– Привет. Ты извини… я звонил, никто не брал трубку. Мы пришли, подождали еще немножко, было уже десять. Ну мы и решили, что вы уже не появитесь. И поужинали. Все нормально, так ведь?
В ожидании поддержки он бросает взгляд на Мануэлу, та кивает и улыбается. Стэп смотрит ей в тарелку. Там еще осталось немного салата с авокадо.
– Ну, вы уже поели. И как вам ужин? Вкусно?
– Ужасно вкусно, – вроде бы Мануэла искренна. И тут же она умолкает, сообразив, что вопрос был из разряда риторических.
– Дай-ка мне машину, Паоло. Поедем, поужинаем где-нибудь.
Паоло ставит салат на стол.
– Но я не…
– Чего «не»? Ты все съел, сожрал салат, который я целый день готовил вот этими вот руками, и еще выеживаешься?!
Паоло вынимает из кармана ключи и роняет их в руки брата, робко добавив:
– Только осторожнее на дороге…
Стэп поворачивается, чтобы уйти.
– Кстати, я тебе купил английского печенья. Если ли захочется чего-нибудь на десерт, посмотри в шкафчике на кухне.
Паоло вымученно улыбается, но все мысли его прикованы к Golf цвета серый металлик, и к тому, что с ним может случиться.
Стэп и Баби едут поесть горячих блинчиков в «Пирамиде». В них бродит пиво, и поэтому они отвергают идею вернуться к Стэпу домой. Баби не хочет, потому что там его брат. Стэп, кляня Паоло и его мадам последними словами, сворачивает налево, к Джаниколо. Они останавливаются на поляне у садов, среди других машин со стеклами, запотевшими от любви, среди страсти, не нашедшей приюта, среди торопливого удовлетворения в полевых условиях. Перед ними засыпает город.
Сидя верхом на стене, какие-то парни поглощают порции незаконной мгновенной радости. Стэп меняет радиостанцию. 92.70. Радио для влюбленных. Тянется к Баби и целует ее. Потихоньку ложится на нее. Невзирая на боль в ушибленном плече, в груди, под ребрами от ударов Сицилийца. Отчаянное желание врачует синяки. Страстные поцелуи преодолевают все неудобства. Ручник не движется с места, неудобно торчит подголовник. Как пахнет ее кожа, какая она мягкая! Дыхание сбивается от возбуждения. Он снова пробует опустить сиденье. Не получается – заблокировано. Правой рукой он прокручивает ролик, а ногой опирается в приборную панель и давит что есть силы. Крак – что-то трещит. Спинка падает, и они вместе с нею, смеясь, не думая ни о чем, и меньше всего о Паоло, о том, как у него вытянется лицо, о его драгоценной машине. Они расстегивают друг другу джинсы – кто быстрее, это почти поединок, только поединок чувств. Баби нерешительно останавливается, она еще так неопытна, не знает, что делать дальше. Закрыв глаза, она тесно прижимается к нему и наслаждается его победой.
Но, заметив, что Стэп собирается пойти дальше, она его останавливает.
– Что ты делаешь?
– Ничего, я только попробовал.
Баби несколько раздраженно отстраняется.
– Что, прямо в машине? Я хочу, чтобы в первый раз все было красиво, романтично, чтобы вокруг были цветы, луна…
– Луна и так есть, – Стэп приоткрывает люк. – За облаками, конечно, но есть. И принюхайся… – Он втягивает воздух. – Кругом пахнет цветами. Чего еще надо. И место романтичное. И радио играет песни о любви. Все прекрасно!
Баби смеется.
– Я другое имела в виду, – смотрит она на часы. – Ой, уже поздно! Если предки вернутся, они меня опять дома засадят. Давай домой побыстрее.
Натягивают джинсы, пытаются поставить на место сиденье Баби. Безуспешно. Так и уезжают, смеясь, со сломанным сиденьем. Каждый раз, когда машина газует, Баби летит назад. Интересно, что скажет братец? Ну и вечерок… и закончился он смешно, а не трагично. Провожает Баби до дверей, прощается с ней. Летит в ночи, наслаждаясь романтическим воздержанием и ароматом ее дыхания в ладонях.
– Куда ты подевался? Я целый час жду, мне же надо проводить Мануэлу!
Паоло и так раздражен. Страшно представить, что с ним станет, если рассказать про сиденье.
– Мог взять мой мотоцикл, все равно все время берешь мои вещи.
Паоло даже не улыбается и скрывается в гостиной вместе с Мануэлой. Стэп уходит в спальню, раздевается и забирается в постель. Гасит свет. Он совершенно разбит.
47
Баби с классом на Фреджене да Мастино. Они отмечают сто дней до выпуска. Недавно подкрепились и теперь гуляют по пляжу. Несколько девочек играют в кражу знамени. Баби сидит на катамаране, болтает с Паллиной. И вдруг замечает его. Он, улыбаясь своей характерной улыбочкой, направляется к ней. Он в темных очках и в той самой куртке. Сердце у Баби подпрыгнуло. Паллина не оставила этого без внимания.
– Эй, только без паники!
Баби, улыбнувшись ей, бежит к Стэпу. Уходит с ним, не спросив, как он ее нашел, куда увезет. Рассеянно прощается с подружками. Они оставляют игру и провожают ее взглядами. Они завидуют, они мечтают и ничего так не желают, как быть на ее месте. Чтобы их обнимал такой потрясный парень. Девочка в центре выкрикивает: «Номер… семь!» Две из них бросаются к ней, увязая в песке. Останавливаются друг против друга, расставив руки, глядя в глаза, с улыбкой бросая вызов, улавливая малейшие поползновения, при поддержке всех товарок. На минуту белый носовой платок, повисший в воздухе, становится средоточием всех их мыслей.
Встав у мотоцикла, Баби с любопытством глядит на него:
– Куда мы поедем?
– Это сюрприз, – Стэп становится у нее за спиной, вытаскивает из кармана синюю, у нее же украденную бандану и завязывает ей глаза.
– Чур, не подглядывать… А то все испортишь.
Она, смеясь, поправляет повязку.
– Какой знакомый платочек…
Отдает ему один наушник от плеера, и они, обнявшись, уносятся под Тициано Ферро.
Позже… Баби вытянулась позади него, прижалась щекой и повязкой к его спине. Она словно летит, свежий ветер раздувает ее волосы, приносит с собой аромат дрока. Сколько они уже едут? Она пытается посчитать по тому, сколько песен они уже прослушали. Выходит, что почти час. «Куда мы едем, интересно?»
– Еще долго?
– Почти приехали. Ты там не подглядываешь?
– Нет.
Баби улыбается и снова прижимается к нему. Влюбленная. Он потихоньку снижает скорость, сворачивает направо и едет в горку. Интересно, она догадалась?
– Ну вот, приехали. Нет, погоди, не снимай бандану. Жди меня тут.
Баби силится понять, где же они. День клонится к вечеру. Издалека доносится какой-то приглушенный, монотонный шум, но что это за шум – непонятно. И вдруг – звук, куда громче, будто что-то разбилось.
– Я тут, – Стэп берет ее за руку.
– Что случилось?
– Ничего. Иди за мной.
Баби робко следует за ним. Ветра больше нет, воздух стал холоднее, и почему-то он более влажный. Она обо что-то спотыкается.
– Ай!
– Тут нет ничего.
– Как это нет – а моя нога?
Стэп смеется.
