хотите.
Габриелю вспомнился летний день, Хайгейтское кладбище и две женщины, в волосах у которых запуталось солнце. Потягивая вино, они дословно цитировали книгу, прочитанную много лет назад.
Он опять посмотрел на профессорский стол, где поблескивал компакт-диск.
— Следовательно, вы предполагаете, что архитектор этого дворца обладает хорошей памятью?
— Не просто хорошей. Волшебной. — Голос Столлуорди изменился, в нем снова послышался благоговейный трепет. — Автор этого дворца памяти — чародей и математический гений; человек, для которого концепция памяти — предмет настоящей страсти. Вы с ним знакомы?
— С ней.
— Речь идет о даме?
— Да.
— В самом деле? Поразительно. Все известные истории мастера, овладевшие «Искусством памяти», — мужчины. Маги и волшебники: Иоганн Триттенхеймский, Роберт Фладд, Раймонд Луллий, Джордано Бруно, Джулио Камилло…
— Получается, эта женщина — тоже чародейка.
— О да.
Габриель закрыл глаза и представил Минналуш с книгой, на страницах которой — ведьмы, горящие на кострах, как факелы. У нее бледные, узкие ладони, а волосы — переливчатое облако испанского мха.
— Видите ли… — Столлуорди подался вперед, глаза на красивом лице заблестели, слова посыпались быстро, сплошным потоком. — Поначалу методика «Искусства» служила лишь вспомогательным средством для тренировки памяти. По крайней мере, древние греки воспринимали ее именно так. Все поменялось в Средние века и эпоху Возрождения, когда «Искусством памяти» заинтересовались люди, стремившиеся обрести божественную силу.
— То есть его приравняли к колдовству.
— Совершенно верно. Эти люди — например, Джордано Бруно и Раймонд Луллий — создавали виртуальные дворцы невероятной сложности. В них содержались данные обо всех аспектах Вселенной, полная история человеческой цивилизации. Дворец символизировал космос, а образы внутри его — познание космоса. Эти сооружения являли собой гигантские информационные системы, выстроенные согласно принципам нумерологии и криптологии с элементами магии — своего рода мистической математики. Тем не менее с древних времен сохранилось главное и непреложное правило: «порядок мест, порядок вещей».
Габриель пытался осмыслить услышанное.
— Чего же добивались все эти люди?
— Их главным стремлением был гнозис — обретение божественного знания и универсальной памяти. Они верили, что можно построить своего рода машину памяти, которая вместит в себя все знания мира.
— Нечто вроде глобального компьютера?
— Да, но существующего исключительно в сознании и состоящего не из железок. Подключиться к этому компьютеру и объять все знания мира разом — вот их ключевая цель.
— Но зачем?
— Они считали, что в момент постижения всеобщего знания сольются с высшим космическим разумом, станут частью мировой души — «анимы мунди», а когда это произойдет, маг обретет высшую силу, станет подобным Богу.
— Безумие, — покачал головой Габриель.
— Божественное безумие.
— Это невозможно.
— Кто знает, что возможно, а что нет? История хранит сведения об алхимиках, которые ходили по воде, доживали до невероятных лет, предсказывали будущее.
— Мифы и предрассудки! Плоды темного средневековья.
— Мистер Блэкстоун, поиск просвещения — цель, которой смертные задавались с древнейших времен. Своего рода Святой Грааль. И сегодня по всему свету представители различных философий и различных культур ищут того же. Мастера боевых искусств занимаются жесткой системой шугио либо проходят через жуткие ритуалы умерщвления плоти, чтобы укрепить дух. Североамериканские шаманы используют медитацию и наркотические зелья, чтобы достичь просветления. Сейчас, в данную минуту, где- то в мире есть люди, которые смотрят в пустую стену или сидят на верхушке длинного столба, причем делают это ежедневно уже много лет подряд, и все ради расширения пределов разума. Возможно, вам это покажется смешным и даже нелепым, но искатели высшего знания готовы пожертвовать всем ради одного мига истинного озарения.
— Полная чушь! — Габриель повысил голос. — Все знания мира в голове уместить невозможно, какая бы прекрасная память ни была.
Столлуорди пожал плечами.
— Удалось ли кому-то постичь глобальное знание, вопрос, конечно, спорный, однако путь к цели привлекал этих людей не меньше, чем сама цель. Уже одно возведение дворцов в собственной памяти было великим искусством. Столь трудное путешествие требовало громадных усилий и, само собой, вело к очищению духа. Продвигаясь по избранному пути, архитекторы дворцов памяти действительно уподоблялись богам. Не забывайте, дворцы создавались для того, чтобы отражать безмерность космоса. Стремясь объять разумом одну из подобных информационных систем, маг расширял границы своего сознания, что способствовало его духовному обновлению.
— Вы имеете в виду трансформацию?
— Да. Это мечта любого алхимика.
Габриель выглянул в окно. За поблескивающим освинцованным переплетом темнело хмурое небо.
— Необходимо упомянуть еще одну вещь. — Столлуорди заколебался. — В отличие от классических дворцов памяти дворцы, возводимые алхимиками, как бы это сказать, оживлялись с помощью магии. Объекты в комнатах служили не простыми, а магическими символами.
— В каком смысле магическими?
— Они играли роль талисманов. Любой образ, будь то потрошеная свиная туша, бабочка, безглазый монах и т. д. и т. п., создавался в соответствии с определенной магической формулой. Каждый объект, не важно — красивый или отталкивающий, задумывался с единственной целью: наделить чародея сверхъестественной силой.
— Всего-то… Так просто?
— Истинная магия — не простая штука, — покачал головой профессор. — Магия, о которой мы говорим, тщательно систематизирована. Читая трактаты мастеров «Искусства памяти», понимаешь, что это совершенно особый тип людей. «Тени идей» Джордано Бруно — великолепная, блестящая работа. Театр памяти Раймонда Луллия — сложнейшая комбинация механизмов. Он использовал символическую логику, что впоследствии вдохновило Лейбница на разработку принципов дифференциального исчисления. «Арс Магна», логический метод Луллия, переработанный немецким философом, позднее стал основой языка программирования Cobol. Некоторые считают, что оккультные корни современных компьютерных технологий следует искать именно в системе памяти Раймонда Луллия.
Габриель вновь посмотрел на обшарпанный профессорский стол, где лежал компакт-диск, такой безобидный на вид.
— Значит… — Он кивнул в сторону диска. — Значит…
Его голос дрогнул.
— Вы правы, — тихо произнес Столлуорди. — «Ключ Прометея» — это магический дворец памяти, причем самый сложный из всех, которые мне довелось изучать.
Габриель накрыл ладонью глаза. Как же он устал… Кажется, будто кабинет профессора заключен в белую светящуюся рамку.
