Берберийский лев

— Рыбу наденешь на это, — закончил Савва и дал Жене две палочки с накрученной на них веревочкой. — Ступай.

Савва быстро пошел по берегу к самому дальнему плоту.

Вначале Женя забрался на ближний плот. Концы бревен были накрепко прикручены ивовыми и березовыми прутьями к длинным жердям. С этого плота Женя перешел на второй, с шалашом. Добравшись до края, оглянулся и присел на корточки. Чтоб не замочить рукава курточки, он отстегнул пуговки на манжетах и до самых плеч закатал рукава. Потом прилег, опустил руки в воду и стал шарить по срезу толстых, скользких бревен.

Есть! Его пальцы коснулись туго натянутой веревки. Женя стал торопливо выбирать ее и скоро увидел темно-бурый кирпич. От веревки отходил витой плотный шнур перемета. Опустив груз на плот, Женя потянул за шнур — тот резко дернулся, и по телу мальчика пробежала дрожь, словно сквозь шнур был пропущен ток.

Рыба! Женя уверенней потянул к себе снасть. Чем ближе подтягивал он перемет, тем сильней сопротивлялась рыба. Женя не заметил, как прохладные капли по рукам катились под рубаху, как с плеча съехал закатанный рукав и намок в воде. Чтобы перемет не запутался, он, выбирая, аккуратно раскладывал его на краю плота.

На одних поводках висели пустые крючки, на других — черви были оборваны до самого жала, а на третьих…

Вот в глубине жарко блеснуло что-то, и Женя рывком выбросил рыбу на плот. Крупный красноперый язь яростно работал хвостом, то открывая, то закрывая маленький, косо поставленный рот. Женя придавил язя коленом к бревну и стал торопливо выбирать оставшийся шнур. Минут через пять он опустил снасть в воду и побежал к берегу. На его снизке болтались два больших язя и три окуня.

Савва тоже пришел с богатым уловом. Прикинув на вес Женину снизку, он прикусил верхнюю губу:

— Килограммчика два будет. Ну, теперь можешь идти досыпать. — Савва заправил рубаху под флотский ремень, потом вынул из кармана папиросу, отвернулся от ветра, разжег в ладонях спичку и глубоко затянулся. — И чтоб никому. Ясно? Видал, какие рыбные места. А то другие повадятся.

— Хорошо, а когда…

— Ровно в семь тридцать у кассы, — перебил Савва, и вдруг он дернул Женю за руку и упал. — Ложись!

Сутулый старик в овчинном полушубке, с удочками и сачком в руках медленно спускался к реке.

— Ползи за мной! — прошипел Савва.

Старик взобрался на плот и неуверенно пошел по неустойчивым бревнам.

— Ползи, кому говорю! — громко зашептал Савва и пнул приятеля ногой. — Или не хочешь на льва пойти?

Но Женя не двигался и ждал, что будет делать старик. Старик подошел к тому месту, где только что был Женя, положил на бревна сачок, удочки и ведерко. Потом снял полушубок, засучил рукава рубахи, опустил в воду руку и стал за веревку вытаскивать кирпич. Женя смотрел на старика.

Вот он выбрал пустую снасть, утер усы, вынул из противогазной сумки консервную банку и принялся надевать на крючки червей. Погрузив кирпич на дно, он вымыл руки, вытер их о полушубок и уселся на жердь. Потом достал кисет. Но цигарку почему-то не крутил, а неподвижно сидел на краю плота и задумчиво смотрел на реку.

Солнце уже поднялось довольно высоко. За Двиной протяжно, на разные голоса закричали заводы, напоминая людям, что рабочий день наступил. На пристани раздался женский смех. А старик все сидел в той же позе и неподвижно смотрел на холодную воду.

Женя обернулся к Савве.

— Ну, чего как рак глаза выпучил? — недобро спросил Савва. — Струсил?

Женя ничего не ответил. Он поднялся и побежал прочь. Он бежал по узкой, мокрой от росы тропинке, по ногам хлестали тяжелые ветки кустарников, а спину жег печальный стариковский взгляд. Ему уже было все равно, что он не попадет в цирк, о котором мечтал, и не увидит знаменитого берберийского льва.