озорную, с виду даже легкомысленную светскую красавицу, для которой не существует никаких проблем.
– А я и не доверяю. – Катя вертела визитку в руках, но выбрасывать ее не торопилась.
Илья Садчиков, несмотря на предупреждение подруги, произвел на Цареву благоприятное впечатление. Вот его брат, Виталик, действительно показался ей противным типом. И еще Борис Саватеев: того же поля ягода…
– Пора сваливать отсюда. – Богданова взяла Катю под руку. – Последний поклон сделаем, и – адью, мой друг!
К ним подошел Тимофей Сазонов:
– Катя, ты молодец. Я смотрел на тебя сегодня и думал…
– О чем ты думал, я догадываюсь, – хитро прищурилась Наташа. – Мы для него, Катюша, лишь вешалки, инструмент при помощи которого можно демонстрировать изумительные идеи. Только в этом плане он рассматривает топ-модели.
– Ну зачем ты так? – попробовал обидеться Тимофей. Но тут же согласился с Богдановой:
– В общем-то ты, конечно, права… Только вот про вешалки я никогда не говорил.
– Зато другие говорили… – Наташа кивнула на невысокую женщину со злым выражением лица, возле которой стояла Пономарева, с жаром что-то ей объясняя.
– Да, да, вы совершенно правы, кожу многие считают сложной материей, – быстро говорила Нина Ивановна.
– Кто это? – спросила Царева.
– Главный редактор журнала 'Магия моды' Элла Борисовна Хрусталева, – вместо Богдановой ответил Тимофей.
Хрусталева вырядилась в слишком яркий для ее возраста пиджак: он был даже не красного, а кричаще-алого цвета. Удлиненный силуэт костюма не мог совсем скрыть полноватых бедер, затянутых в брюки. Получалось, такой наряд, наоборот, зрительно укорачивал ее и без того короткие ноги, а фиолетовая помада на губах не гармонировала с алым пиджаком… Про таких женщин принято говорить: они не имеют возраста. Действительно, сразу невозможно было определить, сколько Хрусталевой лет: тридцать пять, сорок пять или все пятьдесят. И, похоже, собственный нелепый наряд ее ничуть не смущал.
– Попугай! – не сдержавшись, процедил сквозь зубы Тимофей.
– Не попугай, Тимошенька, а очень важная персона. Вон Нинок вокруг нее как выплясывает, даже от директора торгового центра оторвалась на минуточку. Она давно Хрусталеву окучивает. Пономарева свое дело знает туго. Был бы только толк от этой кривоногой таксы.
Сазонов поморщился:
– Ну, ты уж совсем…
– Не переживай, она всех манекенщиц называет жердями. Не понимаю: как можно редактору модного журнала так безвкусно одеваться? В прошлый раз я ее в бирюзовом видела – эт-то было нечто!..
– Зато ее издание процветает, – проговорил Тимофей и насупился. Подрядившись работать на Нину Ивановну, он лишился самостоятельности и стал неинтересен как модельер редакторам модных журналов.
Катя внимательно посмотрела на Хрусталеву: умное, волевое лицо женщины притягивало взгляд.
– Умная баба, но очень злая, – точно прочитала мысли подруги Наташа Богданова. – Сотрудницы журнала от нее стонут. Дисциплина – как при военном коммунизме. Топ-модели, которых она отбирает для съемок, у нее по струнке ходят, мне девчонки рассказывали. Орет на всех, унижает. Не каждый выдерживает! Зато журнал ее процветает, Тимофей правильно сказал. Перед ней люди и покруче нашей Нины Ивановны откровенно пресмыкаются. Связи у нее, говорят, огромные.
– По-моему, те, кто поставляют тебе сведения, несколько преувеличивают… – угрюмо пробормотал Тимофей.
Публика на банкете «отдыхала», что называется, по полной программе.
– Тимоша, мы исчезаем… – Наталья осторожно дотронулась до локтя молодого модельера, догадываясь, какие мысли того одолевают. – Не грусти! Значит, твое время еще не пришло. Все образуется.
– Как – уже? А я хотел с вами водочки дернуть. За успех, а?
– С тобой даже во вред себе выпью.
Наталья одной рукой обняла Сазонова за шею, а другой подняла высокий тонкий стакан.
– Тим, чтобы когда-нибудь… – Наташа сделала многозначительную паузу и совсем тихо, чтобы слышали только Катя и Сазонов, продолжила:
– Чтобы когда-нибудь ты сумел выбраться из этой кабалы и стать самостоятельным. Представляешь, как это будет звучать: 'На проходящих в Париже Днях высокой моды впервые показал свою коллекцию российский дизайнер Тимофей Сазонов. Его уже называют открытием Дней моды. Представленная им линия прет-а-порте…'
Сазонов изменился в лице.
– Не надо, прошу тебя.
Наташа поставила стакан на стол.
– Извини, Тимоша, я сегодня какая-то раздерганная. Сердце жмет.
Когда Богданова с Царевой спускались по лестнице, до них продолжали доноситься громкие веселые возгласы разгоряченных гостей.
