Считается, что Безу на той стороне долины связан с тамплиерами. Де Моле был двадцать вторым великим магистром ордена бедных рыцарей-храмовников. Затем, если перевести на французский возглас распятого Христа: «Elie, Elie, lamah sabactani?» — «Боже, Боже, почто покинул меня?» — получается двадцать две буквы. Теми же словами начинается двадцать второй псалом.
Все это было интересно в неком абстрактном смысле, но Мередит не могла понять, к чему он ей это рассказывает. Просто чтобы увидеть ее реакцию? Выяснить, много ли она знает о Таро?
А главное, зачем?
— И наконец, священник Ренн-ле-Шато, Беранже Соньер, умер двадцать второго января 1917 года. О его смерти рассказывают странную историю. Якобы его тело поместили на трон в бельведере, стоявшем в его поместье, и жители селения, проходя мимо, выдергивали по нитке из подола его одеяния. Эта картина сильно напоминает изображение Короля пентаклей в Таро Уайта. — Он пожал плечами. — К тому же, если вы сложите два плюс два плюс год его смерти, вы получите…
Терпение Мередит иссякло.
— Считать я умею, — тихо буркнула она и повернулась к Холу. — На какое время заказан ужин? — с намеком спросила она.
— На семь пятнадцать. Через десять минут.
— Конечно, — продолжал Джулиан, словно его и не перебивали, — выступая с позиции адвоката дьявола, каждый может взять любой набор чисел и отыскать в них особый смысл.
Он взял бутылку и наклонился, чтобы долить вина в бокал Мередит. Она накрыла бокал ладонью. Хол покачал головой. Джулиан пожал плечами и вылил остатки вина в собственный бокал.
— Кажется, никому из нас не придется садиться за руль, — как бы невзначай заметил он.
Мередит увидела, что Хол сжал кулаки.
— Не знаю, упомянул ли об этом мой племянник, мисс Мартин, но существует теория, что церковь Ренн-ле-Шато копирует строение, некогда стоявшее в границах нашего имения.
Мередит заставила себя снова вслушаться в его слова.
— Это правда?
— В церкви имеется значительное количество образов из Таро, — продолжал он. — Император, Отшельник, Жрец — каковой, как вы, конечно, помните, в иконографии Таро символизирует церковь.
— Вообще-то я не знала…
Он не умолкал.
— Иные скажут, что Маг — это, возможно, намек на Христа, и, конечно, в четырех картинах крестного пути фигурирует Башня, не говоря уже о Башне Магдалы на бельведере.
— Но она совсем не похожа, — вырвалось у Мередит, прежде чем она прикусила язык.
Джулиан склонился к ней.
— На что не похожа, мисс Мартин? — спросил он возбужденно, будто наконец-то заставил ее проговориться.
— На Иерусалимскую, — выпалила она первое, что пришло на ум.
Он поднял брови.
— Или, может быть, на Башню, которую вы видели в колоде Таро?
Над столом повисло молчание. Хол хмурился. Мередит не знала, то ли он смущен, то ли, уловив напряжение между ней и своим дядей, неправильно истолковал его.
Джулиан вдруг залпом допил вино, поставил бокал на стол, отодвинул кресло и встал.
— Оставлю вас вдвоем, — сказал он, улыбаясь так, будто провел приятнейшие полчаса в милом обществе. — Мисс Мартин, надеюсь, вам у нас нравится. — Он положил руку на плечо Холу, и Мередит заметила, какое усилие тот сделал над собой, чтобы не отстраниться. — Не заглянешь ли ко мне в кабинет, когда распрощаешься с мисс Мартин? Я хотел обсудить с тобой пару вопросов.
— Сегодня?
Джулиан выдержал взгляд племянника.
— Сегодня.
Хол, помедлив, резко кивнул.
Они молча дождались, пока Джулиан вышел.
— Не понимаю, как ты можешь… — начала Мередит и осеклась.
Правило номер один: никогда не критикуй чужих родственников.
— Как я могу его терпеть? — не сдерживаясь, ответил Хол. — Отвечаю — не могу. И как только все улажу, меня здесь не будет.
— Тебе что-нибудь удалось?
Мередит видела, как воинственный настрой покидает его, как мысли переключаются от ненависти к дяде на печаль об отце. Он встал, глубоко засунув руки в карманы, и взглянул на нее затуманенными глазами.
— Расскажу за ужином.
Глава 64
Джулиан вскрыл новую бутылку, щедро налил себе и тяжело опустился за письменный стол перед разложенной на нем репродукцией колоды.
Тщетные усилия.
Он много лет изучал репродукции колоды Боске, отыскивая хоть какой-то ключ или шифр. И занимался поисками оригинала колоды с тех самых пор, как приехал в долину Од и услышал разговоры о неоткрытом тайнике с сокровищами, захороненными под горами, скалами или даже в русле рек.
Став владельцем Домейн-де-ла-Кад, Джулиан, как и многие до него, скоро пришел к выводу, что легенды, окружавшие Ренн-ле-Шато — розыгрыш, дымовая завеса и что центральная фигура легенды — священник-отступник XIX века Соньер — искал не духовных, а вполне материальных сокровищ.
Потом до Джулиана стали доходить обрывки историй о колоде карт, в которой зашифровано положение не единичного захоронения, а всей сокровищницы визиготской империи. А может быть, и реликвии Храма Соломона, доставшиеся римлянам в I веке нашей эры, а потом попавшие в руки визиготов, разграбивших Рим в V веке.
По слухам, карты были спрятаны в самом имении. Джулиан истратил все до последнего пенса на тщательнейшие поиски и раскопки, начав с развалин древней визиготской часовни-надгробия. Местность вокруг была сложная, и поиски требовали больших усилий — и, соответственно, расходов.
И ничего…
Истощив свой кредит в банке, он начал доить отель. На его удачу отель приносил часть доходов наличными. Но выжимать деньги оказалось непросто. Пришлось пойти на большие перерасходы. Предприятие еще не встало прочно на ноги, а банк уже потребовал выплат. Однако он продолжал вытягивать деньги — поставив на то, что вскоре найдет то, что ищет, и тогда все будет в порядке.
Джулиан залпом выпил бокал.
Просто вопрос времени.
Брат сам виноват. Сеймур мог бы проявить терпение. Должен был ему довериться. Не вмешиваться. Джулиан знал, что удача практически у него в руках.
«Я бы вернул все деньги…»
Кивнув сам себе, Джулиан щелчком откинул крышку «зиппо». Достал сигарету, зажег и глубоко затянулся. Как только Хол покинул полицейский участок, Джулиан имел беседу с комиссаром полиции, намекнувшим, что парню лучше бы перестать задавать вопросы. Джулиан обещал, что поговорит с племянником, и пригласил комиссара выпить с ним на следующей неделе.
Он дотянулся до бутылки, налил себе еще на два пальца. Мысленно он вернулся к разговору в баре. Он вел его нарочито прямолинейно, без тонкостей — так казалось проще выбить американку из колеи. Она неохотно говорила о Таро. Умная девица. И привлекательная.
«Что? Что ей известно?»
