Такаси шёл последним.
С тех пор как он приехал сюда, они впервые вышли на прогулку все вместе. Прогулка с молодыми женщинами. В его жизни это бывало так редко. От того ли или нет, но он был счастлив.
Его сестра была немного своевольной, но в отношениях между ней и Нобуко не было никакой натянутости. Казалось, что Нобуко вовсе не старается приспособиться к ней, просто от природы у нее был кроткий нрав. Вот такой она была девушкой.
Поранив палец, она не могла играть на бива,[33] хотя и слыла хорошей музыкантшей. Послушно следуя наставлениям матери, она молилась о выздоровлении божеству Тэнри…[34]
Для школы она делала гербарий. Каждый раз, когда ездила в город по делам, привозила с собой целую охапку разных трав, завёрнутых в фуросики.[35] Часть отдавала Кацуко, которой они оказывались тоже нужны, а затем усердно делала свой гербарий.
Как-то раз Кацуко вытащила альбом фотографий Нобуко и принесла ему. Узнав об этом, Нобуко совсем не смутилась, и даже как будто с удовольствием отвечала на его вопросы. — У Нобуко был покладистый характер.
Сейчас она идёт впереди него, держа за руку Кацуко, и выглядит взрослой, совсем непохожей на ту девочку, которая босоногой бегает по дому в кимоно, сшитом на вырост. Рядом идёт его сестра. Он подумал, что она немного похудела последнее время, и походка стала лёгкой.
— Такаси. Иди впереди нас, — сказала ему сестра, внезапно обернувшись.
— Почему? — переспросил он, сделав вид, что не понял, хотя и прекрасно знал ответ. А потом сам рассмеялся. Ну, а смеяться и брести позади всех было уже совсем некрасиво.
— Давай, давай. Ну и противный мальчишка. Да, Нобу-тян?
Нобуко, смеясь, кивнула.
В цирковом шатре, как и следовало ожидать, было жарко и душно.
Пожилая женщина, волосы которой были убраны в прическу «бабочка»,[36] небрежно расстелила перед ними несколько подушек. Они сели в самом конце зала, слева — Такаси, посередине — сестра, справа — Нобуко, а за ней муж сестры. Был антракт, зал на первом этаже наполнился больше чем наполовину.
Та же женщина принесла поднос с сигаретами. Угли теплились, было невыносимо жарко, но она словно не замечала этого. Женщина медлила, словно чего-то выжидала. Что ни говори, выражение лица у неё было хитрым, а глаза сверлили насквозь. Она взглядом показывала на жаровню, затем отводила его в сторону, тайком наблюдая за мужем сестры. Раскрыв её уловку, Такаси нерешительно достал из рукава[37] кошелек с монетами, однако подобная наглость его рассердила.
А муж сестры был спокоен, словно бы ничего и не происходило.
— Не угодно ли вам «хибати»,[38] — настаивала она на своём и, суетливо потирая руки, отводила глаза в сторону. В конце концов появилась монета, и женщина ушла.
Поднялся занавес.
Какой-то темнокожий иностранец лениво расставлял на сцене реквизит, время от времени окидывая публику внимательным взглядом. Начало казалось вялым и неинтересным. Когда с реквизитом было покончено, на сцене появился индус со странным именем, одетый в причудливый фрак. Он заговорил на каком-то непонятном языке. Он брызгал слюной так, что она свисала по обеим сторонам его бледных губ.
— Что он сказал? — спросила его сестра. Услышав это, зритель, сидевший рядом, тоже посмотрел на него. Такаси не знал, что ответить.
Спустившись в зал, индус оглядел публику. Затем потянул за руку одного мужчину. Тот смущенно засмеялся. Наконец фокусник вытащил его на сцену.
Зачёсанные наперед волосы, накрахмаленное юката[39] и чёрные таби,[40] несмотря на такую жару. Он неловко переминался с ноги на ногу. А затем помощник принёс стул и усадил зрителя.
Индус оказался коварным шутником.
Предложив пожать руки, индус протянул руку вперёд. Долю секунды мужчина колебался, а затем решительно протянул руку навстречу. Однако индус отдёрнул свою руку, повернулся к зрителям, язвительно передразнил жест этого мужчины, а потом втянул голову в плечи и захихикал. Это была злая пародия. Мужчина посмотрел на индуса, посмотрел на своё место в зале и растерянно улыбнулся. Видимо, эта улыбка кому-то предназначалась. Может, в зале сидел его ребёнок, или жена? Всё это уж чересчур, — подумал Такаси.
После проказы с рукопожатием издёвки индуса стали более злыми. А зрители каждый раз смеялись. Наконец начались фокусы.
Фокус с верёвкой, которую разрезали пополам, а затем она оказывалась целой. Фокус с позолоченной вазой, в которую можно было налить сколько угодно воды. На стеклянном столике оставалось всё меньше и меньше предметов реквизита для этих незатейливых фокусов. Наконец на столике осталось лишь яблоко. Фокус заключался в том, чтобы достать изо рта огрызок съеденного яблока вместе с пламенем огня. Фокусник попросил мужчину съесть яблоко. Мужчина съел яблоко без остатка, и это опять вызвало в зале смех.
Каждый раз, когда Такаси слышал язвительный смех индуса, он недоумевал: почему тот мужчина ничего не предпринимает. Даже Такаси чувствовал себя довольно неловко.
И вдруг он вспомнил огни фейерверка.
— Интересно, — подумал он, — запускают ли фейерверк до сих пор?
Над далеким городом взлетают огни, они ярко загораются, словно медуза-звезда, а затем потухают над равниной, погруженной в сумерки. Панорама моря, облаков и равнины была такой красивой.
— Цветок?
— Флора.
Вместо того чтобы сказать «Flower».
Он подумал, что те мальчишки и вид окрестностей были самыми лучшими фокусами, которые никакому фокуснику не под силу.
Эти мысли постепенно прогнали дурное настроение. Подобное часто случалось с ним. Когда он наблюдал за чем-нибудь неприятным без эмоций, через некоторое время оно начиналось казаться даже забавным. — Вот такое рождалось чувство.
Он решил, что нелепо сердиться на балаганные шутки.
А на сцене, точно так же, как и на афише, индус изо рта выдувал огонь. И в этом была даже какая-то странная красота.
Наконец фокусы закончились, занавес опустился.
— Да, было интересно, — прошептала вдруг Кацуко, но как-то неискренне. Это прозвучало занятно, и все рассмеялись.
Полет красавицы.
Силачи.
Оперетта. Веселье в Асакуса.
Распиливание красавицы пополам.
Программа была длинной, и они поздно вернулись домой.
3. Болезнь
Сестра заболела. Ныло в боку, поднялась высокая температура. Такаси опасался брюшного тифа. Муж, сидевший у постели больной, сказал:
— Давай вызовем врача.
