Жукровский позвонил Наташе под вечер.
— Ирочка! Как хорошо, что ты позвонила! Здравствуй, милая! — пропела Наташа.
— Что, супруг поблизости?
— Да, Ирочка. Татьяна ждет тебя, адрес ее не забыла?
— Не забыла. Когда я тебя увижу?
— Я тоже забегу к Татьяне, ей принесли чудную рыбу.
Татьяна не выказала ни удивления, ни радости при виде Жукровского. Пригласила войти, сесть — и только. Обычная загадка: подруга красивой женщины, в лучшем случае, серая, незаметная мышь. Но Татьяну скорее можно сравнить с лошадью: крупная, мускулистая, с басистым голосом. Одета, однако, со вкусом, в серо-голубой импортный костюм, воздушную блузку, прекрасно причесана. Жукровский удивился:
— Простите, вы, очевидно, куда-то собрались?
— Нет. Наташа скоро появится?
— Не знаю. Мне, вероятно, лучше уйти.
— Но вы же хотите видеть Наташу! Сейчас подам чай…
— Я бы предпочел кофе. Устал с дороги.
Татьяна ушла, дав ему возможность осмотреться. Квартира подходящая: добротное старое здание, высокие лепные потолки, прихожая и гостиная — просторные, обставлены не стандартными мебельными наборами для малогабаритных клеток. Наташа говорила, что Татьяна живет со старой теткой, но старухи не видно.
Вошла хозяйка с подносом, на котором стояли кофейник, чашки, сахарница.
— А где ваша тетушка? — спросил Жукровский.
— Вам для полного счастья не хватает моей тетки? Увы, она в Ленинграде.
— Минуту, у меня с собой фрукты, овощи, кое-что заморить червячка.
— Другая б спорила, а у меня легкий характер. Выкладывайте. О, да здесь роскошный ужин! Хорошо поужинать — вот единственное подходящее занятие с чужим мужчиной.
— С моей принадлежностью ясно. Может, поговорим о вас?
— Можно. Только не будем.
Вскоре пришла Наташа, и втроем они поужинали. Жукровский не знал ее такой — деловой, сосредоточенной, поглядывающей на часы.
— Ты так торопишься, можно подумать даже, что боишься мужа?
— Это не страх. Но жить надо. Ты ведь приехал только повидаться, да?
— Но мы с тобой, по-моему, договорились. Надо немного подождать. Как завтра, мы сможем встретиться?
— Хорошо, завтра встретимся и уезжай, пожалуйста. Я не могу больше терять голову, у меня сын, ты знаешь.
— Я не узнаю тебя, Наташа.
— Муж говорит мне то же самое.
— Да черт с ним! Когда мы завтра увидимся? Когда к тебе прийти?
— Дай подумать. В полтретьего тебе подойдет?
— Прекрасно. А как мне быть до завтра? В гостиницах глухо.
— Ну, это не проблема, останешься здесь, Татьяна сказала: пожалуйста.
Поладить с Татьяной оказалось нетрудно, они еще долго беседовали, сидя за столом, пили полусухое, которое привез Жукровский, курили. Но Жукровский так и не понял, притворяется Татьяна или действительно не сумел он затронуть в ней бабью струну. Какой умник сказал, что женщины одинаковы?! Да в одной женщине живет, по меньшей мере, пять ее родных, только не схожих сестер! Одна женщина бывает совершенно неузнаваемой с двумя разными мужчинами.
Утром Татьяна была несколько потеплее, накормила его завтраком, поинтересовалась его планами на день.
— Ни-ка-ких. Кроме встречи с Наташей. Напрасно, конечно, приехал. Чувствую себя дурак- дураком.
— Ну, это наша одесская зима так на вас действует. Сходите в музей. Или поморжуйте, плаванье — лучший вид спорта.
— Если с вами — поплыл бы. Пошли?
— Только под вечер, сейчас иду честно служить. А вы можете до трех перекантоваться и здесь, потом захлопните дверь, только на оба замка.
— Благодарю, вы угадали, не хочется никуда, возраст свое берет.
— Любимая мужская песня. Хотите, чтобы я сказала, что вы молоды и неотразимы? Достаточно Наташи.
— Я не знаю, когда уеду. Может быть, даже сегодня. Так что на всякий случай, давайте попрощаемся. Благодарю вас.
— Зачем же на ночь ехать? Приходите вечером, я после шести буду дома. Накормлю, постелю, уложу, перекрещу.
— Приду непременно.
Одесса на сей раз показалась негостеприимной, на улицах и площадях хозяйствовал, буйствовал ветер, рвал одежду, выдувал из человека не только тепло, но и мысли. К Наташе Жукровский пришел промерзший, злой, с пустыми руками. Она прореагировала немедленно, еще в прихожей:
— Хотя бы цветы мог принести.
— Тогда ты встретила бы меня поласковее?
— Оставь этот тон! Меня тоже можно понять: с таким трудом удалось устроить эту встречу!
— Еще недавно наши встречи не представляли для тебя большого труда. Но мы, надеюсь, не проведем ближайший час в обвинениях друг друга.
— Я никого не виню. Но поговорить ведь тоже надо!
Похожее он столько раз слышал дома, от жены, слышал от других женщин. И придерживался правила: начинаются подобные разговоры — пора уходить. А сейчас он был в затруднении. Уходить было некуда. И погода никак не располагала к дальним поездкам. Найти безопасную хату, конечно, можно, только не за час-два. Наташа, между тем, сварила кофе, пригласила к столу.
— Погреемся? — показала она на бутылку венгерского вермута.
— Я бы выпил водки, если у тебя есть.
— Есть, пожалуйста. Но что с тобой? Ты меня любишь еще?
— Сегодня я люблю водку.
— Фу! Славик, что случилось?
— Дадут мне стакан водки в этом доме?
— Сейчас, Славик. Успокойся, все хорошо.
Наташа была из той породы женщин, которую он давно и хорошо изучил. Но ему не хотелось сейчас учить ее уму-разуму, не хотелось и любви в этой теплой квартире. С Наташей, решил он, кончено. Но зачем тогда китайские церемонии? Встать и уйти навсегда. Или оставить память о себе, он ведь знает, где она хранит драгоценности. Сейчас, однако, сделать это было невозможно. И Жук поднялся:
— Мне надо идти.
— Как? Куда?
— Надо…
— Но ты вернешься? Я до шести вечера одна.
— Нет, я не освобожусь до шести.
— А где твои вещи? У Татьяны?
— Пока у нее.
— Я приду вечером туда. Когда ты будешь?
— Этого я сейчас не знаю.
Ветер уже не казался ему таким злым, настроение пошло в гору. Пообедав в ресторане, в семь вечера он пришел к Татьяне и был принят, как желанный гость. «Вот она, женская дружба!» — рассуждал
