не верю, что эти башни — дело рук старины капитана Кука. Ни микмау, ни беотуки также не могли воздвигнуть ничего подобного. Я расспрашивал лесорубов и фермеров, и они уверяли, что на всем Ньюфаундленде нигде нет ничего похожего на эти башни».
Сельская тропа — это вполне реальный ответ на вопрос о том, как фермеры из прибрежных районов могли преодолевать путь между морем и озером Короля Георга. Но могли ли они и их скот выжить в глубинных районах острова?
Озеро Короля Георга было как бы заново открыто и получило широкую известность в 1980-е гг., когда через горы была проложена автомагистраль, соединившая целый ряд изолированных поселений на южном побережье с системой провинциальных автодорог. Благодаря этому на плато Анниопскуотч, которое прежде было практически недоступным, хлынул поток тяжелых грузовиков, трейлеров и аэросаней. И озеро Короля Георга чуть ли не на следующий день сделалось Меккой охотников, рыбаков и туристов. За ними пожаловали и ученые. И были настолько поражены увиденным, что сразу же дали настоятельные рекомендации взять озеро под охрану. И вот в 1996 г. администрация провинции объявила южный рукав озера и прилегающие берега экологическим заповедником[180].
Этот акт явился запоздалым признанием уникальности этого региона, где, как давно установили ученые, жили беотуки, микмау, джакатары и, по моему глубокому убеждению, обитатели Альбы на Западе.
Пышные травяные луга, или «грассы», в дельтах и нижнем течении двух рек (Секонд Иксплойт и Ллойдс), впадающих в южный рукав озера, занимают площадь свыше 1600 акров. По оценкам Мелвина Уайта, самым тщательным образом обследовавшего эти места, луга у южных берегов озера Короля Георга сегодня способны обеспечить фураж для сорока-пятидесяти небольших фермерских хозяйств, — таких, какими были большинство хозяйств его народа в прошлом, а в значительной мере и в наши дни. Более того, в этих местах много аллювиальных почв, на которых можно выращивать зерновые, овощи и даже фрукты.
«На всем Ньюфаундленде нет лучших земель для фермеров», — говорит Мелвин. Данные новейших исследований подтверждают его мнение. Анклав озера Короля Георга не только обладает богатейшей на Ньюфаундленде экосистемой, но и имеет самый длительный сезон вегетации. В нем всегда обитало множество видов животных — от полярных зайцев до оленей карибу, от белых куропаток до канадских казарок, от угрей до лососей, от лесных куниц до медведей-барибалов. И нет никаких сомнений, что в этих местах могло возникнуть достаточно крупное поселение фермеров.
Но было ли оно прибежищем для жителей Альбы на Западе?
«Если в старину людям пришлось уйти с обжитых мест на побережье и попытаться найти новое прибежище, вполне вероятно, что многие из них умерли в пути, — говорит Лен. — Но ведь кто-то же дошел, и выжил, и, невзирая на трудности, соорудил эти башенки на Сельской тропе, чтобы другие знали, куда им держать путь.
Рано или поздно их следы вокруг Крисс Понд непременно будут обнаружены. Может быть, это окажется коровий череп. Возможно — яма в земле, на месте которой некогда стоял дом. Мы с Мелвином следующим летом отправимся туда и все хорошенько осмотрим. Ты же знаешь: это земля джакатаров, и все, кто жил на ней в давние времена, тоже принадлежали к нашему народу».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
БОЛЬШИНСТВО ТУЗЕМНЫХ НАРОДОВ, ЖИВШИХ В ПРОШЛОМ на побережье Западной Атлантики, на протяжении XVI в. неуклонно отступали все дальше и дальше в глубь территории, чтобы избежать частых столкновений с рыбаками, добытчиками зверя, охотниками за рабами, рейнджерами и прочими любителями легкой наживы, приплывавшими из Европы.
Поскольку наиболее уязвимыми из таких народов были скотоводы и земледельцы, они были вынуждены уйти в числе первых. На мой взгляд, какие-то рудименты старинных аграрно-скотоводческих традиций сохранились в Грассе и на берегах озера Короля Георга, но альбаны, пытаясь выжить, по всей видимости, приняли уклад и образ жизни беотуков.
В течение XVII в. разгул беззакония и свирепства мародеров на этих землях в известной мере пошли на спад, когда Франция и Англия фактически взяли под свой контроль обширные прибрежные районы Нового Света. И туземцы, бежавшие в прошлом в глубинные районы, осторожно и постепенно стали возвращаться на побережье, понемногу возобновив торговлю с европейцами, а впоследствии — занявшись рыболовством и промыслом морского зверя и, наконец (не исключено), вернувшись к скотоводству и земледелию.
Однако вернуться на прибрежные земли удалось далеко не везде. Так, на восточном и северо- восточном побережье Ньюфаундленда английские плантаторы и рыбаки, приплывавшие сюда летом, продолжали относиться к беотукам с откровенной враждебностью, граничащей с настоящим геноцидом.
Подобные преследования привели к фактическому истреблению краснокожих в восточной и центральной части острова.
Французские рыбаки, зачастившие к юго-западным и западным берегам Ньюфаундленда, обращались с туземцами куда более гуманно, возможно, в связи с тем, что у французов попросту не было средств и сил для подавления les sauvages[181].
Судьба распорядилась так, что исконные жители юго-западного «угла» острова получили более благоприятные возможности для выживания и даже процветания. В первые десятилетия XVIII в. к этим туземцам присоединились микмаки (микмау) с острова Кейп Бретон. Поначалу они были кочующими охотниками-трапперами, но впоследствии стали составной частью населения юго-западного побережья острова.
В конце XVIII в. здесь появилось несколько сотен акадийцев, фермеров французского происхождения, которые были вынуждены бежать после захвата англичанами их земель в Новой Шотландии. Давно установив родственные отношения с микмау на континенте, акадийцы не испытывали никаких трудностей в процессе адаптации к культурным традициям, существовавшим на юго-западе Ньюфаундленда. Они вновь почувствовали тягу к скотоводству, и жизнь в этом регионе все больше и больше представляла собой причудливую смесь мелкого фермерства и более архаических занятий аборигенов.
Когда в XIX в. охотники-трапперы микмау обосновались на большей части территории южного и западного Ньюфаундленда, туземцы-беотуки уже окончательно исчезли; по крайней мере, так полагали европейцы, которые к тому времени доминировали на всем острове. Но они ошибались. На побережье Сент-Джордж Бэй и в долине Кодрой Вэлли жило немало мужчин и женщин, которые по-прежнему считали и называли себя беотуками. И лишь на рубеже XIX–XX вв. этот народ окончательно ушел в прошлое.
Но это уже практически наше время, а значит, и конец нашей истории.
Впрочем, если верить Леонарду Мьюизу, это еще не конец.
«Все те ранние народы — люди Дорсетской культуры, краснокожие индейцы, те, кого ты, Фарли, называешь альбанами, — они ведь, сам понимаешь, не высохли, как листья, и не унесены ветром.
Не верь этой чепухе! Истина заключается в том, что они все еще бродят среди нас. Их можно встретить и в Сент-Джордже, и в Порт-о-Порт, и в Кодрое. А скоро настанет время, когда ученые, проведя анализ нашей ДНК, с полной уверенностью установят, кто мы и откуда. И знаешь, я не сомневаюсь, что они сами будут немало удивлены результатами своих исследований.
Но нас, людей джако, эти выводы ничуть не удивят, потому что мы, сам понимаешь, прекрасно знаем, кто мы такие».
