, когда солнце невыносимо жжет, отыскали просторную нору под старой акацией, аккуратно замаскировали вход и заснули. Сил не осталось совсем. Василию снится странный сон: старый дом, река… Хочет войти в прохладную воду, но кто-то не дает, тащит по песку от воды, приговаривая — нельзя, не иди, опасно… опасно… Смысл слов наконец доходит до сознания, словно хлещет по нервам; вскакивает. Вокруг чужие. Велетнев лежит, отвернувшись, руки и ноги опутаны веревками. Ухмыляющиеся рожи взбесили. Не соображая, Василий прыгает прямо на улыбающиеся хари. Навстречу летит приклад автомата — уворачивается, кулак врезается в испуганные глаза, раздается хруст костей … мир вертится с бешеной скоростью, руки содрогаются от ударов, слышны крики, короткие стоны, брызги падают на лицо … Все оборвалось, когда неведомая сила свела судорогой мышцы, сознание почернело …
Приходил в себя медленно, мучительно. Тело ноет, болит, как будто побывал футбольным мячом, который полтора часа пинали двадцать человек. Напряг и распустил мышцы по всему телу — отозвалось волной боли и он понял, что именно так, похоже, и было. Ощутил, что лежит в теплой пыли, связан. Что-то приблизилось, начало старательно пилить веревки. Сильно дергает, Василий катится по неровной земле, ощутимо стукаясь о камни. Боль не чувствовалась, только удары, но благодаря такому «массажу» кровь разогнало по жилам, жар охватил тело, вернулась чувствительность. Осторожно открыл глаз, еще не заплывший от фингала … На фоне заката смутно различил огромный, в половину горизонта, холм. Холм колышется, двигается вправо влево. Взгляд с трудом фокусируется, Василий с удивлением обнаруживает, что это не холм, а необъятная задница. Громадное седалище украшает большой блестящий пистолет в открытой кобуре. Заходящее солнце светит ярко, на ствольной накладке видно выгравированного медведя.
«Это ж „Гризли“ … сорок пятого … самый большой … как игрушечный на такой жопе»! — вяло изумился Василий. Легкое дуновение приносит запах дыма и чего-то еще настораживающего. Медленно поворачивает голову — на костре наливается красным железо. Из необъятной задницы растут столбообразные ручищи, пальцы что-то перебирают. Тихо звенит металл. Сознание окончательно прояснилось. Василий все понял. Сейчас его считают полумертвым, но через минуту привяжут и начнут каленым железом выяснять, кто такой и откуда. Сосредоточился на «Гризли». Бесшумно и быстро, как Ванька-встанька, поднялся, пальцы сжимают рукоять пистолета. Железо с хряском проламывает затылок палача. Достает вторую обойму. Попытался было удержать падающую тушу, но куда там с буйволом управиться! «Во бычара, — пронеслось в голове, — хорошо, что я первым ударил!» Земля вздрагивает от удара тяжелого тела, Василий оглядывается. Невдалеке стоят палатки, горит костер, движутся тени. «Мишка! Куда делся Мишка?» Упал, сморщился от боли. Пробует ползти — получается только на карачках, словно гордый леопард. Плюнул, просто побежал, не оглядываясь. За палатками торчит грубо сколоченный крест, на нем висит Велетнев. Руки и ноги привязаны. «Гвоздей нет, а то бы прибили, гады!» — зло ощерился Василий. Михаил не подает признаков жизни. Веревки заметно растянуты под немалым весом.
Размышлять, строить планы некогда, да и желания нет. Барабанщиков ведет ствол по сидящим полукругом бандитам, палец жмет на курок. Проклятый «Гризли» бахает, как танковое орудие, ощутимо отдает в руку. Людей у костра швыряет, будто конь копытом бьет. У каждого появляется дыра в груди с пивную кружку. Меняет обойму, тремя пулями сбивает веревки. Велетнев только начинает валиться, как Василий подхватывает на плечо, бежит прочь. Он не чувствует Мишкин вес, не слышит воплей за спиной — бежит изо всех сил, перепрыгивал через кочки, ямы, только когда пули запели, шарахнулся в сторону и так, петляя, мчится, не чуя ног и земли. Вламывается в заросли, как обезумевший лось, бежит дальше, не глядя, ломая лбом сучья. Вылетел на полянку, что-то рыжее и полосатое шарахается в сторону и запоздало рычит вслед, сбиваясь с рыка на визг — плевать на тигра, пусть ужинает теми, кто бежит сзади! Бег замедляется, когда начинает меркнуть белый свет. Василий медленно, стараясь не ударить о землю, опускает Мишку. Вертит головой, но вокруг все равно черно! «Ночь, зараза…» — успевает понять, отключается.
Очнулся, показалось, спустя мгновение — знакомый голос громко произносит:
— Вставай, солдат, пора.
Василий смотрит на лицо Велетнева. Глаз не видно — черные провалы на круглом лице.
— Ты как?
— Да ерунда! — пренебрежительно буркнул Велетнев. У Василия отлегло, сразу повеселел.
— Чего ж висел?
— Укол сделали. Мол, сейчас все расскажешь, даже спрашивать не будем. Я и начал… посылать, всех по очереди. Меня тогда на крест, но тут время молитвы подошло — святое дело! Потом ужинать собрались. В общем, пока туда-сюда, ты влез и всю обедню им испортил.
Барабанщиков усаживается удобней, ладонью проводит по мокрому лбу:
— Надо идти?
— Ты сам это знаешь.
Василий задумался: да, надо уходить и пока ночь, оторваться как можно дальше. В темноте искать — только ноги ломать, да и мало бандитов, чтобы обшарить всю саванну, но с утра начнут искать двух безоружных и раненых русских. Такие далеко не уйдут.
— Миш, мне кажется …
— Само собой, — удивился Велетнев, — а ты что думал? Дай-ка лучше курточку.
Сильные руки рвут куртку на полосы, обматывают босые ноги, десантники бегут обратно.
Доктор бешено орал и ругался, мешая английские, эфиопские ругательства и русский мат. Сколько убито и покалечено людей, потерян вертолет! Такой кровью взяли двух русских, да и то почти случайно и вот толстожопый местный урод — кстати, человек Ридвана — их упускает! Стоило только на минуту отвернуться, как русский очнулся и проломил ему глупую башку, потом забрал пистолет, убил семерых и ушел со вторым пленником. Есть от чего взбеситься! Ридван молчал. Потеря пленников и своих последних людей окончательно сломили его. Он один. Осатаневший от неудачи Доктор запросто может пристрелить. И никто ничего не узнает. В грозном и неустрашимом Ридване проснулся маленький мальчик из глухой деревушки, душа забилась в страхе. Доктор немного выпустил пар, уже спокойнее приказал готовиться к утру. Поиск начинать с рассвета и не прекращать, пока не найдут!
Солдаты легли подремать — до рассвета еще минут сорок. Одному приспичило. Встал, полусонно хлопая глазами … и окаменел без чувств, не в силах даже пискнуть — из багровой тьмы выходит страшный, голый до пояса, человек. Весь покрыт буграми чудовищно больших мускулов, глаз нет, вместо них черные провалы с красными точками. Черно-красное безглазое лицо поворачивается. Человек бесшумно приближается, страшные горячие лапы тянутся к лицу … Спящие ничего не видели. Второе полуголое чудище вышло с другой стороны. В руках толстая суковатая дубина, мышцы вздуты, как шары, по всему телу.
