По прозвищю 'Царь'

Питерман подходит ко мне и говорит:

— Нам предстоит очень важная игра с «Кадисом», поэтому я включаю тебя в заявку на матч.

Я пытаюсь убедить его, что еще не готов физически. А он стоит на своем:

— Какая разница? Главное, что ты должен быть с нами, чтобы народ тебя видел.

В итоге меня выпускают на замену за десять минут до конца матча. И я за это время забиваю гол, а потом едва не делаю дубль. Народ в шоке. Казалось бы, все — вернулся. Но нет: на следующий день я сам подхожу к Питерману и прошу, чтобы тот отпустил меня из команды.

Почему, спросите вы? Ну не мог я в тот момент долго быть далеко от семьи, от детей. Когда я переходил в «Алавес», не думал, что мне будет так тяжело. Конечно, люди из клуба и сам Питерман были в недоумении. Но как объяснить им, что творилось у меня на душе? Это не передать словами. Будь я двадцатипятилетним парнем, я бы, может, и не грузил себя этими мыслями и остался. Но мне было уже тридцать шесть.

«Алавес» же в том году вышел в Примеру. Потом мне еще несколько раз звонили люди из клуба, передавали приветы, говорили огромное спасибо. Мол, как раз с того момента, как я появился в команде, они выдали серию в двенадцать игр без поражений — как будто команда заново родилась. В момент моего прихода она была на шестом месте, а закончила чемпионат на первом.

Я подождал еще полгода. Думал, колебался: может, все-таки сыграю еще. Но летом понял: наверное, это действительно все. Звали еще из второй английской лиги, но это было несерьезно. И я смирился с тем фактом, что моя карьера закончена.

Отец, Владимир Яковлевич:

— О конфликте с Ярцевым мы узнали из газет. Саша по-своему прав, а тренер явно погорячился. Ярцев — он очень резкий. Может сразу послать на три буквы. Всех строит. Саша не раз говорил нам, что за рубежом прислушиваются к мнению футболистов, особенно такого уровня, успешно игравших столько лет. А у нас с советских времен все еще зажатые. Раньше попробуй только сказать слово поперек начальству. Выскажи свое мнение на каком-то собрании. Мигом лишат или премии, или тринадцатой зарплаты. Спрашиваешь их: «Почему?» Отвечают: «А помнишь, ты тогда ляпнул на собрании!»

Мать, Людмила Васильевна:

— Мы были уверены, что Саша прав. Он же не оскорблял Ярцева. А свое мнение имеет право высказывать каждый игрок.

Владимир Яковлевич:

— У Саши было большое желание еще годика три-четыре поиграть в России. Но скандал на Евро очень сильно ему помешал. А когда страсти улеглись, было уже поздно. Хотя он мог и не ехать на тот чемпионат Европы. Он еще не до конца залечил травму. Кто же знал, что турнир закончится для него таким образом?

Я знал, что Ярцев долго не протянет на своем посту. Он должен был уходить еще после чемпионата Европы, но делать этого не стал. Как не стал писать заявление об отставке после унизительного поражения от португальцев — 1:7. Но в конце концов его убрали силой, когда вместо Колоскова президентом РФС стал другой человек. Кому-то в жизни что-то дано, а кому-то нет. К Ярцеву эти слова тоже относятся.

Что еще меня очень удивило тогда, на Евро-2004, так это реакция доктора команды Юрия Василькова, которого я знал двадцать лет. Он ополчился на меня едва ли не так же сильно, как Ярцев. Да еще в прессе попытался задеть. Мол, Мостовой замучил всех своим нытьем. Впрочем, чему удивляться? Васильков, дорожа своей работой, хотел выслужиться перед Ярцевым. Как существовала раньше система подхалимства и стукачества, так она сохранилась до сих пор. Меня, конечно, шокировали те слова Василькова, но я не обиделся на него. Каждый зарабатывает деньги так, как считает нужным. Я рад, если он своим интервью продлил трудовой стаж в сборной.

Вы спросите: что бы я поменял в той ситуации, если была бы возможность вернуться назад? Наверное, я не поехал бы на тот чемпионат Европы. Однако в тот момент у меня все сплелось в один клубок — и проблемы в семье, и вылет «Сельты», и не самые лучшие ощущения от пребывания в сборной. Поэтому психологическое состояние было далеко не оптимальным. А на такие турниры надо ехать с холодной головой. Но сейчас легко рассуждать. А тогда я рассчитывал, что тот чемпионат многое мне даст. Получилось же все наоборот. По сути, он завершил мою футбольную карьеру. И далеко не так, как бы мне того хотелось.

С Ярцевым после Португалии не виделся ни разу. Если случайно встретимся, поздороваюсь. Для меня не проблема пожать ему руку. Но возвращаться к той истории не буду. Мне это не нужно. Что надо, я в футболе уже доказал. А то, что почти ничего не выиграл, — значит, так было угодно судьбе.

ИНТЕРВЬЮ-ПОСЛЕСЛОВИЕ

— Ваш бывший партнер по сборной России Владимир Бесчастных как-то сказал, что реализовал себя в футболе процентов на шестьдесят, не больше. А вы?

— Это как посмотреть. Футбол — коллективный вид спорта. Это не теннис, где все зависит только от тебя. Сейчас я иногда выступаю в любительских турнирах. И порой моя команда проигрывает. Л победители потом ходят гоголями: мы самого Мостового обыграли. Смешно. Я один3 что ли, на поле был? Все зависит от команды. Допустим, выигрывает она первенство — больше двадцати человек становятся чемпионами. Из них человек десять в официальном сезоне всего раз пять вышли на замену. Но у них тоже есть титул. И если смотреть с этой точки зрения, конечно же, я не реализовал себя. Мы много спорим с друзьями на эту тему: кто сильнее, кто лучше. Есть много футболистов, которые часто выигрывали кубки и чемпионаты. А есть те, кому не повезло с командой. Но, думаю, мало игроков могут похвастаться той игрой и теми голами, которые забивал я. Не случайно я до сих пор второй по счету в так называемом Клубе российских бомбардиров, хотя при этом никогда не играл в нападении.

— Что считаете своим главным достижением?

— Уважение и признание болельщиков. А в Европе завоевать его, уж поверьте мне, ох как непросто. Это немногим дано. Это уважение с большой буквы. Недаром меня называли Царем. Когда приезжаю в Испанию, вижу, что многие меня помнят и с удовольствием общаются. Да, можно что-то выиграть в своей карьере — кубок какой-нибудь, а потом пройдет время — и про тебя никто не вспомнит. Подобных примеров множество. А вот заработать уважение — это намного тяжелее, Вероятно, я мог оказаться в каком-нибудь суперклубе, если бы меня с самого начала вел по футбольному пути сильный агент. Но у меня его не было. Считал в свое время: если ты сильный футболист, любой клуб сам выйдет с тобой на контакт. Возможно, ошибался, Есть масса примеров, когда ничего не представлявшие собой игроки без особых проблем находили команды, о которых другие футболисты даже и не мечтали. И все благодаря агентам, которые обладают огромными связями в футбольном мире. Но я упустил время. В Испанию приехал, когда мне было двадцать семь. Серьезное имя в этой стране заработал еще позже. А тридцать лет для футболиста — уже возраст. Не каждый агент возьмется вести твои дела, и далеко не каждая команда решится тебя приобрести. Если была бы возможность повернуть время вспять, я обязательно бы обзавелся агентом в молодости. И тогда, возможно, моя карьера развивалась по совершенно другому пути. Впрочем, она и так получилась не самой плохой.

— Слышать, как тебя называют Царем, — приятно?

— Поначалу я не совсем понимал, почему ко мне прилепили это прозвище. А потом уже не обращал внимания. Меня так процентов восемьдесят футбольных людей называли. Звонит, допустим, журналист: привет, Царь, как дела? Да и ребята в раздевалке точно так же обращались.

— А вам самому какая фигура из русских царей больше всего близка по духу?

— Петр I

— Который, как и вы, прорубил окно в Европу?

— Так и есть. Да, ясно, что сейчас в России стали платить большие деньги, и футболисты не хотят уезжать отсюда. Но поверьте: никакие деньги не заменят признания болельщиков в Европе. А наше поколение, которое играло в зарубежных чемпионатах, — я, Шалимов, Канчельскис, Колыванов — заставило